Иган ненавидел этот проект, в каждой линии которого чувствовалось влияние Грега Новака. Чертов гомик уже успел пожаловаться Алексе на задержку с передачей проекта макетчику. И вот теперь Алекса спрашивала о причинах.
— Возникли какие-то сложности?
Ее тон был скорее вопросительным, нежели обвиняющим, но Иган все равно разозлился на Грега и изобразил недоумение:
— Никакого опоздания, по сути дела, не было. Я всего лишь отдал чертежи Сью, чтобы она их отшлифовала, а ты ее знаешь — не успокоится, пока не доведет все до совершенства. Так что чертежи никуда не пропадали, это все чушь. Грег слишком нервничает и боится, что проект не одобрят. Если честно, я с ним согласен, хотя и по другим причинам. Если ди Лоренцо-Браун таков, каким я его представляю, он будет разочарован.
— Я уже знаю, что он не такой, каким ты его мне описал, — напомнила Алекса, и в ее голосе послышалась настороженность. — Ты, кажется, утверждал, что он хочет видеть здание ультрамодернистского дизайна.
Иган скрыл раздражение за насмешливой улыбкой.
— Значит, передумал. С клиентами такое частенько случается. Надеюсь, что я ошибся, — соврал он не моргнув глазом. — Этот заказ нужен нам обоим.
Только сегодня утром он узнал плохие новости от Сью, чья неприметность и бесшумная походка позволяли ей подслушивать разговоры и даже заглядывать в чужие ежедневники. Хотя девушка не была дурнушкой, ее не замечали, как не замечают прислугу в старых английских особняках. Иган решил, что эта особенность Сью может ему очень пригодиться.
Сегодня утром она передала, что Карл пригласил Алексу участвовать в представлении проекта руководству «Нью уорлд инвесторс», но самого Игана не позвали. Правда, в этот день он должен был находиться в Стамфорде, но сам факт привел его в бешенство.
Однако Алекса пока не знала, что ей предстоит участвовать в презентации, и это было на руку Игану. Он собирался поколебать ее уверенность в успехе и, воздерживаясь от своего обычного сарказма, заострить внимание на недостатках проекта. Можно, например, намекнуть на некоторую манерность стиля, упомянуть, что чувствуется влияние «голубого», хотя о последнем он не мог слишком много распространяться.
— Дорогая моя, это вопрос пропорций. Основание слишком тяжеловесно, напоминает военный корабль с прозрачными дымовыми трубами. Здание не радует глаз, а раздражает.
Он хотел заронить в ее душу сомнения. Клиенты очень проницательны в том, что касается личных взглядов архитектора на проект. Может, Карл и уподобится ярмарочному зазывале, но ди Лоренцо-Браун вряд ли придет в восторг от проекта, в котором сомневается сам автор.
Иган наблюдал, как Алекса пьет кофе и хмурится. Ее неуверенность выдавали морщинки вокруг губ — губ, которые ему так часто хотелось поцеловать.
Игану никогда не удавалось поддерживать с женщинами отношения достаточно долго. Через несколько недель, максимум месяцев ему становилось скучно и начинала безумно раздражать их предсказуемость. Если какая женщина и могла бы стать исключением из общего правила, то это Алекса. Во-первых, ему искренне нравилось с ней работать, а во-вторых, то, что эта женщина привлекала его физически, нисколько не вредило делу. Но хотя Иган и флиртовал с Алексой, он никогда не пытался затащить ее в постель. Нет, в себе он не сомневался, это всегда ему удавалось, просто Игану нравилось держать ее в резерве. Алекса — лакомство, которым он насладится, когда настанет подходящий момент.
Глава 8
Ленч с Иганом оставил в душе Алексы неприятный осадок. Казалось бы, для одного дня отрицательных эмоций вполне достаточно, но, как выяснилось, это было еще не все. Из Сиэтла позвонила мать и предупредила, что у нее дурные известия. От такого вступления по спине Алексы пробежал холодок. Отец недавно перенес сердечный приступ. Ему было за семьдесят, и в таком возрасте можно ожидать чего угодно.
— Пейдж положили в больницу в Лондоне, — сказала мать. — У нее был нервный срыв, врач сказал, это из-за стресса.
Алекса слушала с тревожно бьющимся сердцем. По-видимому, состояние сестры было гораздо хуже, чем ей представлялось. На Рождество Пейдж не дала о себе знать, но это не было такой уж редкостью. Однако сейчас Алекса почувствовала себя виноватой. Нужно было приложить больше усилий и все-таки постараться встретиться с сестрой.
Одной из причин, почему она этого не сделала, было нежелание навязываться. Очень трудно удержаться на тонкой грани между навязчивостью и невниманием. Более того, эта проблема существовала всегда. Алекса была лишь маленькой сестренкой, помехой. У них с Пейдж не было даже стычек, какие бывают между сестрами. Если Алекса пыталась ее спровоцировать, Пейдж всегда просто уходила.
В каком-то смысле все осталось по-прежнему и сейчас. Алекса поймала себя на мысли, что, погрузившись в воспоминания, перестала слушать мать.
— …Брайан. Ты можешь взять к себе Брайана? — спросила та.
— Ну… наверное, смогу, — пробормотала Алекса. — На какое время?
— Не знаю. Врачи не говорят, сколько Пейдж пробудет в больнице. Я никак не могу взять мальчика к себе, твой отец нуждается в постоянном внимании. Он снова стал писать музыку, получает от этого огромное удовольствие, просиживая за нотами день и ночь, а мне приходится делать все по дому и ходить за покупками…
— Мама, если бы ты позволила помочь… Денег у нас достаточно, вы могли бы нанять экономку, и тебе было бы гораздо легче…
Мать, как всегда, отказалась. Ее родители соглашались принимать только те подарки, которые имели отношение к музыке. В свое время Алекса с Филиппом покупали им пластинки, современную стереосистему, проигрыватель для компакт-дисков — вот от этого они не смогли отказаться.
— Мы могли бы взять к себе Брайана на пару недель, — продолжала мать, — но дольше… Честно говоря, не думаю, что у меня получится. Мы ничего не знаем о двенадцатилетних мальчиках. Чем он будет заниматься целыми днями?
Твоему отцу нужно сосредоточиться на музыке, шум будет ему мешать.
Алекса знала, что это правда. Музыка для ее родителей — это все, и было бы нереально рассчитывать, что на старости лет они вдруг возьмут на себя заботу о внуке.
— Так и думала, что случится нечто подобное, — призналась мать. — Я ведь говорила Пейдж, не стоит выходить замуж за военного.
— Мама, что толку сейчас вспоминать об этом? И профессия Тима тут ни при чем, ведь он не погиб на войне…
Но мать продолжала стоять на своем:
— В его семье все — военные. Брата Тима подстрелили в Корее, его родителей нет в живых, вот и получается, что Брайана некому взять. Если уж тебе так хочется защитить свою сестру, как это всегда бывало, возьми да и забери мальчика к себе.
