Несусь по улице, глотая слезы.
Тимур предал меня! Почему? Почему?! Даже разговаривать со мной не захотел. Выкинул, как использованный презерватив. Я же не на что не претендовала. Не надеялась!
От боли сжимается сердце. И каждый вздох дается с трудом. Хватаю воздух губами, как рыба, выкинутая на берег. И отдышавшись, снова бегу, не разбирая дороги.
Глаза мои б не видели Манучаровых!
– Я не дам тебя в обиду, малыш! – шепчу, прижимая к животу руки. Не обращаю внимания на сигналы машин и удивленные взгляды прохожих.
Улицы, проспекты… Куда иду, не понимаю сама. Ноги сами несут меня. А я от навалившейся безысходности куда-то мчусь на заплетающихся усталых ногах. И не могу остановиться. Пересекаю площадь, бегу через парк. Отчаяние гонит меня на другой конец города, но я словно не замечаю этого.
Мысленно говорю с Тимуром. Прошу объяснить очевидное. Хотя и так все понятно.
Деньги к деньгам!
Золушкам нет места в современном мире. Принц выбрал богатство и власть. Кто же его осудит?
Задумавшись, перехожу дорогу на красный. Скрипят тормоза. Кто-то кричит возмущенно. Но разве сейчас меня это волнует?
Изумленно смотрю на знакомое здание и растущие рядом елки.
Катина клиника!
Вот это я забрела! Сил хватает только ввалиться внутрь, упасть на стойку ресепшена и вызвать Катерину.
Прислонившись к блестящей стойке, стараюсь выровнять дыхание.
«Потерпи, малыш! Мама тебя любит, – прошу, размазываю по лицу слезы. Отгоняя нависающую темноту, держусь из последних сил.
«Катя, мы ждем тебя! Пожалуйста, помоги! – умоляю, лишь на минуту прикрывая глаза. А услышав знакомый голос, рыдая смотрю на Катерину. Сестра быстрым шагом подходит ко мне. Подхватывает, не давая упасть. В ужасе охает, не сдержавшись.
– Господи, Люба! Что случилось?! Ты вся в крови!
Глава 28
Тимур
– Так что тебя привело в мой дом? – сердито вскидывается Алимов, стоит нам только остаться одним.
В полутемном кабинете кругом мерцает золото. Витые восточные узоры на дверцах комода инкрустированы перламутром и кусочками чистого самого благородного металла. Резной столик, стоящий чуть сбоку, тоже украшен золотым орнаментом. А на столе сияет массивный канцелярский набор из кварца. А вот ручки наверняка золотые.
Интересно, в личном сортире у Рината тоже такое же благолепие? А пипифакс не иначе как парчовый. Гоню от себя ехидные мыслишки. Не до шуток сейчас.
– Я полагаю, ты приехал не из-за Лейлы? – печально смотрит на меня Алимов. – Вижу, ты не жаждешь жениться на ней.
– На самом деле я здесь из-за вашей внучки, достопочтенный Ринат, – замечаю совершенно спокойно.
Перевожу взгляд на окно, закрытое деревянными жалюзи. Показалось, или кто-то там ходит?
– Я провел некоторое расследование, – сообщаю, готовясь положить башку на плаху. – В результате которого выяснилось несколько неприятных для меня вещей.
– Каких же? – сверлит меня взглядом Алимов.
– Сейчас покажу. Лучше на большом экране.
– Пожалуйста! – разводит руками Ринат. – Если знаешь, как подключиться. Или мне позвать внука?
– Сам справлюсь, – киваю, поморщившись, и, щелкнув пультом, выхожу в интернет. Набрав пароль, захожу в облако. Щелкаю пультом, открывая один за другим документы. И когда дело доходит до справки из клиники, кошусь на Алимова.
Он устало трет переносицу, морщится, как от боли. Но каждый жест Рината наигранный и больше похож на постановку.
«Алимов знает, – проносится в голове. – Все он знает, сучий потрох! Хорош бы я был, если бы поверил ему!»
Затем настает очередь мажорика. Он что-то блеет на своем дурацком сленге.
– Вот так и Лейла разговаривает, – печально отмахивается Ринат. – Меня зовет сасным олдом, а Дубай называет ламповым. А я понятия не имею, о каких лампах идет речь, – замечает он шутливо.
Не разносит дом к чертовой матери. Не пытается меня пристрелить.
Добрый такой дедок!
– Как вы понимаете, Ринат Саидович, я не могу жениться на Лейле. Понимаю, вы ничего не знали. И вам сейчас вскрывшиеся подробности так же неприятны, как и мне. Но я вынужден расторгнуть помолвку.
Выдыхаю я инстинктивно.
– Хорошо, мой дорогой, – ласково соглашается Ринат. – Твой отказ я принимаю. И благодарен тебе. Ты пришел сразу ко мне. Не стал трусить, словно баба, полученной информацией. А Лейле найду другого жениха. Поберу кого-нибудь, кто не так сильно заморочен на девственности.
– Спасибо за понимание, – киваю я, делая попытку подняться.
– Погоди, – ласково останавливает меня Алимов. – Я просто разобраться хочу…
– Весь во внимании, – улыбаюсь я, все еще не в силах поверить в удачу. Разговор занял три минуты. И я свободен! Твою мать, даже из-за одного этого стоило просидеть в подземелье неделю.
– Вот скажи мне, Тимур, – медленно тянет Алимов. – Как мужик, я тебя понимаю. Но мы живем в разных мирах. Что допустимо в твоем, позор в моем. Так ли важна для тебя эта девственность?
– Это одно из условий договора, – напоминаю я.
И с ужасом осознаю свою ошибку. Еще ничего не закончилось. Мне бы выйти из этого кабинета живым и без помех добраться до Гольфстрима. И только когда самолет взмоет ввысь, я смогу ненадолго расслабиться. А пока нужно сконцентрироваться и постараться не налажать.
Молча смотрю на Рината. Мой ответ сейчас совершенно никому не нужен. Не этого добивается Алимов.
– Я помню, – морщится он. – Но вот скажи мне честно. Эта твоя девушка… Как там ее? Люба! Она тоже пришла к тебе нетронутой? Или там полк ночевал?
– В жизни моей девушки нет и не было других мужчин, – отрезаю холодно. – И такой хочу видеть жену…
– Теперь ты женишься на ней, – не спрашивает, а утверждает Алимов.
А меня под кожей пробирает мороз. Он все знал, падла! Про Лейлу. И самое главное, про Любу! Где и когда я облажался и сам не заметил? Или у меня в команде барабанщик? Вот только кто?
Всех проверю лично. Бошки поотрываю каждому, кто хоть полусловом обмолвился о Любе.
Лишь бы домой вернуться!
– Допустим, – киваю я, поднимаясь. Разговор о Лейле закончен. А о Любе трепаться с Алимовым я не желаю.
– Ты правильный мужик, Тимур, – несется мне в спину. – Все правильно. Ребенок должен родиться в твоей семье.
Останавливаюсь, борясь с желанием треснуть по какой-нибудь из китайских ваз. Поворачиваюсь медленно, одновременно сжимая кулаки и скулы.
– Беру пример с вас, Ринат Саидович. Все ваши дети и внуки почитают вас.
Говорю, а у самого от злости нутро скручивается в узел.
– Я отпускаю тебя с одним условием, Тимур, – грозно выплевывает каждое слово Алимов. – Если твоя девка сделает аборт или скинет, ты вернешься и женишься на Лейле. Обещай мне!
Во все глаза смотрю на важного старика, рассевшегося в кресле. И больше
