Ник Пиццолатто
Остров пропавших душ
Посвящается Эми и Аллегре
Как часто мне приходилось лежать под дождем на крышах чужих домов и думать о доме собственном.
Уильям Фолкнер
Nic Pizzolatto
GALVESTON
Copyright © 2010 by Nic Pizzolatto
© Петухов А. С., перевод на русский язык, 2014
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014
Часть I
Доктор сделал снимок моих легких, и на негативе было видно, что они полны крупных белых снежинок.
Когда я вышел из кабинета, то пациенты, сидевшие в приемной, были явно рады, что не оказались на моем месте. Некоторые мысли у таких людей написаны на лбу.
Впервые я почувствовал, что со мной что-то не то, когда несколько дней назад гнался за одним парнем и, пробежав пару пролетов лестницы, задохнулся – как будто на грудь мне положили тяжелую штангу. Правда, перед этим я пару недель здорово пил, но чувствовал, что с пьянкой это не связано. Я так разозлился на эту внезапную боль, что сломал тому парню руку. Выплевывая сломанные зубы, он пожаловался Стэну, что это было уже чересчур.
Но ведь именно поэтому я и не оставался без работы. Потому что всегда был готов сделать слегка «чересчур».
Я рассказал Стэну об этой боли, и он послал меня к врачу, который был должен ему сорок штук зеленых.
Выйдя из здания на улицу, я достал из куртки пачку сигарет и стал медленно рвать ее, но потом решил, что завязывать с курением время еще не пришло. Поэтому я закурил здесь же, на тротуаре, однако вкус сигареты мне совсем не понравился – дым заставлял меня думать о белых снежинках в груди. По проезжей части медленно двигались автобусы и машины, и солнце отражалось от их полированных и хромированных поверхностей. Когда я смотрел на все это сквозь солнечные очки, то мне казалось, что я нахожусь на дне морском, а машины – это рыбы. Я попытался представить себе более темное и прохладное место, и рыбы тут же превратились в темные тени.
Звук автомобильного сигнала вернул меня к действительности. Оказалось, я сошел с тротуара и чуть не угодил под колеса такси. Мне ничего не оставалось делать, как сесть в него.
Я думал о Лорейн, девчонке, с которой когда-то встречался, и о том, как однажды мы проговорили с ней всю ночь напролет, сидя на пляже в Галвестоне[1]. Это было в том месте, с которого видно, как плотный белый дым, идущий из труб нефтеперерабатывающих заводов, казалось, превращается в дорогу, которая ведет прямо к солнцу. Было это лет десять-одиннадцать назад. Наверное, эта девчонка всегда была слишком молода для меня.
Еще до того, как мне сделали рентген, я весь исходил злобой, потому что Кармен, которую я всегда считал своей девчонкой, стала спать с моим боссом, Стэном Птитко. А сейчас я направлялся на встречу с ним в баре. Сегодня в этом не было никакого смысла, но трудно сразу изменить свои привычки только потому, что в груди у тебя обнаружили дурацкую мыльную пену. Смерти в этом случае уже не избежишь, а вот черту подводить все еще не хочется. Я не собирался говорить об этом ни Стэну, ни Анджело, ни Лу. Не хотелось, чтобы они на досуге трепались обо мне в баре, когда меня там не будет. Чтобы они над этим смеялись.
Стекло машины было захватано пальцами предыдущих пассажиров, и городской пейзаж был виден сквозь него еле-еле. Есть такие места, которые сразу же раскрываются перед тобой, но про Новый Орлеан такого сказать нельзя. Этот город похож на залитую солнцем сказку со своей собственной атмосферой. Солнце неожиданно вспыхивало и исчезало за зданиями и стволами старых дубов – свет менялся местами с тенью, как в стробоскопе. Я размышлял о попке Кармен и о том, как она улыбалась мне через плечо. Я все еще о ней думал, хотя это и было абсолютно бессмысленно – я знал, что она совершенно бессердечная сука. Сначала она путалась с Анджело Медейрасом – это было еще в тот период, когда мы только начинали. Думаю, что в какой-то степени я отбил ее у него. А теперь она перешла к Стэну. Анджело тоже работал на Стэна. Меня успокаивало только то, что я был уверен, что она трахается еще с парой-тройкой ребят тайком от Стэна.
Я стал думать, кому могу рассказать о своих легких – потому что рассказать хотелось, несмотря ни на что. Думаю, вы согласитесь, что получить такие новости в то время, когда вам надо заниматься делами, – это полное дерьмо. Бар назывался «Логово Стэна» и был построен из кирпича под жестяной крышей. На окнах стояли решетки, а металлическую дверь всю испещрили вмятины.
Внутри находилась все та же компашка, состоявшая из Лу Териота, Джея Мейреса и пары ребят, имен которых я не знал. Бармена звали Джордж. На его левом ухе была белая повязка. Я спросил его, где Стэн, и он кивнул на ступеньки, которые вели в офис. Дверь офиса была закрыта, поэтому я уселся за стойку и заказал себе пиво. А потом вспомнил, что умираю, и поменял заказ на «Джонни Уокер» с синей этикеткой[2].
Лу и Джей обсуждали проблему с одной из букмекерских контор. Я это сразу определил, потому что сам несколько лет принимал ставки, когда мне было лет двадцать, и хорошо знал терминологию. Они прекратили обсуждение и уставились на меня, когда заметили, что я прислушиваюсь к их разговору. Я им не улыбнулся и никак не проявил своей заинтересованности, поэтому они возобновили беседу, но теперь говорили гораздо тише, отвернувшись от меня таким образом, что до меня не долетало ни слова. На меня они всегда обращали мало внимания. Прежде чем спутаться со Стэном, Кармен работала официанткой в этом же баре, и поэтому, мне кажется, они что-то затаили против меня из-за нее. Кроме того, они не очень любили меня, потому что я плохо вписывался в их компанию. Стэну я достался в наследство от его босса Сэма Джино, а тот, в свою очередь, получил меня от Харпера Робишо и думаю, что я сам был виноват в том, что эти ребята меня в свою компанию не приняли. Взять хотя бы манеру одеваться. Они это делали в стиле настоящих даго[3] – спортивные костюмы, рубашки с запонками и прилизанные волосы; а я предпочитаю носить джинсы, черные майки, куртки и высокие ковбойские сапоги. Волосы у меня длинные, и бороду я ни за что не сбрею. Зовут меня Рой Кэди, но Джино первый назвал меня Техасцем, и так они и продолжают называть меня по сей день, хотя и без малейших проявлений привязанности. Я родом из восточного Техаса, и эти ребята всегда думали обо мне как о каком-то мусоре, ну а мне все равно – так они меня боятся еще больше.
У меня нет никакого желания расти внутри нашей организации, хотя с Анджело у меня всегда были нормальные отношения – то есть до того, как все началось с Кармен.
Дверь офиса открылась, и оттуда вышла Кармен, разглаживая юбку и поправляя прическу. Как раз в этот момент она увидела меня и вроде бы замерла. Но следом за ней вышел Стэн, и она стала спускаться по ступенькам, а он шел за ней, заправляя рубашку в брюки. Лестница скрипела под их ногами, и Кармен успела закурить сигарету, прежде чем дошла до нижней ступеньки. Усевшись у дальнего конца бара, она заказала себе «Грейхаунд»[4].
Я уже хотел было подколоть ее, но решил промолчать.
Больше всего я злился на нее за то, что она нарушила мое уединение. Очень долгое время у меня никого не было. То есть если мне надо было, то партнерши на одну ночь всегда были под рукой, но я всегда оставался один. А теперь вроде бы я больше не был один.
Стэн кивнул Лу и Джею, а потом подошел ко мне и сказал, что нам с Анджело предстоит вечером работенка. Мне пришлось сильно напрячься, чтобы не возразить против такого партнерства. У Стэна большие польские брови, которые нависают над его крохотными глазками.
– Джефферсон Хайтс. Вы наведаетесь к Фрэнку Зинкевичу, – сказал он, протягивая мне клочок бумаги.
Имя было мне смутно знакомо. Клиент был или председателем, или бывшим председателем, или юристом местного профсоюза портовых рабочих. Вроде бы стивидоры[5] попали под федеральную проверку, и в газетах говорили, что это только пробный шар. Они работали на партнеров Стэна, и их союз существовал только на те деньги, которые они за это получали, а больше я ничего и не знал.
– Сильно никого не калечить, – велел Стэн, – пока этого не нужно.
Он встал у меня за спиной и положил мне руку на плечо. Мне никогда не удавалось прочитать что-либо в его маленьких глазках, скрытых под разросшимися бровями, однако, на мой взгляд, секрет его успеха состоял в том, что в его лице не было и намека на милосердие – широкие славянские скулы над безгубым ртом казацкого налетчика. Если в Советах жили люди, которым было на все наплевать и которые готовы были порвать любого противника голыми руками, то эти люди наверняка были похожи на Станислава Птитко.
– Мне надо, чтобы этот парень все правильно понял, – пояснил Стэн. – Он должен быть в команде. Вот и всё.
– А мне для этого обязательно нужен Анджело?
