Клайн покачал головой:
— Я разговаривал с агентом Питманом сегодня утром. По его словам, они по-прежнему продолжают разыскивать Кингов.
— Кингов убили больше недели назад. Мы нашли их вчера.
— Не понимаю.
— Кто-то оставил их трупы, — сказала Ларкин, — точно на том месте, где я врезалась в машину, Гордон. Дом 18187. Я думаю, это предупреждение, говорящее, что меня ожидает та же участь.
Бад уставился на Пайка:
— Как это?
— Их казнили в другом месте, а затем привезли на склад.
— К чему вы клоните? — спросил Клайн. — Вы считаете, что за покушениями на жизнь Ларкин стоит Питман?
— Я не знаю. Это могло бы объяснить утечку информации, однако наверняка нам известно только одно: все, что он говорил вам, — ложь.
— Будь осторожен, папочка, — сказала Ларкин. — Ему нельзя верить.
Теперь Клайн сосредоточился исключительно на Пайке:
— Этот человек, который не Миш, — вам известно, кто он?
— Возможно, у нас имеются отпечатки его пальцев. Они позволят установить его личность.
— Как юрист, я должен предупредить вас: если вы скрываете от полиции какие-то улики, вас могут обвинить и, вероятно, обвинят в том, что вы чинили препятствия правосудию, а возможно, и были соучастником преступления. Я хочу, чтобы вы знали это.
— Я, пожалуй, рискну, — сказал Пайк.
Клайн кивнул:
— И еще, к вашему сведению. Вы уволены. Вам понятно, Бад? Этот человек больше не состоит у нас на службе.
Ларкин закричала:
— Да что с вами такое? Вы вообще не слышали того, что мы говорили?
— Ларкин, милая, — сказал ей отец, — он же нарушает закон. Мы не можем в этом участвовать.
— Мы приехали сюда, чтобы предупредить тебя, папочка!
Клайн произнес:
— У меня много дел, Коннер. Поехали отсюда.
И он направился к «хаммеру».
Коннер Баркли нахмурился:
— Все это ставит под угрозу мои отношения с правительством, Ларкин. Подумай о том, что скажет Налоговое управление. Или Комиссия по ценным бумагам.
Оказывается, речь шла вовсе не о безопасности Ларкин. Речь шла о ее отце. О том, что про него могут сказать или подумать.
— Бад, — произнес Пайк, — доведи до сведения мистера Баркли, что ни на тебя, ни на него я не работаю и никогда не работал.
И Пайк взглянул на Ларкин:
— Я всего лишь помогаю другу.
Девушка бросилась к «лексусу», Пайк последовал за ней.
— Пайк… — Он оглянулся и увидел на лице у Бада скупую улыбку. — Если я буду нужен, позвони.
Парковку Пайк покинул быстро. Он понимал, что утратил элемент неожиданности. Гордон Клайн, вероятно, уже названивал Питману. Теперь надо действовать как можно быстрее.
— Что будем делать? — спросила Ларкин.
— Двигаться дальше.
Она тронула его за плечо:
— У нас же нет никакой поддержки.
— У нас ее никогда и не было.
В Бербанке он заехал на парковку супермаркета «Сейфуэй», вылез из машины и подошел к багажнику. Там среди его и Ларкин вещей лежало все, что он забрал у Хорхе и Луиса. Пайк нашел фотографию Ларкин, захлопнул багажник, потом вернулся за руль и выехал со стоянки.
Ларкин спросила:
— Что это?
— Ваша фотография. Человек, который преследует вас, дал ее Луису, значит, на ней могли остаться отпечатки его пальцев.
Пайк вытащил телефон. Он уже набирал номер, когда Ларкин заговорила снова:
— Знаете, что самое поганое? Я люблю его.
— Да. Я своего тоже любил.
Этого Пайк не говорил до сих пор никому. Даже Элвису Коулу.
Ну и пожалуйста — он снова сидит здесь по окончании рабочего дня, нарушает трудовое законодательство, пересекает на бреющем полете стопроцентную зону свободного огня, — если эта сучка Мэрион застукает его, она ему точно задницу надерет, — и все-таки Джон Чен ЛЮБИТ такие дела до беспамятства! Может, еще сильнее, чем танг.
Ладно, не увлекайся. Лучше танга ничего не бывает.
Джон Чен хихикнул, издав что-то вроде шелестящего «хе-хе-хе». Ребята вечно вышучивали его смех (как и все остальное в нем), однако сейчас Чену это было до лампочки, потому что двадцать минут назад Джон Чен ощутил себя МУЖЧИНОЙ!
Когда Джо Пайк позвонил и попросил его бросить все и заняться отпечатками пальцев, на Чена словно благодать снизошла. Его близкий друг Джо Пайк нуждается в Джоне Чене, ценит знания Чена и его мастерство.
А вот и Мэрион:
— Джон! Почему вы все еще здесь?
Сзади подкралась, сучка такая.
Застигнутый врасплох, Джон Чен пригнулся и съежился, как уже делал многие тысячи раз, но тут ему пришло в голову: нет, МУЖЧИНА не ежится.
Он распрямил спину, обернулся и продемонстрировал Мэрион самую уверенную из своих улыбок:
— Доделываю кое-какую вчерашнюю работу. Вы не волнуйтесь, Мэрион, я еще час назад отметил свой уход с работы.
Разрешенные сверхурочные часы Чен на этой неделе уже израсходовал.
Мэрион перевела взгляд на клеевую камеру, герметичный плексигласовый короб, в котором выкипал «Суперклей» и иные токсичные химические вещества, помогающие выявлять пальчики. Сейчас в их ядовитых парах купалась фотография подружки Пайка.
Мэрион подозрительно вгляделась в нее:
— Знакомое лицо.
— Ага, у нее одно из тех лиц, которые всем кажутся знакомыми.
— Что за дело?
— Убийство Дрэйно. Детективы считают, что на месте преступления мог присутствовать еще один человек.
С такой самоуверенностью Джон не врал еще никогда. Это вранье выглядело так, точно оно исходило из самой что ни на есть сердцевины абсолютной правды.
Мэрион еще с секунду разглядывала фотографию, потом отошла, и Джон снова повернулся к камере. На лицевой и тыльной сторонах фотографии уже проступали беловатые разводы. После того как испарится вода, на этих местах останется органический осадок. Пары «Суперклея» вступают в реакцию с органикой, создавая липкое вещество, однако это требует немало времени. По прикидкам Джона, вплотную заняться отпечатками он сможет только через десять-пятнадцать минут.
По плексигласу камеры скользнуло чье-то отражение, Чен обернулся и увидел появившуюся на другом конце лаборатории Ла-Моллу. Она стояла в дверном проеме, не желая попадаться Мэрион на глаза. Ла-Молла махнула ему рукой, указывая на «Оружейную», потом исчезла.
Когда Мэрион удалилась, Чен торопливо выскочил из лаборатории. Ла-Молла ждала его в «Оружейной», придерживая дверь.
— Заходите, — сказала она. — Не хочу, чтобы нас видели вместе.
— Нашли что-нибудь? — спросил Чен.
Ла-Молла повела его к рабочему столу.
— Браунинг — ерунда. Похищен в 1982 году у хьюстонского полицейского по имени Дэвид Томпсон. Информации по Томпсону в СБИ ноль, он ни в чем не замечен.
Единая национальная система баллистической информации, СБИ, содержала данные по любому огнестрельному оружию, пулям и гильзам, когда-либо обнаруженным на месте преступления или попавшим в эту систему еще по какому-то случаю.
— А вот «таурус» — совсем другое дело. Взгляните-ка…
Она подвела Чена к компьютеру. На экране висело увеличенное изображение тупого конца гильзы — серебристого капсюля и окружающего его кольца латуни. Затененная вмятина в центре капсюля показывала, куда ударил боек.
— Видите, вот здесь, наверху, заостренная выбоинка? Едва увидев ее, я подумала: черт, я же этот боек знаю.
Чену вмятина представлялась идеально круглой, однако эти колдуны, эксперты по огнестрельному оружию, видят то, чего не видят обыкновенные люди.
— За последнюю пару лет, — сказала Ла-Молла, — этот «таурус» использовался в нескольких автомобильных перестрелках и ограблениях с убийствами в Выставочном парке. До арестов дело так и не дошло, однако все подозреваемые состояли в одной и той же банде. МС-13, «Мара Салватруча». Это бродячий пистолет.
«Бродячим» называли «уличный пистолет», который, как правило, не имел хозяина, а переходил внутри банды от одного гангстера к другому.
Ла-Молла покачала головой:
— Простите, друг мой, я и хотела бы сказать вам что-то еще, но, увы, нечего.
— Это все-таки больше того, что мы имели.
Чен поспешил к клеевой камере. Слабые отпечатки проявились достаточно хорошо. Взяв пинцет, Чен извлек из камеры фотографию, осмотрел ее сквозь увеличительное стекло. Наиболее приметные отпечатки располагались по краям снимка — там, куда приходились большие пальцы державших его людей, однако и на лицевой, глянцевой его поверхности отпечатки имелись тоже.
Чен вставил снимок в металлическую рамку, кисточкой смахнул с его поверхности мелкий синеватый порошок. Остатки порошка он смел струей сжатого воздуха, после чего на поверхности снимка остались лишь темно-синие рисунки отпечатков.
Чен был доволен. Двенадцать отдельных, индивидуальных отпечатков, и каждый с хорошо определенной «типажностью». Словом «типажность» обозначались все допускавшие идентификацию отличительные признаки отпечатков пальцев — их изогнутые линии, завитки и разветвления.
