— Теперь поговорим, — заметил он.
— Как, поговорим? — спросил майор. — Разве мы еще не поговорили?
— Конечно, нет! Гм! Как вы торопитесь. Мы еще ничего не сказали друг другу.
— Чего же еще вы хотите от меня?
— Это упрек, но я приписываю его вашей досаде и не сержусь на вас. Неприятно, когда человека, бывшего всю жизнь бедным, вдруг лишили состояния, которого он наконец добился, причем лишили в одно мгновение. Выслушайте же меня, майор, — продолжал Мигель, приняв добродушный вид и положив локти на стол, — состояние, которого вы лишились, легко будет вернуть назад, это зависит только от вас.
Майор вытаращил глаза, не зная, должен ли он верить словам матроса, но так как он ничем не рисковал, позволив Мигелю объясниться, то приготовился слушать с самым сосредоточенным вниманием. Его собеседник между тем продолжал:
— Неважно, как я узнал, но знаю наверняка, — неопровержимым доказательством чему служит брильянт, — что, с одной стороны, вы притворялись, будто принимаете живейшее участие в судьбе графа де Бармона, у которого вы, не в упрек вам будь сказано, посредством этого притворного сострадания выманили значительную сумму денег, а с другой стороны, вы изменяли ему без стыда и совести, оказывая услуги его врагам, от которых также получали хорошую плату. Это только к слову; бесполезно об этом рассуждать, — сказал Мигель, движением руки останавливая майора, который хотел что-то сказать. — Но я вбил себе в голову, что, несмотря на интриги его врагов, граф будет освобожден, и освобожден мною. Вот мой план — выслушайте хорошенько, господин комендант, потому что дело это касается вас больше, чем вы, по-видимому, предполагаете… Граф узнал о смерти кардинала Ришелье. Это я передал ему это известие в письме герцога де Белльгарда. Вы видите, я знаю все, или почти все. Он тотчас попросил вас к себе, вы явились. О чем вы говорили? Говорите и будьте откровенны; я слушаю вас.
— Зачем мне пересказывать вам этот разговор? — насмешливо спросил майор.
— Для моего личного удовольствия, — ответил Мигель, — и для вашей собственной пользы. Не спешите радоваться, майор, вы еще не высвободились из моих рук; поверьте мне, соглашайтесь добровольно, этого требуют ваши выгоды.
— Мои выгоды? — удивленно переспросил майор.
— Не беспокойтесь, когда придет время, я вам все объясню.
Старый офицер подумал и наконец решился говорить, дав себе слово, если представится случай, заставить матроса Дорого поплатиться за причиненные беспокойство и унижение.
— Граф, — начал комендант, — просил меня съездить в Париж для переговоров с герцогом де Белльгардом, чтобы — Хорошо.
— Господин комендант, кажется, желает немножко отдохнуть. Не можешь ли ты поместить его где-нибудь, чтобы он мог поспать часа три — четыре?
— Ничего не может быть легче; так как я не лягу спать нынешней ночью, и ты также, конечно, то моя комната в распоряжении господина майора, если ему будет угодно.
Старый офицер был действительно разбит, не только от усталости и продолжительной бессонницы, но и от волнения, которое испытал за этот вечер. В уверенности, что ему нечего опасаться за свою безопасность, он без церемоний принял предложение хозяина люгера и ушел в каюту, дверь которой Нико вежливо распахнул перед ним.
Оба моряка вернулись на палубу.
— На этот раз, — сказал Мигель, — кажется, мы все придумали хорошо и наш план удастся.
— Готов согласиться с тобой, а все-таки с этим старым бакланом трудно было справиться!
— Не слишком, — сказал Мигель смеясь, — кроме того, у него не было выбора; волей-неволей, а он должен был согласиться.
Как было решено, всю ночь люгер крейсировал на расстоянии пяти миль от берега. На восходе солнца подошли к острову. Возле берегов ветер стих, так что потребовалось довольно много времени для того, чтобы легкое судно дошло до небольшой пристани, находившейся перед крепостью. Люгер сидел в воде так глубоко, что не мог подойти к самой набережной; поэтому он лег в дрейф на некотором расстоянии. Хозяин люгера Нико спустил шлюпку в море, а Мигель отправился в каюту предупредить майора.
Комендант уже проснулся. Освеженный сном, он смотрел теперь на свое положение более трезво и понимал, что предложенный ему способ выйти из затруднительного положения, в которое он сам себя поставил по причине своей жадности, был скорее выгоден, чем неприятен для него. Почти с веселым видом поздоровался он с Мигелем и без всякого внутреннего сопротивления пожал руку, протянутую ему.
— Где мы теперь, Мигель? — спросил он.
— Мы приехали, майор.
— Уже? Не боитесь ли вы, что немного рано выходить на берег?
— Нет; уже девять часов утра.
— Так поздно? Черт побери! Кажется, я неплохо поспал; я чувствую себя отлично.
— Тем лучше, майор, это хороший знак. Вы помните все наши условия, не правда ли?
— Абсолютно.
— И вы исполните их добросовестно?
— Добросовестно! Я в свою очередь даю вам честное слово и, что бы ни случилось, сдержу его.
— Мне приятно слышать это, я начинаю думать о вас иначе.
— Ба-а! — смеясь сказал майор. — Вы меня еще не знаете!
— Шлюпка готова; она ждет только вас.
— Если так, я иду за вами, Мигель. Теперь я так же тороплюсь закончить это дело, как и вы.
Майор вышел на палубу, сел в шлюпку, которая тотчас направилась к набережной. Сердце Мигеля сильно билось в то время, пока он следил тревожным взором за легкой шлюпкой, быстро удалявшейся от люгера к берегу.
XI
Прощай, Франция
Как только майор де л'Урсьер сошел на остров Сент-Маргерит, в крепости поднялась тревога. Накануне, оставляя остров, комендант объявил, что отсутствие его продлится одну неделю, а может быть, и все две. Помощник его, капитан, которому он передал командование над крепостью на время своего отсутствия, поспешно бросился к нему навстречу, горя любопытством узнать причину столь скорого возвращения. Майор сначала отвечал уклончиво, что известия, полученные им в дороге, заставили его немедленно вернуться. Разговаривая таким образом, он вошел в крепость и отправился прямо в свою комнату в сопровождении помощника, которого пригласил с собой.
— Милостивый государь, — сказал он, как только они остались одни, — немедленно выберите из гарнизона десять решительных человек и отправляйтесь с ними на рыбачьей лодке, которую по приезде я видел выброшенной на берег. Поручение, которое я даю вам, очень важно, и если вы исполните его хорошо, может доставить вам большие выгоды. Оно должно быть исполнено в глубочайшем секрете; это государственная тайна.
