Совершенно измотанный, майор перестал ходить по кабинету и тяжело опустился на стул.
- Эх, Рэйни, в мире столько террористов! Одним больше, одним меньше так ли это важно?
- Гванда так и сказал, майор. Если б он так не сказал, я, может быть, и не убил бы его.
- Но ты убил.
- Да, сэр.
- У тебя это так просто - принять такое решение.
- Но это так. Я знал, что делал, майор.
- Ты, конечно, знаешь, что с Родезией для тебя покончено. Я не могу держать тебя здесь после всего этого. Жаль, у меня насчет тебя были большие планы. Собери свои вещи и будь готов отбыть дневным самолетом. В аэропорту тебя будет ждать билет. Куда ты подашься? Полагаю, в Нью-Йорк?
Я ответил, что да, что у меня есть планы найти у мистера Райена другую работу.
- А как насчет расстрела, майор? Отпуская меня, вы попадаете сами в щекотливое положение. Правительству это не понравится. Думаю, они хотели бы на моем примере поучить других.
Майор встал и протянул мне руку.
- Хотели бы, еще как хотели бы! Могу сказать, что на мою голову обрушится масса проклятий. Ничего, пройдет. Видишь ли, я хорошо делаю свое дело. И ты тоже, хоть и не подчиняешься. Жаль, что ты не сможешь остаться.
- И мне тоже, - ответил я. - Мне начало нравиться здесь.
- Да, - внезапно потеплевшим голосом произнес майор, - тут наклевывается хорошая маленькая война. Я даже смогу вылезти из-за этого проклятого стола, если кубинская братия полезет сюда. О, Рэйни, это так здорово - разбить лагерь под звездами и есть консервированную говядину из миски.
Думаю, майор видел перед собой другие, прежние войны, но я его понял. Раз пушки и стрельба вошли в твою плоть и кровь, от этого не избавишься. Конечно, мир станет лучше без людей, подобных майору и мне. Он станет лучше и без наемников, солдат удачи, наемных убийц. Они сражаются вместо других за деньги. А после того как война выиграна или проиграна, до них никому нет дела.
Но это тоже правильно.
- Официально ты депортирован, Рэйни. Не пытайся вернуться в Родезию, иначе тебя расстреляют. Ты даже не знаешь, сколько я беру на себя, позволяя тебе вот так уехать. Но никакого чека тебе не будет. На такой риск я не могу пойти. Это будет настоящим оскорблением правительству... - Зазвонил телефон. - А, да, мистер Голт, - приветливо отозвался майор. - Я так рад, что вы позвонили... Да, насчет этого дела Гванды... Да-да, насчет мистера Димана - это ужасно. Но что сделано - то сделано. Между нами, я хотел бы попросить вас об одной услуге. Вы известны тем, что отстаиваете интересы армии в парламенте Надеюсь, вы снова проявите ваши дружеские чувства к нам. Хотелось бы, чтобы выпустили новую сводку, которая подкорректировала бы последние сообщения в прессе. Вы понимаете, что я имею в виду, мистер Голт?.. Вот именно - что пресса была неправильно информирована, будто правительство собиралось уступить требованиям террористов в вопросе о Гванде и мистере Димана... Что ничего не может быть дальше от правды, чем это, потому что правительство не склоняется и не намерено делать этого впредь под давлением любого рода. Правительство и народ Родезии едины. Мерилом единства правительства является тот факт, что оно не намерено вступать в торг по обмену убийцы и негодяя Гванды даже ради всеми любимого выдающегося гражданина Родезии Мартина Димана... Я думаю, это хорошо сказано: правительство приносит в жертву Мартина Димана, что является символом уважения демократии в республике... Очень хорошо, мистер Голт, и спасибо вам большое от имени всей родезийской армии. - Майор Хелм повесил трубку и спокойно вернулся к разговору со мной. - Войне тоже необходимо паблисити, - сухо заметил он. - Так что не все потеряно. Гванда, фигурально выражаясь, в могиле, а этот толстяк Мартин Диман становится мучеником, павшим в борьбе за наше дело.
- Да, сэр.
- Тебе лучше идти, Рэйни, - сказал майор. - Самой большой тебе удачи.
Я уже взялся за дверную ручку.
- Майор, только один вопрос. Если бы вы были на моем месте, а не за столом в Солсбери, что бы вы сделали с Гвандой? Если бы вам предстояло решать, как бы вы поступили? К черту политику. Сугубо между нами: как бы вы поступили?
Майор подмигнул мне здоровым глазом и произнес:
- Я задушил бы этого сукиного сына голыми руками. Годится такой ответ?
- Вполне.
