— Нет, — покачал головой юноша. — Мы не знаем, на каком принципе основана передача информации, а крэги не разрешают себя исследовать. Поэтому и невозможно создать прибор, заменяющий живого крэга. Так что мы, знахари, тоже ничего не знаем.
— Ну, а потом был заключен Великий Уговор, и крэги стали служить людям…
— Но при чем тут подземелье? — крикнул Юрг.
Он нутром чуял, что все это как-то связано, однако ни одной зацепочки пока не находилось.
Пестрый крэг снова встрепенулся, словно хотел сняться со своего привычного места. Юрг рассеянно погладил его.
— Ни Уговор, ни Запрет, ни Древние Законы не были записаны. Это сделали гораздо позднее, когда планета снова зажила нормальной жизнью. Немногочисленные семейства укрылись в замках-усадьбах, и человечество, возможно, вернулось бы на несколько тысячелетий назад, если бы один из мудрецов не взял в свои руки то, что мы сейчас зовем координацией экономики. Его имя не сохранилось — было не до историографии, но его честь все короли Джаспера не имеют собственного имени. Вот так появилась наша семья.
Она проговорила это просто и спокойно, но все невольно склонили головы. Увенчанная аметистовой короной из перьев, освещенная тусклым факелом, она, казалось, притягивала к себе тяжелый свет, нисходящий с золотого потолку; Юрг смотрел на нее — преступившую древние законы своей земли, проклятую и отверженную, отрекшуюся от своего королевского рода, — и, может быть, впервые по-настоящему понимал, какая же сказочная царевна досталась в жены ему, Иванушке-дурачку…
— Вот, собственно, и все, — закончила она свой рассказ. — Теперь мы живем на зеленом Джаспере, и дышим чистым воздухом, и пьем прозрачную воду, и больше войны, больше чумы боимся одного — ужаса перенаселения…
«И дичаете в одиночестве!» — чуть было не вырвалось у Юрга, но он вовремя промолчал. Наступила долгая пауза. С зеленым Джаспером было все ясно, но вот подземелье так и осталась тайной за семью печатями.
— Иди-ка отдохни, сестренка, — сказал Юхан, наклоняясь к ней. — Лица на тебе нет.
Они с Юргом были одного роста и примерно одинакового телосложения, так что в полутьме подземелья их легко можно было и спутать; но когда Юхан обращался к принцессе, он сразу становился как-то выше, шире в плечах, будто птица, расправляющая крылья над птенцом. Он протянул руку, и, словно испуганный его движением, сиреневый крэг поднялся в воздух и перелетел на какой-то ритуальный бунчук, торчавший в углу. В одно мгновение из владетельной принцессы мона Сэниа превратилась в беспомощную девочку, доверчиво и слепо поднимающую чуткое лицо навстречу чужому дыханию. Эти превращения Юрг каждый раз воспринимал как болезненный удар и привыкнуть к ним не мог, да и не хотел. Была в этом какая-то чудовищная несправедливость.
— И верно, постарайся поспать, — проговорил он, поднимаясь и на руках перенося ее за импровизированную перегородку, сооруженную сервами. — А я схожу на разведку.
— Без тебя управимся, — донесся из-за ящиков голос Юхана. — А ты в случае чего держи оборону. Гэль, пошли!
Глухо брякнул золотой щит, в подземном капище стало темно и тихо. Сэниа мгновенно уснула, уткнувшись Юргу в сгиб локтя. Немудрено — такого дня, как сегодня, не было еще у них на зеленом Джаспере. Не успела скатиться за меловой хребет утренняя луна, как на замок навалилась орда крылатых экстремистов. Теперь они уже не ограничивались копьями и дротиками, срывающими ставни и решетки: кони-дракониды грудью и копытами пробивали себе дорогу в самых уязвимых местах — на висячих мостиках, лоджиях и балконах. К счастью, бронированные плиты внутренних ставен выдержали штурм, но было ясно, что это — только начало. Землянам терять было нечего; не подвластные законам Джаспера, они взялись за десинторы.
Правда, били они только по животным. С десяток коней рухнуло на известняковые плиты двора, всадники предпочли улетучиться своим привычным способом. Сервы добивали раненых буцефалов, норовивших перекусить их пополам, когда в замковой трапезной раздались грохот и крики, и Гаррэль, набиравший себе в колчан короткие арбалетные стрелы, едва-едва успел опустить бронированную перегородку перед разъяренным отрядом, которым командовал Иссабаст.
С этой минуты четверо в осажденном замке были обречены. Пока нападающие не знали расположения комнат, можно было надеяться переждать здесь хоть год; но теперь Иссабаст появлялся то тут, то там, используя каждое помещение, которое знал и помнил. Он распахивал окна, и его соратники, на лету соскакивая с коней, врывались в коридоры и галереи. Осажденный замок кое-где горел, сервы путались под ногами, одинаково мешая обеим сторонам, и хозяева замка шаг за шагом отступали, пока не оказались прижатыми к двери, ведущей на малый двор.
Выйти наружу значило быть погребенными под живой массой нападающих, защищать просторный холл и витую лесенку, ведущую в вечерние покои, уже захваченные нападающими, было безнадежно — ну, час; ну, день.
А потом?
И вот тогда Юрг вспомнил о странных словах короля Джаспера, которым даже мона Сэниа не придала значения. Срезанные лучом десинтора, ступени вспыхнули, открыв под собой вход в проклятое подземелье.
Туда затолкали десяток сервов и спустили ящики с продовольствием, недавно доставленные со складов и, к счастью, еще не унесенные от входа. Юрг спустился первым. Сэниа, не колеблясь, ступила за ним. Гаррэль задержался на секунду — искал глазами, не нужно ли еще что-нибудь прихватить с собой для принцессы. Юхан, шедший последним, задвинул тяжелые створки люка. Сэниа заметила, что это лишнее — ни один джасперианин не решился бы преследовать их, переступив порог подземелья.
Тогда Юрг даже не подумал — а почему бы?..
А вот сейчас, сидя на полу возле самодельного ложа жены, он над этим задумался. Может быть, пребывание здесь смертельно для людей? А может…
Послышался дробный стук сапог — кто-то бежал к дверям со стороны пещеры. Шумно встряхнулся крэг, сидевший в углу. Юрг высвободил руку из-под головы жены и метнулся навстречу.
— Командор! — возбужденно зашептал Гаррэль в приоткрывшуюся щель. — В конце пещеры — люк! Выход в ущелье, что за башней, которую вы зовете Суп…
— Суперэйфелем.
— Да, да! Человеку не спуститься — это пропасть, но крэг вылететь может.
— Его же засекут, Гэль!
— Сейчас уже ночь, а крэги любят купаться в лунном свете. Ночью джаспериане слепы…
— Но ведь и вы ослепнете, если отпустить крэгов. Тогда нас возьмут голыми руками.
И тогда случилось непонятное: Кукушонок приподнял крыло и отчетливо показал коготь. Как человек показал бы один палец.
— Выпускать будем по одному, — молниеносно решил Юрг. — Эй, Сэнни-крэг, приглашаю вас на прогулку!
Крылатое существо распахнуло крылья и бесшумно, как сова, перекочевало на левую руку Юрга. Когти жестко окольцевали запястье — наручники, да и только. Юрг переступил через порог и побежал вперед, где в дальнем конце пещеры маячил факел Юхана. Странное впечатление производила эта пещера: первобытное пристанище, кое-где сколотый камень, условный рисунок, допотопный божок в нише — из полунасекомых. И над всем этим — золотой свод.
Люк, открытый разведчиками, мог бы пропустить и человека, но внизу зияла провалом ночная пропасть.
— Слушай, аметист, а ты вернешься? — опасливо проговорил Юрг. — А то без тебя…
— Дурак, — коротко ответствовал Сэниа-крэг.
— Ну, знаешь, если ты решил переквалифицироваться в попугаи, то научись произносить это слово по-русски. Эффектнее будет.
— А я еще уувеличу твой лексикон, — мрачно пообещал Юхан. — Меня этому прежде всего науучили…
Сегодня ему досталось бердышом по голове. Это чувствовалось.
Юрг снял со своей руки крэга и осторожно просунул его в отверстие люка. Фламинговые перья сверкнули в свете белесой луны и исчезли из виду. Юрг притворил дверцу.
— Он вернется, — проговорил незнакомый, по-детски картавящий голос.
Юхан, Юрг и Гаррэль разом вздрогнули.
— Кукушонок, ты?..
— У меня… мало… времени, — продолжал пестренький крэг, старательно выговаривая слова. — Он вернется… потому что должен… следить за всеми нами. Для крэга прежде всего — долг перед всеми крэгами.
— А ты? — ошеломленно спросил Гаррэль у собственного поводыря.
— Я… я пария, пестрый крэг. И вы первые, кто приласкал меня. Я ведь не виноват, что родился… пестрым.
— Значит, Сэниа-крэг шпионит за нами?
— Да. Сейчас он расскажет всем своим, где вы.
— И они передадут Иссабасту?
— Нет. Крэги слишком презирают людей.
— Ну, об этом я догадывался… — заметил Юрг. — А почему же мы не слышим, чтобы крэги пели или щебетали?
— Мы не говорим. Мы думаем. Но то, что видит или слышит один, видят и слышат все.
