— Вы способны получить такое изображение без ведома объекта?
— Технически это несложно. Если точнее, мне, пожалуй, ничто не было бы проще.
— Но вы предпочитаете заручиться согласием существ, которых... фотографируете.
— Не кажется ли вам, что в противном случае меня можно было бы считать бесчестным наглецом?
Некоторое время она просто смотрела на него.
— Наверное, вы правы, — медленно проговорила она. — А вы намерены с кем-то поделиться этим образом?
— Нет. Я вообще никогда раньше этого не делал. Вы первая, кому я продемонстрировал одно из имеющихся в моей коллекции изображений. У меня есть еще. Очень много.
— Не стоит, — улыбнулась она и махнула рукой, показывая, что изображение можно убрать. — Этого достаточно. — Картинка исчезла, на прощание озарив комнату яркой вспышкой.
— Вы можете быть уверены, что, в том маловероятном случае, если я решу с кем-то поделиться вашим образом, я предварительно посоветуюсь с вами на этот счет.
— Непременно?
— Непременно. Аналогичное условие распространяется на...
— А если я разрешу вам меня запечатлеть... скажите, я что-нибудь почувствую?
— Ничего.
— Гм.
Она все еще сидела, обхватив себя руками за укрытые подолом халата колени, но теперь, слегка склонив голову, высунула язык, лизнула тонкую мягкую ткань и, подумав немного, закусила ее зубами.
Выждав несколько мгновений, Химерансе осведомился:
— Ледедже, вы согласны?
Она вынула закушенный уголок халата изо рта и подняла голову.
— Я уже спрашивала: что мне за это будет?
— А что я могу вам предложить?
— Увезите меня. Заберите. Куда угодно. Помогите мне сбежать отсюда. Покончить со всей этой жизнью, на худой конец.
— Ледедже, мне очень жаль. Я не могу этого сделать.
Химерансе казался искренне огорченным.
— Но почему?
— Это будет иметь неприятные последствия.
Она бессильно уронила голову и впилась взглядом в расстелеленный под окнами коврик.
— Потому что Вепперс — самый богатый человек в мире?
— Во всем Сичультианском Установлении, если быть точным. И самый могущественный, — вздохнул Химерансе. — Есть пределы, которые я бессилен переступить. У вас, в этом мире, в Гегемонии, которую вы зовете Сичультианским Установлением, — свои законы, свой устав, свои правила, своя мораль. Все это справедливо и в вашем частном случае. Считается крайне невежливым вмешиваться в дела других рас, иначе как по очень веским причинам и в согласии с предварительно утвержденным стратегическим планом. Как бы мы того ни желали, мы не можем влезать в ваши дела просто потому, что нам вдруг приспичило посентиментальничать. Мне действительно очень жаль. Очень, очень жаль. То, о чем вы просите, я не могу вам дать.
— Значит, мне нечего у вас просить, — сказала она, зная, какая горечь прозвучит в ее голосе.
— Не сомневаюсь, что мне не составило бы труда открыть банковский счет на ваше имя с любой суммой, какую вам угодно...
— Да-да, а Вепперсу ничего бы не стоило отпустить меня на волю, — покачала головой Ледедже.
— Но я все же...
— Ладно, хватит. Просто сделайте это, — сказала она, стиснув колени еще крепче. — Мне встать или не надо?
— Нет, не нужно. Вы уверены, что...
— Просто сделайте это, — сказала она со свирепым нажимом.
— Но мне же нужно как-то вас отблагодарить, предоставить компенсацию...
— Да-да, конечно. Ну так подумайте, что бы такое мне подарить. Удивите меня, черт возьми.
— Удивить вас?
— Вы плохо меня расслышали?
— Вы уверены?
— Да, да, да, я уверена. Вы уже сняли образ? Если нет, так чего тянете?
— Ах-ха, — промурлыкала себе под нос Сенсия, медленно кивая своим мыслям. — Да. Очень похоже.
— Хотите сказать, что этот корабль поместил мне в голову нейросетевое кружево?
— Да. Собственно, не само кружево, а его зародыш, зернышко. Нейросети растут со временем.
— Я ни разу ничего не почувствовала.
— И не должны были почувствовать, — Сенсия смотрела в пустыню. — Да. Это был Я так считаю, это я, — сказала она затем, и у Ледедже возникло впечатление, что Сенсия говорит сейчас сама с собой. — ОНК класса «Хулиган», более тысячелетия числится самопровозглашенным Эксцентриком-Затворником. Несколько лет назад совсем пропал из виду. Вероятно, он где-то скрывается.
Ледедже тяжело вздохнула.
— Я попросила меня удивить. И он поймал меня на слове.
Внутри у нее, однако, нарастало удовлетворение. Тайну удалось разгадать, это почти наверняка, а сделка оказалась удачной. В каком-то смысле та давняя договоренность спасла ее от смерти.
Но что со мной теперь станет? — подумалось ей. Она украдкой взглянула на Сенсию, чей взор все еще был устремлен в разогретую солнцем пустынную даль, где танцевали пылевые дьяволы и плавали озерные или речные миражи.
Но что со мной теперь станет? — думала она. Стоит ли отдаться на милость этой добросердечной виртуальной женщины? Существует ли какое-то формально-юридическое соглашение между Культурой и Установлением? Не станет ли она просто еще чьей-то игрушкой или частью сделки?
Ей показалось, что уместно будет спросить об этом, и она немедленно поймала себя на том, что готовится заговорить голосом маленькой девочки, мягким, кротким, смирным, голосом, к которому она прибегала, желая подчеркнуть собственные уязвимость и беспомощность, сыграть на чьей-то симпатии, заставить кого-то если не выполнить то, чего она хотела сама, то по крайней мере проникнуться к ней сочувствием и отказаться от возможных враждебных намерений. Этот прием она испытывала бессчетное число раз, на всех подряд, от матери до Вепперса, и в большинстве случаев он срабатывал. Но она колебалась, не будучи уверена, что предпринять. Такие уловки едва ли могли считаться предметом особой гордости, и — кто знает? — вдруг правила изменились, может ли быть, что изменилось все? Решив, что настала пора начать с чистого листа, и внутренне гордясь собой, она начала ровным и недвусмысленным тоном, без неуместных предисловий, стараясь смотреть не на Сенсию, а на пески пустыни:
— Как со мной поступят?
— С вами? — старшая женщина обернулась и взглянула на нее. — Вы имеете в виду — что произойдет дальше? Куда вы отправитесь?
— Да, — кивнула она, все еще не осмеливаясь встретиться с собеседницей взглядом.
Какая странная, неслыханная, почти абсурдная ситуация, подумала она. Я в этой великолепной, самодостаточной в своей убедительности симуляции, моя судьба вверена божественному компьютеру, а жизнь начинается заново. Что может произойти дальше? Позволят ли мне уйти и построить какое-то подобие жизни в этом виртуальном мире или же вернут на Сичульт, к Вепперсу, в какой бы то ни было форме? Можно ли меня просто закрыть, как любую программу?
Несколько секунд ничего не происходило. Она застыла в ожидании. Следующая фраза Сенсии определит все. В этом нереальном, смоделированном виртуальном мире, где Сенсия господствует безраздельно, ее саму может ожидать что угодно: триумф, отчаяние или просто мгновенное окончательное уничтожение. Все, что ей довелось здесь испытать (хотя в глубине души она по-прежнему не была уверена, с кем говорит и где оказалась), представляло собою лишь преддверие следующего мгновения.
Сенсия надула щеки.
— Это зависит главным образом от вас, Ледедже. Создалась почти уникальная ситуация. Прецедентов не существует. Есть у вас при себе сопроводительные документы или нет — вы в любом случае выступаете здесь как полнофункциональная, жизнеспособная, способная к независимому существованию личностная копия. Без сомнения, вы — разумное существо, и как таковое наделяетесь всеми правами и обязанностями разумных существ.
— Что под всем этим подразумевается? — спросила Ледедже. Она догадывалась, каков будет ответ, но хотела получить подтверждение из первых уст.
Сенсия усмехнулась.
— Ничего плохого. Во-первых, вы можете в любой удобный вам момент ревоплотиться.
— То есть?..
— Это технический термин, означающий, что вам предоставят новое физическое тело в базовой Реальности.
Она помнила, что разговор происходит в симуляторе, и у нее на самом деле нет ни рта, ни сердца. Но ей показалось, что сердце прыгнуло в груди, а губы разом пересохли.
— А это возможно?!
— Это не только возможно, но и желательно. В подобных случаях именно такое решение выступает предпочтительным.
Сенсия издала сдавленный смешок и обвела рукой пустыню. И там, куда указывала ее рука, Ледедже почудились смутные силуэты того, что могло быть иными виртуальными мирами или же незнакомыми ей фрагментами того, в котором они сейчас находились. Она увидела величественные, бурлящие жизнью города, перечеркнутую сполохами света горную гряду в ночи, громадный корабль (или плавучий город), покачивавшийся на волнах кремово-белого моря под лазурным небосводом, бескрайние воздушные просторы, где не было ничего, кроме огромных деревьев с полосатой корой, переплетавшихся прихотливо изогнутыми сине-зелеными ветвями. Видела она и то, чему не могла найти названия, но что, как догадывалась, стало возможным в Виртуальной Реальности, хотя в месте, которое Сенсия жизнерадостно окрестила Реальностью базовой, такие структуры и пейзажи ни за что бы не могли возникнуть. Потом все это исчезло, и осталась только пустыня.
