С помощью сложной пантомимы девка допытывалась у Сигизмунда: нешто он сам, своими руками, такого ужасного ромбического леопардоида завалил? И где подобное водится?
Сигизмунд неопределенно махнул в сторону окон. Там, девка, там. Всђ — там. Там и не такие волчары водятся.
— Одно слово, девка, — Охта, — заключил он.
Блаженная покивала с пониманием. И несколько раз погладила его по плечу.
Сигизмунду на миг стало стыдно. Вспомнилась провонявшая химией, пыльное складское помещение, где они с Сашком на пару ящики ворочали…
Дабы девка окончательно подружилась с обновой, Сигизмунд шубу собственноручно на девку напялил. Отступил на шаг, полюбовался. Шуба на девке смотрелась неожиданно хорошо. Для ромбического леопардоида, разумеется.
— Все, — сказал Сигизмунд, — снимай.
И рукой махнул.
Он снова залез на верхнюю полку и выволок остальные свертки.
Полоумная сидела на тахте и моргала. А Сигизмунд, бравый охотник, в жестокой схватке леопардоида одолевший, метал ей на колени одну добычу за другой: во, девка, восхищайся! И крокодила черного для тебя зарубил в реке Фонтанке. Хороший крокодил, с меховой подкладкой, чтобы ноги не мерзли. И антилопу джинсовую в пампасах подстерег. Хорошая антилопа. Вранглер называется. Во тут, на заду, написано, видишь?
Девка, онемев, смотрела. На ее лице даже не восторг застыл — испуг. Будто впервые такую роскошь видела. Свитер с яркими узорами ее едва жизни не лишил.
Вот бы Наталья так к его подаркам относилась. Да и не дарил он ей в последние годы ничего. Не хотелось. Она сама себе все покупала.
В одном из сапогов девка обнаружила свой след. Заволновалась, скомкала, за пазуху сунула. Дался ей этот след. Совсем дремучая.
Наученная Сигизмундом, девка развернула последний сверток и извлекла оттуда трусики и бюстгалтер. Растянула на пальцах, любуясь кружевами. На Сигизмунда вопросительный взор устремила.
И тут Сигизмунда прошиб холодный пот. Недооценил он девку. Нерадиво измерял, видать, глубину девкиного безумия. Потому как стало сейчас очевидно, что такой предмет, как трусы, видит она в своей жизни впервые. И теперь ждет от С.Б.Моржа, что объяснит он ей, растолкует, как этой штукой, значит, пользоваться.
Была бы сейчас на месте юродивой девки Светочка…
А тут… Все равно как дитђ или животное.
В принципе, валялись дома порножурналы. Там во всех подробностях. И трусики, и бюстики, и прочие прибамбасики.
Но опять–таки, что–то останавливало. Не мог он юродивой порножурнал сунуть. Мол, смотри, девка, и учись.
А ведь, неровен час, придется ее обучать тампаксом пользоваться. Тампакс — вещь вообще загадочная и непостижимая. Нет, об этом лучше не думать.
Сигизмунд чувствовал, что морда у него уже пылает.
— В общем, так, — сказал он решительно. — Смотри и запоминай. Показываю один раз, повторять не буду.
Он взял из рук девки трусы и приложил к ней. Бантиком вперед.
— Вот это сюда одевается. Поняла?
Девка тупо смотрела на бантик.
— Ноги в дырки просунешь, ну, разберешься.
Взял у нее из рук бюстгалтер.
— А это, девка, надевается сюда. На сиськи. Для красы и удобства, чтоб не болтались. Поняла?
И случайно — не хотел, а вышло, — обеими ладонями ухватил ее за те самые сиськи. Правильные у девки оказались сиськи. Не будут такие болтаться.
Странное дело, она поняла, что он случайно. Не обиделась. И поползновений никаких не сделала.
Сигизмунд убрал руки, побагровел — даже уши запылали — буркнул:
— Да ну тебя совсем…
И ушел в кухню — курить.
Пока курил, в мысли некстати бравый боец Федор затесался. Какой однажды аналогичный конфуз с Федором получился.
А было так. Прощался Федор с шуриновой тещей — кем там она Федору приходится. Солидная дама. Дело в том самом Ботове происходило, в Череповецком районе.
И вот обнимает Федор шуринову тещу, а руки на автомате — хвать! — аккурат ее за сиськи. Четким отработанным жестом. Как патрон в ствол дослал. Ать!
— И чувствую, — задумчиво рассказывал Сигизмунду Федор, — что делаю что–то не то… «Спокойно, — говорю ей, — спокойно, Марь–михална, эта я, того…» А сам потихоньку руки прочь, прочь…
Шуринова теща Федору ничего не сказала, а вот шурина, кажись, по морде отходила…
Фу ты, ну что это такое…
Совсем расстроился Сигизмунд. Кликнул неунывающего кобеля и пошел с ним гулять.
Когда Сигизмунд вернулся, юродивая встретила его торжественно. Была в шубе, сапогах, джинсах, свитере. Наверняка потела, но терпела — приятное ему сделать тщилась.
— Это, девка, хорошо, — сказал ей Сигизмунд. — Но шубу ты все–таки сними.
И снял с нее шубу. На вешалку повесил. И показал, чтоб сапоги тоже сняла. Под вешалку поставил.
Девка показала на все это пальцем и спросила немного растерянно:
— Миина?
— Мина, — заверил ее Сигизмунд. — Замедленного действия.
Девка тяжко задумалась. Потом повторила еще раз:
— Миина?
И на себя показала. Он просто кивнул. Не дура, сама допрет. Ей главное время дать.
И только ложась спать, сообразил вдруг, что в первый раз подумал про девку
— «не дура». А может, и вправду не дура она вовсе. Только вот кто?
* * *
— Нет, вы мне, Сигизмунд Борисович, так объясните: где этот Обводный относительно Охты находится? Я так не понимаю… Что значит — фанерный комбинат? Как туда добираться–то? Транспорт там какой–нибудь ходит?
Боец Федор, недоумевая, водил пальцем по маловразумительным картам в справочнике «Петербург На Столе–95». Карты были, вроде, подробные, с улицами и переулками, но разрозненные. Установить необходимую Федору связь между искомым объектом и Среднеохтенским проспектом, где непосредственно проживал боец Федор, никак не удавалось.
Федор проживал на Охте. И все маршруты прокладывал непосредственно от Охты. Не умел иначе. Вследствие конкретности мышления.
Слово «Охта», повторяемое Федором на все лады, выводило Сигизмунда из себя. Они сидели в офисе фирмы «Морена» неподалеку от Сенной. Пушка недавно возвестила полдень. Близился обеденный перерыв. Людмила Сергеевна уже налаживалась включить филлипсовскую кофеварку — дар Сигизмунда фирме.
Светочка сидела у окна — корпела над отчетом. Иногда отрывалась от бумаг и, глядя в пустоту, слегка шевелила губами. Потом снова утыкалась в отчет.
Людмила Сергеевна махнула рукой.
— Да оставьте вы этот фанерный комбинат! Не путайте Федора, Сигизмунд Борисович. Не найдет он фанерный комбинат. Вы лучше ему от «Фрунзенского» объясните. От универмага.
— От какого универмага? — изумился Федор. Боец хорошо ориентировался во всех торговых точках города. А тут — новость!
— От сгоревшего, — пояснила Людмила Сергеевна.
— Чего?
— Ну универмаг, сгоревший, на углу Обводного и Московского… Полукругом… В лесах стоит…
Сигизмунд молча слушал их диалог. Смотрел на Федора. И буквально тонул в ощущении собственной устарелости. Новое поколение не знает универмага «Фрунзенский». Оно и легендарного командарма Фрунзе не знает. Оно выбрало пепси и на том успокоилось.
А вон Сигизмунд командарма знает. Его враги заоперировали. Поколению Сигизмунда командарма крепко в голову вбили. И это мистически роднит Сигизмунда с Людмилой Сергеевной.
С другой стороны, Людмила Сергеевна не знает «Сайгона». Да и Федор «Сайгона» не знает. Блин, до чего же я одинок!
— Светка! — окликнул Сигизмунд ни с того ни с сего. — Ты в «Сайгоне» бывала?
— Что? — не поняла Светочка.
— Да ничего, не отвлекайся. Это я так.
Так когда же сгорел «Фрунзенский»? Тому уж лет десять, наверное. Боец Федор был тогда несознательным одиннадцатилетним хулиганом. Светка, небось, топталась на дискотеках. Людмила Сергеевна шла на «Ветерана Труда». Жаль — не дошла. Десять лет, м–да… Помнится, горел «Фрунзенский» аккурат в разгар «Интенсификации–90». Вспомнить бы еще, что это такое…
— В общем так, Федор. Садишься на метро. Есть там у вас, на Охте, какое–никакое метро?
Федор обиделся.
— У нас хорошее метро.
— Вот, — одобрил Сигизмунд. — Садишься. Как там оно у вас называется? «Площадь Брежнева»?
— Да ну вас, Сигизмунд Борисович… — Федор разобиделся еще больше. — «Красногвардейская».
— Неважно. Главное — до станции «Фрунзенская» доехать. Доедешь, боец?
Боец сказал, что доедет.
Людмила Сергеевна пошла набирать воду для кофе.
Сигизмунд продолжал, постукивая пальцем по бесполезному справочнику:
— От «Фрунзенской» иди до моста. Налево садик увидишь.
Федор закивал. Стало быть, знает садик. Пиво там, небось, пил.
— В садике том театр помещается.
— А то я не знаю! — не выдержал Федор. Умел Сигизмунд его доцарапать. А зачем доцарапывал — того Сигизмунд и сам не знал. Может, за морпеховскую таблетку отомстить желал. Неосознанно. Это все комплексы.
