— Так это мы на вас потратили два часа, лавируя между островами, рискуя наткнуться на какой-нибудь бурун, вместо того, чтобы заниматься нашими делами?
— Как это, вашими делами? Разве вы заделались контрабандистом?
— Я занимаюсь всем, — лаконично отвечал Мигель, наполняя свой стакан.
— Но за коим чертом вы здесь? — спросил майор.
— А вы? — ответил Мигель вопросом на вопрос.
— Я… я… — в замешательстве начал майор.
— Вы колеблетесь, — с насмешкой продолжал Мигель, — хотите, я скажу вам?
— Вы, Мигель?
— Вы ездили на остров Сент-Онорат любоваться природой, не так ли? — сказал Мигель с громким хохотом.
— Действительно, я всегда имел склонность ко всему живописному… Но я вспомнил, что забыл сказать Нико, где мне надо сойти на берег.
Он сделал движение, чтобы встать.
— Не нужно, — сказал матрос, заставляя его сесть.
— Как же, не нужно? Напротив, нельзя медлить…
— А я говорю, что вам придется пока посидеть, майор, — решительно перебил матрос, — мне надо прежде поговорить с вами.
— Поговорить со мной?! — с изумлением вскричал майор.
— Так точно, майор, — сказал Мигель с сарказмом в голосе, — я должен вам сказать нечто очень важное. В вашей чертовой крепости это невозможно: там у вас множество солдат и тюремщиков, которые, стоит вам нахмурить брови, схватят вашего собеседника и без церемоний бросят в какую-нибудь яму, где и оставят гнить без всякого зазрения совести. Это очень неприятно, честное слово. Здесь гораздо удобнее, я не боюсь, что вы заключите меня в тюрьму, поэтому и хочу воспользоваться представившимся случаем высказать вам то, что у меня на сердце.
Майор в душе не на шутку встревожился, еще не зная точно, чего именно должен опасаться, до того обращение этого матроса, который всегда был с ним вежлив до раболепия, казалось ему странным. Однако он не показал вида и, небрежно облокотившись о стол, сказал:
— Хорошо, поговорим, если вам так хочется, добрый Мигель. Мне торопиться некуда.
Матрос чуть подвинул стул и очутился прямо напротив де л'Урсьера. Посмотрев на него с лукавым видом и отпив ром, он вдруг сказал, стукнув пустым стаканом о стол:
— Премилая у вас страсть, майор, отправляться по ночам любоваться впотьмах развалинами монастыря, премилая страсть! При этом, как я узнал, она вам приносит большие барыши.
— Что вы хотите сказать? — вскричал майор, побледнев.
— То, что говорю! Уж не верите ли вы в случайность, майор?
— Но…
— В случайность, по которой встретили меня здесь и по которой нашли на пустынном острове брильянт в триста тысяч? Ведь и та и другая случайности совершенно невозможны.
На этот раз майор и не пытался отвечать; он понял, что попался. Мигель продолжал насмешливым тоном:
— Конечно, действовать так, как вы, очень умно, можно быстро разбогатеть, хватая обеими руками, только ремесло-то это очень ненадежно.
— Вы меня оскорбляете, негодяй! — пролепетал майор. — Берегитесь, я позову…
— Полноте, — перебил матрос с громким смехом, — я не обращаю внимания на ваши оскорбления; я занят другим в эту минуту, а если вы хотите позвать кого-то, попробуйте, вы увидите, что получится.
— Но это измена!
— Еще бы! Ведь мы все более или менее изменники! И вы изменник, и я изменник, это уж точно; поверьте мне, бесполезно разговаривать на эту тему, гораздо лучше вернуться к нашему делу.
— Говорите, — пробормотал майор мрачным голосом.
— Послушайте, я хочу доказать вам, что я с вами полностью откровенен, и показать раз и навсегда, сколь напрасны ваши надежды относительно того, что случится здесь. Эй, Нико! — закричал он громким голосом, слегка ударив стаканом по столу. — Иди сюда, мой милый!
На лестнице раздались тяжелые шаги, и тотчас лукавое лицо Нико появилось в дверях.
— Чего ты хочешь, Мигель? — спросил он, делая вид, будто не замечает присутствия майора.
— Совсем немного, — отвечал матрос, указывая на офицера, побледневшего от волнения, — одного простого вопроса, чтобы доставить удовольствие этому господину.
— Говори.
— Кто теперь командует люгером «Чайка», в каюте которого мы находимся в данную минуту?
— Ты.
— И все на люгере, включая и тебя, обязаны мне повиноваться?
— Непременно, да еще и без малейшего возражения.
— Очень хорошо; положим, Нико, я прикажу тебя схватить майора, привязать ему к ногам два ядра и бросить в море; что ты сделаешь, мой милый?
— Что я сделаю?
— Да.
— Я повинуюсь.
— Без возражений? Нико пожал плечами.
— Прикажешь? — сказал он, протянув свою широкую руку к майору, который задрожал всем телом.
— Не будем торопиться, — ответил Мигель, — возвращайся на палубу, но не уходи далеко; вероятно, ты скоро мне понадобишься.
— Хорошо, — ответил Нико и исчез.
— Теперь вы все узнали, господин майор, — сказал Мигель, небрежно повернувшись к испуганному коменданту, — и начинаете понимать, что, как я ни ничтожен по сравнению с вами, однако, по крайней мере на время, вы находитесь в моей власти.
— Признаю, — произнес майор слабым, дрожащим голосом.
— Раз так, я думаю, мы быстро поймем друг друга.
— Приступайте же к делу без дальнейших околичностей.
— Хорошо! — грубо вскричал Мигель. — Вот это мне нравится. Благоволите вручить мне брильянт, который ваш сообщник передал вам в развалинах.
— Это грабеж! Я был о вас лучшего мнения, — произнес майор презрительно.
— Называйте это как хотите, — хладнокровно возразил матрос, — слова ничего не значат, а брильянт отдайте мне.
— Нет, — холодно ответил майор, — этот брильянт составляет все мое богатство, и вы получите его только вместе с моей жизнью.
— Это меня не остановит. Я вас убью, если будет нужно, а после возьму брильянт!
Он зарядил пистолет. Наступило молчание.
— Итак, вы непременно хотите отнять у меня этот брильянт?
— И брильянт, и еще кое-что другое.
— Я вас не понимаю.
Матрос встал, приставил пистолет к груди майора и, нахмурив брови, сказал:
— Вы меня поймете.
Майор почувствовал, что погиб — этот человек убьет его.
— Остановитесь, — сказал он.
— Вы согласны?
— Да, — сказал майор прерывающимся от бешенства голосом и, вынув футляр из кармана, прошептал: — Возьми и будь проклят!
Мигель заткнул пистолет за пояс, раскрыл футляр и внимательно рассмотрел брильянт.
— Тот самый! — сказал он, закрыл футляр и спрятал его в карман.
Несчастный комендант следил за всеми его движениями тусклым взором. Мигель сел на прежнее место, налил себе стакан рому, опорожнил его одним глотком и, откинувшись назад, принялся набивать свою трубку.
