Это было два года тому назад, и об этом сегодня стоит вспомнить. Сегодня, когда колосс Россия шагает стальными ногами на запад, когда многие за границей не находят достаточно эпитетов для прославления Красной Армии, когда, обливаясь слезами облегчения, прижимают к себе бабы запыленных бойцов, когда никто уже не помнит о Муссолини, который снимался в Смоленске, и когда Гитлер молчит — ему нечего больше сказать, когда каждый день мы узнаем об освобождении десятка городов, когда началось изгнание врага». (Эренбург И. Г. Война. 1941–1945.)
Как получилось так, что то, что кажется обычным бродягой-проповедником, вдруг оказывается способным, будучи проглоченным бездной, выйти из нее и вырвать из пасти Ада всех прежде умерших и самих Адама и Еву? Почему не узнал многомудрый и расчетливый сатана — сильнейший в прошлом из ангелов самого Бога? Как он мог не узнать?
Апостол Иоанн в своем Первом соборном послании говорит: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь».
Это и есть верный ответ. Дьявол не умеет любить — и потому не смог узнать того, кто есть Любовь. И это стало основой его поражения — Христос не стал узником Ада, а ворвался в него и вывел людей из плена так же, как спустя века в немецкие концлагеря будут входить советские солдаты, чтобы вывести своих людей.
Что это, невидимое и непонятное, невзвешиваемое и неизмеряемое, было в советском человеке, в России, что не углядели внимательные глаза германских стратегов?
Генерал Гюнтер Блюментрит: «Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Они всегда пытались прорваться на восток… Наше окружение русских редко бывало успешным».
Фельдмаршал Браухич: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».
Что делало наших предков не такими, как все? Что делало их чем-то большим, чем то, что от них ожидали? Что было у них такого, чего не было у французов и поляков?
Я думаю, что вы знаете ответ.
Радость Пасхи объединяет вокруг себя христиан, а радость Дня Победы объединяет вокруг себя всех, кто числит себя одним с нами народом.
Как все христиане — братья во Христе, так и все потомки ветеранов, проливших свою кровь за нас, друг за друга и таким образом ставших братьями — родичи. В нашем рождении роль сыграло не только семя отцов, но и кровь прадедов.
Не случайно и ко дню Пасхи, и ко Дню Победы, как правило, одни и те же существа начинают вытворять поразительно одинаковые вещи. Пытаются убедить нас в том, что ни Победа, ни Пасха — не являются такими уж ценностями. Или что они потеряли актуальность. Или что мы сегодняшние — их недостойны. Или что они слишком дорого достались. Или нечестно.
Из года в год они к каждой Пасхе находят по «могиле Иисуса», а к каждому 9 мая — по два миллиона изнасилованных немок.
Иногда они даже довольно искренни и не понимают, что в Победе и Пасхе такого, что мы за них так держимся? Что такого в России, что мы ее так любим? Что мы видим друг в друге такого, что желаем быть одним народом?
Они не поймут, даже если мы им скажем. Это не наши.
Поэтому не будем тратить на них свое время. Потратим его друг на друга. По-родственному. Мы же — одна семья. Мы — зачатые кровью.
Темная ночь. Мелкая элита и Великая война
7 мая 2012
Уважаемые читатели! Чем ближе праздник Победы, тем безумнее становится информационный шум вокруг этого события. Такое ощущение, что кто-то преднамеренно ставит на наши души «глушилку», наводит помехи. Вокруг человека творится какой-то информационный ад, фантомы, ложные призраки, привидения и кадавры.
По телевизору крутят нечто, снятое по принципу оправдания неисключением: вы ведь не можете исключить возможности, что некоторые немецкие солдаты обращались с советскими детьми по-человечески и даже их подкармливали? Нет, не можете. Ок, снимаем кадр, в котором полчища немецких солдат идут по деревням и селам, раздавая хлеб и тушенку. Вы ведь не можете исключить вероятности, что советский танк мог случайно наехать на коляску с ребенком? Ну вот случайно? И ведь исключить вероятность того, что некоторые советские солдаты насиловали немецких женщин — тоже не можете? Ок, снимаем, как советский танк едет по немецкому роддому, давя гусеницами младенцев, а потом из него выпрыгивают танкисты и зверски насилуют рожениц и медсестер. Потом эти ролики соединяем и получаем «патриотический фильм о войне, по мотивам реальных событий, основанный на документах», который вы — не смейте критиковать. Во-первых, это все чистая правда, а вы просто закрываете на нее глаза потому, что у вас нет мужества ее признать. Во-вторых, это художественный фильм и правда в нем художественная, а ваши придирки относительно документальности — есть простое нежелание смириться с правом художника на переосмысление исторических событий, раскрытия проблем под новым, альтернативным углом зрения. И вообще — вы хоть знаете, кто на этот фильм дал деньги?
…Что примечательно, попыток на все взглянуть «под альтернативным углом» и еще «переосмыслить» намного больше, нежели простого обычного осмысления, а альтернативных углов зрения значительно больше прямых.
«За что они так нас?» — спрашивает наивный гражданин.
У этого феномена, на мой взгляд, есть несколько объяснений.
Во-первых, сама наша творческая элита есть морально разложившиеся люди со съежившимися личностями, которым просто не под силу прямо смотреть на такой огромный предмет как Война. Они просто не могут взять этот вес. Им проще смотреть куда-нибудь в сторону, где помельче, рассматривать частности и исключения. Им не хватает мужества для того, чтобы заставить себя видеть главные вопросы, которые ставила перед нашим народом и перед каждым отдельным человеком Война и отвечать на них.
Во-вторых, изменения, произошедшие за последние двадцать лет в нашем обществе, расслоили его. И наша творческая интеллигенция оказалась не связана с народом, а начала вращаться в обществе людей, которым позарез нужно оправдать собственные поступки, направленные на личное обогащение и идущие вразрез с интересами народа какой-то альтернативной (то есть антинародной) моралью и альтернативной идеологией. И тут больше всего подходят антисоветизм и русофобия.
А когда общение заменяется вращением — неудивительно, что вращающийся субъект время от времени тошнит. Причем на нас с вами.
Картина эта отягчается тем, что мелочная интеллигенция не только вращается в кругах мелочной элиты, но и никак не зависит от нас — простых потребителей культуры. От народа. Они настолько от нас не зависят, что даже могут быть с нами и вовсе не знакомы. Что не помешает им уехать от нас с семьей в Канаду, как актер Серебряков, а перед тем как удалиться — заявить, что «тут кругом хамы». Этот разрыв между нами и ими создает в итоге ситуацию, в которой мы им не интересны. А то, что не представляет ни необходимости, ни интереса — необязательно и понимать.
Они не хотят нас знать, потому что мы им не нужны. Соответственно, им совершенно не важно, что там на самом деле значила и значит для нас Война. Для них эта тема неактуальна.
Актуальны для них антисоветизм и русофобия, а также все возможные обоснования для них.
Поэтому для того, чтобы получить представление о Главных Вопросах, которые задала Война нашим предкам, нам придется уйти от генерируемого творческими личностями шума в тишину. Нам нужно посмотреть на те творения, которые были созданы людьми в то время, когда у них не было возможности отвернуться от этих вопросов потому, что они сами находились в процессе поиска ответов на эти вопросы.
В силу вышесказанного, перед Днем Победы, мне кажется, стоит читать, смотреть и слушать произведения соответствующего периода. Недавно я обратил внимание на некоторые сходства с песнях «Темная ночь», «В землянке» и стихотворениях «Жди меня» и «Женщине из г. Вичуга».
Тексты этих произведений навели меня на некоторые наблюдения о метафизике Войны. О Главных Вопросах. И этими наблюдениями я хотел бы поделиться.
Та Война, которая пришла к нашему народу, вырывала людей из привычного мира, она обладала своим образом жизни, она имела свою философию, свою метафизику и свою религию, которые, на мой взгляд, в полной мере отразились в вышеуказанных стихотворениях.
Мое внимание привлекло то, что лирический герой этих произведений не рассматривает свое нахождение на фронте как полноправное бытие. Как жизнь. Напротив, это военное бытие как бы происходит в другом, альтернативном пространстве, которое противопоставляется настоящему миру, в котором осталось то, что лирическому герою дорого. Это пространство анти-жизни можно условно назвать «Темная ночь».
