— Да, мне это известно. Лизхен милая девушка, и будет ужасно, если она станет прислуживать в каком-нибудь трактире. Я постараюсь сделать все от меня зависящее.
— Спасибо, пани Марси, — прижала руки к сердцу Ванда.
Марциана нашла дворецкого в винном погребе, где он что-то объяснял двум молодым рабочим.
— Я хочу поговорить с вами, Леопольд.
Выпрямившись, Недлиц не спеша, вытер руки полотенцем, которое ему подал один из слуг.
— Одну минуту, госпожа баронесса, — дворецкий обернулся к работникам: — Мешайте содержимое в течение пяти минут, затем с полчаса придется подождать, пока окончательно не осядет пена, затем бочку можно будет заткнуть пробкой. А теперь, госпожа баронесса, я к вашим услугам.
— Я жду вас наверху, — небрежно бросила ему хозяйка и неспешно вернулась в гостиную на первом этаже.
— Я только что узнала, что вы намерены уволить служанку Лизу Хинлер без письменных характеристик. Мне угодно, чтобы вы отменили свое решение в отношении этой девушки, — решительно заявила баронесса взирающему на нее свысока дворецкому.
— Хочу вас огорчить. Эта служанка доказала, что ей не место в приличном доме, — процедил сквозь зубы Недлиц. — Возможно, она вам не все рассказала.
— Я не разговаривала с ней, но знаю, что вы уволили ее за опоздание.
— Даже это недопустимо в замке Мансфельдвельде, госпожа баронесса.
— Я согласна с вами, что она совершила провинность, но думаю, что Лизхен можно простить на первый раз.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, госпожа.
— Меня неверно информировали? — Марциана с трудом сохраняла спокойствие. — Я слушаю вас, — холодно поинтересовалась баронесса, в душе ругая себя за то, что слишком доверилась Ванде.
— Боюсь, что мои понятия о приличиях, — так же холодно ответил Недлиц, — не позволяют мне обсуждать эту тему с вами, госпожа.
— В самом деле? — Марциана надменно приподняла бровь, как это делала ее бабушка, когда кто-то осмеливался ей перечить. — Я хочу знать настоящую причину увольнения девушки.
— Причина такова, что мужчина не может обсуждать ее с благородной дамой, — в голосе Недлица прозвучало осуждение. — Его сиятельство будет недоволен, если я стану говорить на такую неприличную тему с вами.
— Значит, барон уже знает об истории? — Марциана поразилась, что Генрих мог уволить служанку, не поставив ее в известность.
— Поскольку господин барон предоставляет решение подобных вопросов мне или фрау Марте, я не счел необходимым отвлекать его по такому незначительному вопросу.
— Этот вопрос не является незначительным для Лизы Хинлер, — заметила Марциана. — Я настаиваю, чтобы вы изменили свое решение в отношении этой служанки.
Марциана заметила, что на лице дворецкого мелькнуло непонятное выражение, словно она нанесла ему сильное оскорбление.
— Сожалею, но не вижу причин для этого.
— Вы осмеливаетесь не повиноваться мне? — поразилась баронесса.
— Нет, госпожа, конечно, нет, — но выражение его глаз говорило совершенно об ином. — Если вы желаете, госпожа, я могу поговорить об этом с его сиятельством, когда мне представится возможность, — вдруг миролюбиво предложил компромисс дворецкий.
— И когда же это будет?
— Сегодня, а если не удастся, то завтра.
— Но… Как я поняла, вы приказали Лизе покинуть дом немедленно?
— Совершенно верно.
— Тогда вы должны поговорить с бароном прямо сейчас.
— Его сиятельство в данный момент занят. Но если он соизволит изменить мое решение (что маловероятно), мы сможем возвратить ее немного позже.
— Я сама поговорю с бароном, — решительно заявила Марциана, сожалея о том, что сразу не сделала этого.
— Его сиятельство в библиотеке, — сдержанно ответил дворецкий. — Если вы настаиваете, я могу немедленно доложить ему о случившемся. Вы можете не сопровождать меня, — нагло заявил он хозяйке. — Если бы я знал, что эта молодая особа вам настолько… небезразлична, то сразу же доложил бы об этом его сиятельству.
Высокомерие дворецкого переполнило чашу терпения баронессы. Марциана крепко сжала кулаки и решительно заявила:
— Я разрешаю вам сопровождать меня, но говорить с бароном буду сама, — и она быстро направилась в библиотеку, надеясь, что мужество не покинет ее во время разговора с мужем.
ГЛАВА 21
Когда дворецкий распахнул перед ней двери в библиотеку, Генрих раздраженно поднял голову, и Марциана поняла, что выбрала не самое удачное время. Чувствуя взгляд Недлица за своей спиной, она собрала всю свою волю и обратилась к мужу:
— Простите, что помешала вам, мой господин, но дело не терпит отлагательства.
Грифенталь отложил в сторону книгу и предложил ей присесть в кресло:
— Я слушаю, моя дорогая. Надеюсь, вас привело сюда неотложное дело? Как вы видите, я ужасно занят, — он указал на кипу бумаг на столе.
— Наш дворецкий намерен уволить бедную Лизу Хинлер без рекомендаций, — решительно заявила Марциана. — Но я не желаю, чтобы так поступили с этой девушкой.
Генрих внимательно посмотрел на дворецкого:
— Я предполагаю, что у вас есть веские причины для такого решения, Леопольд?
— Разумеется, господин барон. Поведение девушки непростительно. Она должна немедленно покинуть дом.
— Ну что же, моя дорогая, решать такие вопросы входит в обязанности дворецкого. Он знает, что делает. Было бы несправедливо отменять его решение.
У Марцианы появилось сильное желание пнуть ногой или даже разбить что-нибудь. Щеки ее горели, а гнев переполнял душу.
— Дворецкий отказывается объяснить мне причину увольнения Лизы. И в любом случае несправедливо увольнять ее без письменных рекомендаций.
— Честно говоря, — пожал плечами Генрих, — я даже не знаю, о ком вы говорите…
— Это самая хорошенькая горничная, — стала объяснять Марциана, пытаясь сохранять спокойствие. — Очень стройная, с каштановым цветом волос и большими карими глазами.
— О, да. Теперь я понял, о ком вы говорите. Должен отметить, что эта девушка и впрямь… производит хорошее впечатление. Возможно, учитывая это, а также желание баронессы… — Грифенталь повернулся к дворецкому.
— Я не советую менять решение, мой господин. Уверяю вас, ее поведение не заслуживает снисхождения.
— Мне сказали, что она всего лишь опоздала на полчаса после своего выходного дня, — принялась объяснять Марциана. — Увольнять за такую небольшую провинность…
Она замолчала, увидев, что ее супруг смотрит на дворецкого, а тот отрицательно качает головой. Глубоко вздохнув, баронесса заговорила совершенно иным тоном, с непривычным для себя гневом:
