— Молчать! — возгласила мистрисъ Вильферъ. — Приказываю тебѣ замолчать!
— Я не имѣю ни малѣйшаго намѣренія молчать, мама. Совершенно напротивъ. Я не хочу, чтобъ на меня пялились, какъ будто я ушла отъ Боффиновъ, и я не намѣрена сидѣть при этомъ и молчать! Я не хочу, чтобъ и на Джорджа пялились, какъ будто онъ ушелъ отъ Боффиновъ, и не намѣрена сидѣть и молчать! Если папа находитъ приличнымъ, чтобъ на него пялились, какъ будто онъ ушелъ отъ Боффиновъ, — что жъ! — доброму воля. А я не намѣрена молчать, и не буду!
Какъ только Лавинія, со свойственнымъ ей искусствомъ, подвела подъ Беллу этотъ кружный подкопъ, мистрисъ Вильферъ, ринулась въ него:
— Мятежная душа! Непокорное дѣтище! Скажи мнѣ вотъ что. Если бы, наперекоръ чувствамъ матери, ты допустила себя принять покровительство Боффиновъ и если бъ ты пришла изъ тѣхъ чертоговъ рабства…
— Это безсмыслица, мама, — сказала Лавинія.
— Что?! — воскликнула съ величавой суровостью мистрисъ Вильферъ.
— Чертоги рабства — вздоръ и чепуха! — не возмутимо повторила Лавинія.
— Я говорю, самоувѣренная и гордая дочь, если бы ты пришла изъ окрестностей Портлэндъ-Плеса, сгибаясь подъ игомъ покровительства и сопутствуемая его служителями въ блестящихъ одеждахъ, — пришла меня навѣстить, то неужели ты думаешь, что я могла бы излить во взглядахъ мои сокровенныя чувства?
— Не знаю, что я думаю объ этомъ, мама, — отвѣчала Неукротимая. — Знаю только, что я желала бы, чтобы вы изливали ваши сокровенныя чувства по надлежащему адресу.
— И если бы, — продолжала, не слушая, ея мать, — если бы, презрѣвъ моимъ предостереженіемъ, что даже на лицѣ мистрисъ Боффинъ написано зло, ты, отвернувшись отъ меня, прилѣпилась къ мистрисъ Боффинъ, а потомъ, послѣ всего, вернулась домой, отвергнутая этою мистрисъ Боффинъ, затоптанная ногами этой мистрисъ Боффинъ, выброшенная ею на улицу, то неужели ты думаешь, что я могла бы излить во взглядахъ мои сокровенныя чувства?
Лавинія только что собиралась отвѣтить своей почтенной родительницѣ, что въ такомъ случаѣ можно было бы обойтись и безъ взглядовъ, какъ вдругъ Белла поднялась со стула и сказала:
— Покойной ночи, мама. У меня сегодня выдался утомительный день. Я пойду спать.
Это разстроило пріятную компанію. Мистеръ Джорджъ Сампсонъ вскорѣ распрощался и ушелъ, сопутствуемый миссъ Лавиніей со свѣчей до прихожей, и безъ свѣчи до калитки. Мистрисъ Вильферъ отправилась на покой, омывъ руки отъ Боффиновъ на манеръ леди Макбетъ, и Р. Вильферъ одинъ остался сидѣть въ меланхолической позѣ среди бренныхъ останковъ вечерней трапезы.
Но скоро легкіе шаги вывели его изъ задумчивости: это была Белла. Ея прелестные волосы лежали по плечамъ; со щеткой въ рукѣ, босикомъ, она тихонько сошла внизъ, чтобы проститься съ нимъ.
— Дорогая моя, ты безспорно прелестнѣйшая женщина въ мірѣ,- сказалъ херувимчикъ, взявъ въ руку прядь ея волосъ.
— Такъ вотъ что, сэръ, когда ваша прелестная женщина выйдетъ замужъ, вы получите этотъ клокъ ея волосъ, если хотите; она вамъ сдѣлаетъ цѣпочку изъ него. Вы будете цѣнить этотъ сувениръ?
— Буду, моя драгоцѣнная.
— Хорошо. Такъ вы получите его, если будете умницей, сэръ!.. Мнѣ такъ жаль, такъ жаль, милый мой папочка, что я внесла съ собой въ семью столько непріятностей!
— Не волнуйся этимъ, моя ласточка; это ровно ничего не измѣнило у насъ въ домѣ, увѣряю тебя, — отвѣчалъ ей съ простодушной откровенностью отецъ. — Твоя мать и сестра всегда найдутъ къ чему придраться, чтобы испортить людямъ день. Повѣрь, мой другъ, такихъ темъ у насъ всегда вдоволь. Боюсь, что твоя прежняя комната, общая съ Лавви, покажется тебѣ страшно неудобной.
— Нѣтъ, папа, мнѣ это все равно. А отчего все равно? — какъ вы думаете?
— Мнѣ помнится, дитя мое, что ты бывала часто недовольна этой комнатой еще тогда, когда она не могла поражать тебя, какъ контрастъ. Что же я могу тебѣ отвѣтить? Развѣ только то, что ты, должно быть, стала много лучше.
— Нѣтъ, папа, не то, а то, что я такъ счастлива и такъ признательна за свое счастье.
Тутъ она принялась душить его поцѣлуями, а когда ея длинные волосы защекотали ему носъ, и онъ чихнулъ, она засмѣялась, разсмѣшила его и снова принялась цѣловать, чтобы какъ-нибудь не услышали его смѣха.
— Слушайте, сэръ, — сказала она. — Сегодня вечеромъ, когда ваша прелестная женщина возвращалась домой, одинъ гадальщикъ предсказалъ ей ея судьбу. Она не будетъ богата, потому что если даже ея нареченный получитъ то мѣсто, которое онъ скоро надѣется получить, онъ женится всего съ полутораста фунтами годового дохода. Правда, это только для начала, но если даже онъ никогда не будетъ имѣть больше, прелестная женщина сумѣетъ и этимъ обойтись. Но знайте, сэръ: это еще не все. Въ судьбѣ прелестной женщины есть одинъ человѣкъ — хорошій маленькій человѣчекъ, такъ сказалъ гадальщикъ, — и этотъ человѣчекъ никогда не разстанется съ прелестной женщиной, и въ ея домѣ всегда будетъ для него уголокъ, такой спокойный и уютный, какого нигдѣ еще не бывало… Ну, сэръ, скажите-ка, какъ зовутъ этого человѣка?
— Скажи мнѣ прежде, какъ ему гадаютъ на картахъ: на короля или на валета? — спросилъ херувимчикъ, лукаво подмигнувъ.
— Конечно, конечно на валета! — закричала Белла въ полномъ восторгѣ и снова принялась его душить. — Валетъ изъ замка Вильферъ! Ха, ха, ха!.. Папочка, дорогой мой, ваша прелестная женщина вѣритъ въ свою судьбу, — о! если бъ вы слышали, какъ хорошо гадалъ ей гадальщикъ! — и вѣритъ, что ея счастливая судьба сдѣлаетъ ее во сто разъ прелестнѣе и лучше, чѣмъ она когда-нибудь была. А потому и хорошій маленькій человѣчекъ тоже долженъ вѣрить въ эту судьбу и въ минуты унынія, въ минуты усталости, когда ему станетъ не вмоготу, онъ долженъ говорить себѣ: «Я вижу берегъ наконецъ!»
— Я вижу берегъ наконецъ! — повторилъ отецъ Беллы.
— О милый, милый мой валетъ изъ замка Вильферъ! — проговорила она нѣжно. Потомъ вдругъ прибавила, выставивъ впередъ свою босую бѣленькую ножку: — вотъ черта, сэръ. Подходите къ чертѣ. Поставьте рядомъ вашу ногу — вотъ такъ! Всегда рука съ рукой, всегда вмѣстѣ — помните это!.. А теперь, сэръ, вы можете поцѣловать вашу прелестную женщину, прежде чѣмъ она убѣжитъ, признательная и счастливая. О! если бъ вы знали, хорошій мой человѣчекъ, до какой степени признательная и счастливая!..
XVII
Общественный хоръ
Удивленіе воцаряется на лицахъ всего круга знакомыхъ мистера и мистрисъ Ламль послѣ того, какъ надъ ихъ квартирой въ Саквиль-Стритѣ появляется объявленіе о публичной распродажѣ «съ аукціона ихъ первоклассной обстановки и вещей съ Билльярдомъ (съ большой буквы) включительно. Но больше всѣхъ, по крайней мѣрѣ вдвое больше, удивляется Гамильтонъ Венирингъ, эсквайръ и членъ парламента отъ Покетъ-Бричеза, который моментально дѣлаетъ открытіе, что изъ всѣхъ людей, удостоившихся чести попасть въ святая святыхъ его души, Ламли были единственными, не состоявшими въ числѣ его стариннѣйшихъ и самыхъ дорогихъ друзей. Мистрисъ Венирингъ, супруга члена парламента отъ Покетъ-Бричеза, какъ вѣрная жена, раздѣляетъ съ супругомъ и его открытіе, и невыразимое его удивленіе. Возможно, что чета Вениринговъ въ данномъ случаѣ считаетъ себя обязанной удивляться ради поддержанія своей репутаціи, ибо какъ-то разъ случилось (по крайней мѣрѣ ходилъ такой слухъ), что пять-шесть солиднѣйшихъ головъ торговаго Сити закачались съ нѣкоторымъ сомнѣніемъ, когда зашла рѣчь о богатствѣ и о широкихъ предпріятіяхъ Вениринга. Достовѣрно лишь то, что ни мистеръ, ни мистрисъ Венирингъ не находятъ словъ для выраженія своего удивленія и рѣшаютъ, что имъ необходимо, въ знакъ этого удивленія, дать парадный обѣдъ стариннѣйшимъ и самымъ дорогимъ изъ своихъ друзей.
Ибо давно ужъ такъ стожилось, и это извѣстно всему обществу, что бы тамъ ни случилось, а Венеринги непремѣнно дадутъ по этому случаю званый обѣдъ. Леди Типпинсъ живетъ въ хроническомъ состояніи ожиданія приглашеній на обѣды къ Венирингамъ и въ хроническомъ состояніи несваренія желудка послѣ этихъ обѣдовъ. Бутсъ и Бруэръ рыщутъ по городу въ кебахъ ни за какимъ инымъ дѣломъ, какъ только за тѣмъ, чтобы сгонять народъ на обѣды къ Венирингамъ. Венирингъ толчется въ переднихъ законодательныхъ учрежденій съ единственной цѣлью заманивать къ себѣ на обѣды законодателей, своихъ коллегь. Мистрисъ Венирингъ вчера обѣдала съ двумя десятками съ иголочки новыхъ людей. Сегодня она дѣлаетъ всѣмъ имъ визиты. Завтра разсыпаетъ имъ пригласительныя карточки на обѣдъ, имѣющій быть на той недѣлѣ, и прежде, чѣмъ успѣлъ перевариться этотъ обѣдъ, уже зазываетъ на слѣдующій ихъ братьевъ и сестеръ, ихъ сыновей и дочерей, ихъ племянниковъ и племянницъ, ихъ тетокъ, дядей и кузеновъ. И замѣчательно то, что сколько бы ни расширялся кружокъ обѣдающихъ у Вениринговъ (а онъ замѣтно расширяется), ихъ гости остаются всегда вѣрны себѣ: обѣдая у Венеринговъ, всѣ они держатъ себя такъ, какъ будто они пріѣхали совсѣмъ не къ Венирингамъ — о! это меньше всего приходитъ имъ въ голову, — а просто отобѣдать другъ съ другомъ.
