— Тужься, зараза! Тужься!!!
Она тужилась, но тщетно. В конце концов — Армас не знал сколько прошло времени, ему показалось, что не так уж много — она затихла и впала в забытье, только тихо стонала и мелко тряслась всем телом.
Армас не раз видел, как рожают лошади. Ребенком он жил в родовом поместье, что находилось недалеко от столицы. Однажды случилось так, что лошадь не могла родить самостоятельно и тогда измученный конюх засунул руку в ее чрево и вытащил жеребенка — оказалось, что тот как-то неправильно располагался в матке. Армас изо всех сил помогал конюху, но потом ему сделалось дурно и несколько дней он ничего не мог есть…
Армас посмотрел на свои грязные руки… огляделся кругом… Ну и где здесь горячая вода? Где стерильные полотенца?
Проклиная все на свете, пират отошел к стене и помочился себе на руки, потом вернулся к женщине.
Проникнуть в нее оказалось не так уж сложно, организм уже был готов к рождению ребенка… Армас зажмурился, пытаясь не думать о том, что он делает… Он нащупал что-то, что показалось ему головкой… но потом он понял, что ошибается, головка такой быть не может… он нащупал ножки, постарался прижать их к животику и потащил…
Пот заливал ему глаза, отчего их стало щипать, но он не смел прикоснуться к лицу, он тянул медленно и осторожно, боясь повредить что-нибудь и с ужасом понимая, что наверняка уже сделал что-то непоправимое.
Тут вдруг женщина сама пришла ему на помощь, возобновив потуги, и в один прекрасный момент ребенок буквально вывалился Армасу на руки.
Событие это приветствовалось бурным воем и воплями.
Армас прочистил пальцем ребенку ротик, потом перевернул его и едва не уронил — ребенок был жутко скользким, а у него так дрожали руки! Он шлепнул его по попке, очень осторожно, потом сильнее, потом еще сильнее. Ребенок не плакал.
— Ну же, мерзавец! — проворчал он, — Не смей умирать!
Он шлепнул ребенка так сильно, что сам испугался, но это действительно помогло. Ребенок хрюкнул и слабо запищал.
Роженица пошевелилась услышав этот писк, открыла помутневшие красные глаза и тот час же закрыла их снова.
Армас стянул с себя рубашку. Она, конечно, была далеко не стерильной, но все же многократно более чистой, чем все другие тряпки, что можно было найти в подземелье. Одной половиной рубашки пират обтер ребенка, только тут обратив внимание, что это девочка, потом завернул его в другую часть и положил к материнской груди, очень надеясь, что ребенок сам сообразит, что надо с ней делать.
И, о чудо, ребенок действительно сообразил, довольно бодро впившись в материнскую грудь.
Армас рухнул на землю, обхватив руками голову и истерически засмеялся.
Он сидел в отупении, пока ребенок сосал, потом ему пришлось взять его на руки, иначе он свалился бы с матери, которая не подавала признаков жизни… Может быть, спала, может быть, была без сознания, может быть, умерла. У Армаса не было сил проверять это, тем более, что в любом случае, он ничего не мог бы сделать. Он сидел со спящей девочкой на руках, смотрел на ее маленькое сморщенное личико, на слипшиеся от материнской крови волосики, и странное чувство переполняло его, какая-то смесь ужаса и восторга, а потом он почувствовал на коленях что-то мокрое и горячее…
Армас не заметил, как кто-то подошел к нему сзади и обернулся только, когда его потрясли за плечо. Несколько мгновений он с недоумением смотрел на людей в военной форме, он был уже в какой-то другой реальности, в аду из крови, грязи, бессвязных бормотаний бродивших вокруг существ и стонов начавшей приходить в себя роженицы, и он никак не мог поверить, что в этом мире существуют еще какие-то люди… люди в военной форме.
— Поднимайтесь, идемте, — сказали ему.
И он поднялся. И пошел за солдатами. Вслед за ним понесли его роженицу.
Его отвели в его каменную клетку, где он как был грязным, растрепанным, окровавленным и с ребенком на руках предстал перед комендантом, выражение лица которого в этот момент было трудно описать. Он смотрел на капитана, смотрел на ребенка и, вероятно, не мог сообразить, что произошло, пока не услышал из уст пирата такие отборные ругательства, о существовании которых, вероятно и не подозревал.
Армас был в такой ярости, что готов был кинуться на него, но спящая девочка мешала ему, и ему оставалось только ругаться и сыпать проклятиями.
— Что происходит?! Что все это значит?! — орал комендант кому-то из солдат, те пытались что-то объяснить, но комендант не слушал, орал что-то и размахивал руками.
Потом кто-то пытался отобрать у Армаса девочку, и он, не переставая ругаться, ударил этого кого-то кулаком в челюсть. А потом сам он провалился в темноту.
… Его ударили по лицу, потом окатили ледяной водой и ударили снова. Медленно он открыл глаза и яркий свет пронзил его как острый нож в самые недра головы.
Армас застонал и хотел закрыть глаза, но ему не позволили этого сделать, подняли подмышки и усадили, прислонив к стене и тот час же окружили силовым полем, которое совсем придавило его к земле.
Армас осторожно встряхнул головой, пытаясь привести себя в чувства, он увидел вокруг себя солдат, коменданта и… Самого президента.
Генлои усмехнулся, увидев его сверкнувшие ненавистью глаза.
— Оставьте нас, — сказал он.
— Но это слишком опасно, — взволнованно прошептал комендант, — я не советовал бы…
Генлои махнул рукой.
— Вы слышали, что я сказал?
Комендант повиновался и вместе с солдатами покинул камеру.
— Что ты хочешь? — задал Армас вопрос, который давно занимал его мысли, — Зачем ты, гаденыш, устроил все это?
— Говорить здесь, и тем более задавать вопросы буду я, — сказал Генлои, — А ты будешь слушать и отвечать, когда тебя спрашивают. Мои люди хотят кое что выяснить — в частности каким образом тебе удалось высадиться на Аретасе так внезапно… Какие-то подростки утверждают, что видели тарелку, возникшую неоткуда. Какое странное заявление, не правда ли?.. А мне хотелось всего лишь взглянуть на тебя… На дерзкого мальчишку, который возомнил себя всемогущим. Известно ли тебе, что гордыня это грех? Смертный грех.
— Что случилось с женщиной? — мрачно спросил Армас.
— С женщиной? — Генлои непонимающе вскинул брови.
— С женщиной и ее ребенком.
— А, ну да! — Генлои рассмеялся, — Да-да, я уже знаю. Удивительное происшествие, весьма неожиданное. Видишь ли этих… Заключенных стерилизуют… Какой-то сбой, вероятно. А что тебя взволновало? Эта женщина уже почти не человек, смерть была бы лучшим выходом для нее, — президент неожиданно помрачнел, — Признаться, все они ужасно действуют мне на нервы, эксперимент с формированием новых личностей, к сожалению, удался только на половину — им удалось разрушить разум, а вот построить новый… — он развел руками, — Наши тупоголовые ученые оказались неспособными на это. Ты должно быть удивляешься, зачем я приказал отправить сюда тебя? Я хотел, чтобы ты увидел и осознал, во что превратился тот мир, который ты знал, который так любил и возвращения которого так хотел. Возвращать уже нечего, эрселен Хайллер. Некого. А те, кто не умерли, и не превратились в животных, те стали такими как твой друг Буйсв, дрожащими по углам, не смеющими лишнего слова сказать, не то что там… Я хотел, чтобы ты понял тщетность своих… Маленьких пакостей мне. Осознал, что даже моей смертью ничего уже не изменить. Эрайдан никогда не будет прежним, ни со мной, ни без меня, твой мир скончался, потому что пришел его срок. Так случается… Видишь ли.
— Не пытайся оправдываться, Генлои, — поморщился капитан, — Ты не реформатор, ты преступник и это прекрасно известно всем — и твоим сторонникам и твоим врагам, и именно как преступник ты войдешь в историю. Даже если сейчас тебе и удается запудрить кому-то мозги — правда выплывет на поверхность и имя твое будет проклято.
— Какая речь! — президент лучезарно улыбнулся, — Ты напоминаешь мне своего отца, он тоже любил громкие слова… Ну что же Армас Хайллер, — Генлои взглянул на часы, — Время дорого, а мне почему-то начинает казаться, что с тобой я трачу его понапрасну… Признаться, ты меня разочаровал, я, видишь ли, надеялся, что есть у меня хоть один достойный противник, хотел посмотреть на него… И что я увидел! Какое жалкое зрелище! Прощай Хайллер, я уничтожу тебя сразу же после того, как ты пообщаешься с военными, еще не знаю как — убью или превращу в одно из этих милых существ, в чьей судьбе ты принял такое деятельное участие. Присоединяйся к своим сородичам, тебе самое место рядом с ними.
АЙХЕН
В то время, как президент Генлои и Армас так мило беседовали, высоко над ними, в верхней части «Тенька» произошло нечто странное и страшное…
Вспышка света и грохот пронзили воздух, нарушив тишину и размеренность сложившегося веками тюремного быта, охранники «Тенька», привыкшие во всем полагаться на свое пасмурное силовое поле, защищавшее тюрьму лучше всяких запоров, долгое время не могли придти в себя и оголтело носились по двору, пытаясь сообразить, почему вдруг в страшном грохоте рухнуло правое крыло тюрьмы… Что это, взрыв?
