А мать знала. Наверное, ставила отцу какие-то условия.
Тру морду, размышляя о наболевшем. Могла ли она от отчаяния заказать отца и Марину? Легко!
И как мне раньше не пришел в голову подобный расклад? Не бизнес, блин! Не чертовы конкуренты. А месть оскорбленной женщины. Если отец решил развестись и выдвинул матери условия, то подписал сам себе смертный приговор.
Придурок, блин! Жить с богиней и крутить роман с дворняжкой. Вот только богини в гневе крушат все подряд. И сейчас я молю бога об одном.
Мама моя, не навреди, пожалуйста, Любе! Я люблю ее!
Глава 25
Тимур
Следующие два дня мы с Денисом внимательно наблюдаем за охраной. Хоть наши тюремщики в балаклавах и почти одинаковой комплекции, на третий день мы уже без труда можем отличить разные смены. Запоминаем все. Как люди держат оружие. Как мужик на раздаче передает тормозки. А еще о многом говорят глаза. В первой смене народ более флегматичный. На лице раздатчика время от времени появляется подобие кривой ухмылки, и у него трясутся руки. Нервничает, падла! Ни разу не боец.
Другой время от времени вытирает руки о штаны. Тоже на пределе мужик. Зато третий в этой бригаде реально крут и непробиваем. Смотрит спокойно, почти равнодушно. Походка пружинящая, немного расслабленная. Но с первого взгляда ясно, это хищник, всегда готовый к прыжку.
Во второй бригаде все наоборот. Два крутых мена и один боязливый тип. Он каждый раз растерянным взглядом обводит камеру. Словно хочет сказать «Куда я попал? Мама, забери меня обратно!».
– Нужно действовать, когда все три баклана окажутся в одной смене, – шепчет мне Денис. – Они же тоже люди. Могут заболеть, переломать ноги, или сдохнуть.
Усмехаюсь криво. Мой телохранитель прав.
– Надо бы чуть-чуть подкачаться, Семеныч, – так же тихо продолжает Денька. – Давай начнем тренировки.
Я только за, но качаться в полной темноте мне еще не приходилось.
Начинаем с отжиманий. Сил хватает только на пятьдесят. Если еще тут посидим, превратимся в дряхлых стариков. Бежать надо в ближайшее время. Не фиг играть в поддавки.
Меня ждет Люба! И это старый хрен Алимов, вилы ему в печень.
Закрываю глаза, пытаясь представить, как лучше напасть на охрану. Можно, конечно, сперва стулом, а потом отобрать автомат. Стрелять, конечно, я не собираюсь. А вот прикладом от души врежу.
Денис же настроен решительно. Дай ему автомат, и он в капусту покромсает наших обидчиков. Хотя лучше не стрелять. На шум сбегутся остальные.
Остается только дождаться удобного момента и сделать ноги.
Но утро приносит полное разочарование. Все с точностью до наоборот. К двум наемникам из второй бригады добавили отморозка из первой.
Чуть заметно мотаю головой Денису.
Не сейчас.
Получаю свою печальную пайку и неожиданно слышу шум в коридоре. Прислушиваюсь настороженно. Охранники тоже встают в стойку. Раздатчик норовит побыстрее выдать паек. А один из тюремщиков делает шаг в коридор. И тут же вваливается обратно с окровавленной мордой. Видимо, кто-то оказался лучше подготовлен.
В камеру врываются люди. Человек пять мужиков. Тоже в балаклавах и черной форме.
Что происходит, твою мать?!
Раздатчик, дрожа, поднимает руки, а второй тюремщик, улыбаясь, не двигается с места.
Сфинкс, блин!
Выжидающе наблюдаю, как люди в балаклавах бьют друг друга. В ярком свете черные фигуры кажутся нереальным театром теней.
Переглядываемся с Денькой. Но с места не двигаемся. В такой ситуации можно и на пулю нарваться.
Ребятки утрамбовывают прикладами наших тюремщиков. Пристегивают их друг к другу наручниками. А потом удивленно смотрят на нас.
– Что сидите? Быстро на выход! Янычар, твою мать, пайку схомячить хочешь?
– Суровый! Чтоб я сдох! – подскакиваю с утробным рычанием. Вываливаю серо-синюю слизь овсянки на головы пленных. Наскоро обнимаю Макса.
– Все! Уходим! – быстрым шагом направляюсь к выходу. Денька тоже подрывается к нашим.
– М-меня с собой возьмите! – просит математик Вася. – Я тут один пропаду!
– Ну, куда ж без тебя? – фыркаю легкомысленно. Бросаю взгляд на Сурового. Дескать, присмотри.
Макс кивает еле заметно. Пинает ногой в тяжелой берцовке одно из охранников.
– Поговорить бы с ними…
– Оставь, потом разберемся, – велю я, забирая у другого калаш. То же самое проделывает и Денис с другим надзирателем.
Спешим к выходу, а оттуда – в длинный коридор, куда выходят еще пять закрытых дверей. Суровый поворачивает ключи, распахивает двери и громко орет.
– Народ, на выход! Свобода!
Прыгаем в черный минивен, где уже за рулем сидит Годаровский Игорек. Обернувшись, смотрю на парня, плюхающегося рядом со мной на сиденье и снимающего балаклаву.
Руслан, твою ж мать!
– Ты тут как, Года? – не верю своим глазам.
– Я, блин, несу за тебя ответственность, Янычар. Тебя смывает волной, я ныряю следом, ты вляпываешься, я разгребаю.
– Мы в ответе за тех, кого приручили, – смеюсь я. Кошусь на Деньку с математиком.
– Этого куда, бро? – кивает Суровый на щуплого Васю.
– С нами возьмем, – рычу я. – Мне сейчас стукачи не нужны.
– Тимурочка, – зовет меня наш друг математик. – Я вижу, ты большой человек.
– Да уж, – смеются мои радостно.
– В аэропорт, – отрезаю я. – Времени и так мало.
– Дай трубу, позвонить надо, – прошу Руслана и, выхватив из рук друга айфон, быстро нажимаю на номер любимой.
Пять гудков. Десять.
Но она не отвечает.
– Возьми трубку, Любушка, – прошу шепотом. Бесполезно.
– Давай, Свету наберу, – забирает у меня айфон Года. Звонит жене. Тот же эффект. – Наверное, трубки побросали в доме, а сами гулять пошли, – бросает раздраженно.
– Она у тебя?
– Ну да! Забрали к себе, когда гуаном повеяло.
– Тогда порядок.
Минивен мчит по трассе. А потом, подъехав к Чкаловскому аэродрому, резко тормозит.
– Дальше сам справишься? – строго смотрит на меня Годаров. – Не хочу своих оставлять надолго. Да еще кое-кого приходится контролировать.
– Привет передавай. Скажи, я работаю над проблемой.
– Ясен пень, бро, – хлопает меня по плечу Руслан. А затем сжимает в медвежьих объятиях.
– Вася, с нами летишь, – ловлю краем глаза нашего математика.
– Куда, Тимурочка? – покладисто спрашивает он, будто сейчас не стремился удрать.
– Надо тебе мир посмотреть, – ухмыляюсь весело и, завалившись в Гольфстрим, приказываю заспанному пилоту. – В Дубай!
Глава 26
Тимур
Оказавшись в душе, тру с остервенением тело. Мочалка елозит по животу и груди.
Твою мать, еще никогда в жизни я не купался с таким наслаждением!
За стенкой в санузле для персонала плещется Денька или математик. Смешной тип. Зашел в салон, захлопал руками, как крыльями. Запричитал.
– Ты – олигарх, Тимурочка? А я так и не понял сразу…
Вытираюсь белым махровым
