Кешка светился от счастья и гордости.
— Ты уверен? — спросила его Оля, — Уверен, что она взорвется?
— Сто пудов.
Кешка в очередной раз поправил вечно сползающие на кончик носа очки и посмотрел твердым и честным взглядом.
— Я все проверил, думаешь что?
— Ну смотри, — Оля несильно пихнула одноклассника в плечо, — Гений… Если не взорвется…
— Взорвется, — обиделся Кешка.
— Ребят, а может не надо, — пробормотал Леша, — Если мой отец узнает — он меня убьет.
Мишка треснул его по затылку.
— Заткнись, придурок! Лично меня мать точно убьет, если я еще раз пару получу!
— Никто ничего не узнает, — твердо сказала Оля, и сердце ее забилось встревожено и возбужденно, — Мы поздно вечером пойдем. Все могут?
— Я не… — пискнул Леша, но Мишка снова треснул его по затылку, да так, что Леша едва не скатился по ступенькам.
— Все смогут! — заявил Мишка, — Это я те обещаю!
На самом деле эту несчастную контрольную по физике кроме Мишки все худо-бедно написали бы. Кешка бы точно написал, и Олин вариант, скорее всего, успел бы решить, так что волноваться было особенно не за что, но Мишка сидит один, и на последней парте, кто ему поможет? Если он снова получит пару, то уже никак не исправит ее до конца полугодия, и классная тогда радостно спровадит его в другой класс — в класс «Г», где учатся полные идиоты…
Да и потом, если вдруг в школе произойдет такая диверсия, занятия могут вообще отменить, может быть, даже на неделю… И никто их не заподозрит. С какой стати?
Они хотели кинуть бомбу в подвальное окошко, поздним вечером, когда в школе никого не останется, они ведь не хотели, чтобы кто-нибудь пострадал…
Оля сама несла бомбу, никому не доверила, ведь Кешка сказал, что обращаться с его творением нужно очень осторожно… Они завернули ее в целлофановый пакет, девочка несла ее в руках, прижимая к животу…
Взорвалась бомба неожиданно, без всякой причины, когда они почти уже подошли к школе.
Оля в первый момент даже не поняла, что произошло, ей показалось, что кто-то неожиданно и очень сильно ударил ее в живот, так сильно, что она даже отлетела на несколько метров и стукнулась о стену дома.
«Бомба! — подумала Оля, когда полуоглохшая и полуослепшая оказалась на земле, — Как бы она не взорвалась от всего этого!»
Она захотела посмотреть, как там поживает это хрупкое кешкино сокровище — и не смогла, не смогла поднять руки, она не смогла даже пошевелить ими… Будто их не было.
Тогда она поняла, что это и была бомба… Бомба взорвалась у нее в руках!
И в тот же момент пришла боль, но не настолько сильная как можно было ожидать… Может быть, это даже была и не боль — холод, да, скорее это был холод… Острый, как лезвие бритвы, холод, который резал ее изнутри, забираясь все глубже, все сильнее замораживая.
Оля понимала, что умирает.
Понимала и все-таки не верила.
Когда она увидела идущую мимо нее к арке женщину, у нее появилась надежда. Ей помогут. Отвезут в больницу, всю перебинтуют и будут кормить через иголку. Она будет жить, она поправится, и руки, может быть, не так уж сильно пострадали…
Перед ней как наяву предстало приемное отделение известного американского сериала «Скорая помощь», из которого она не пропустила ни одной серии, она увидела сестру Хэттуэй, доктора Грина, который закричал «Я беру ее!», как только бригада спасателей вкатила тележку в раздвижные двери больницы…
Это видение не хотелось прогонять, хотелось закрыть глаза и отдаться рукам этих умных и добрых врачей… Но она смогла прогнать его… Пока еще смогла, она вернулась к своему режущему холоду, к этой ночи, к шагам проходящей мимо женщины, Оля собралась и закричала изо всех сил:
— Тетя! Помогите, тетя!
К ужасу своему она поняла, что просто открывает рот, что из ее горла не доносится ни звука, но она не сдавалась, она пыталась кричать… Пыталась кричать, пока не увидела, что женщина остановилась, что она оглядывается по сторонам… Пока не увидела, что женщина направляется к ней.
«Пусть я потеряю сознание, — думала Оля, — пусть я очнусь в больнице, исколотая иголками, напичканная лекарствами, пусть мне будет не больно, и пусть бабушка окажется рядом!»
Но она не теряла сознание, почему-то никак не теряла.
А женщина вместо того, чтобы бежать за «скорой» зачем-то стала ворочать ее, причиняя лишнюю ненужную боль, Оле показалось, что она дергает ее за руки, копается в поврежденных внутренностей, в ее глазах стало темнеть… Темнеть… И внезапно все внутри словно взорвалось…
…Как будто раскаленный прут пронзил ее насквозь, и стал ворочаться и бить… Бить… Повсюду. Железные лапы погрузились в живот и принялись все выворачивать наизнанку. Оля кричала и извивалась… Вот когда пришла настоящая боль… Адская, непереносимая боль… Оказывается она приходит уже перед самой смертью… Скорее бы умереть!
Оля не заметила в какой момент боль ушла — она решила, что наконец-то умерла.
А потом она проснулась в чужой квартире, на чужом диване, на хрустящих белых простынями и долго не могла понять, что же с ней случилось и где она…
На загробный мир обстановка не походила… Оля поднесла ладони к лицу, внимательно осмотрела их, ощупала живот, потом осторожно села, огляделась. Она увидела спящую на кровати женщину и поняла, что это та самая особа, которая пришла ей на помощь…
Оля села в кровати, завернувшись в одеяло, она подумала о том, как же это здорово, когда не больно, как сладко дышать, видеть и слышать… Ох, а ведь правда, она без очков, а видит так хорошо, как не видела и в них, что же такое с ней сделала эта женщина?..
«Что она сделала, и кто она такая? — думала Оля, бродя по пустой квартире, — Но как же было больно! Ой-ой, страшно вспоминать! Но оно того стоит! О да!»
А мальчишки бросили ее, оставили умирать… Ну и сволочи!
Оля увидела на тумбочке телефон, тяжело вздохнула и позвонила бабушке. Трубку сняли после первого же гудка.
Бабушкин голос дрожал, она плакала.
«Черт, — подумала Оля, — У нее же больное сердце!»
— Ба, это я, — сказала она в трубку, — Со мной все в порядке.»
Бабушка плакала, говорила что-то сквозь слезы, спрашивала, где она. И Оля плакала тоже, она слушала бабушку, отвечала что-то и вся тряслась от едва сдерживаемых слез, потом уже не могла их сдерживать, просто ревела в трубку. Вместе с бабушкой.
Что же она, дура, наделала? Из-за глупой шалости — из-за дурацкой контрольной по физике! — едва не погибла. А что было бы с бабушкой?! А с мамой и папой, когда они узнали бы?!
Вдруг в трубке прозвучал мужской голос, который потребовал сообщить, где она находится. Оля испугалась и нажала на рычажок. Почему-то она подумала, что ее спасительница не была бы рада узнать, что она кому-то сообщила ее адрес…
Маша носилась по магазинам как ураган, она не знала размеров одежды девочки и вынуждена была брать наугад. Она купила джинсы, куртку и кроссовки и побежала домой. Нельзя было вообще оставлять девчонку в квартире одну, она, конечно, не обнаружит ничего, телефон, в который вмонтировано устройство, принимающее сообщения о вторжении, ничем не отличается от обычного телефона… И все же… Если к примеру позвонит Петр, а Оля снимет трубку?
Машу бросило в холодный пот, и она побежала еще быстрее.
Она ворвалась в квартиру и застыла у порога увидев девочку рыдающей в обнимку с телефонным аппаратом.
— Что случилось? — воскликнула она, — Что-то болит?!
Девочка подняла опухшее от слез личико и помотала головой.
Маша бросила пакет, подошла к ней и крепко обняла. Пусть малышка поплачет, ей столько пришлось пережить!
— Никто не звонил?
— Ни…кто, — всхлипнула Оля, — Я зво…нила… баб…ушке.
— Тебе надо поскорее домой… Доберешься?
— До…бе…русь…
— Постарайся успокоиться.
— Да, — Оля действительно старалась, но получалось плохо.
Маша вытащила из пакета джинсы, кроссовки и куртку.
— Примерь… Мою рубашку оставь себе.
Одежда была Оле великовата, но, в целом, не очень.
— И что я скажу бабушке, когда явлюсь в таком виде? — спросила девочка, когда успокоилась и оделась.
— Не знаю, — вздохнула Маша, — надо что-то придумать.
— Я придумаю, — пообещала Оля, — Если ты расскажешь мне всю правду. Как ты меня вылечила?
— Только поклянись, что никому не скажешь, — Маша строго посмотрела на девочку.
— Я же сказала — могила.
— Я работаю в секретном институте… Военном… У меня случайно оказался с собой экспериментальный аппарат… Регенерирующий человеческие ткани.
— Не очень-то правдоподобно звучит, — покачала головой Оля.
— У тебя есть другое объяснение? Может быть, я суперменша, прилетевшая с другой планеты?
