«В этот серый летний вечер…»
В этот серый летний вечер,Возле бедного жилья,По тебе томится ветер,Черноокая моя!
Ты в каких степях гуляла,Дожидалась до звезды,Не дождавшись, обнималаПрутья ивы у воды?
Разлюбил тебя и бросил,Знаю — взял, чего хотел,Бросил, вскинул пару весел,Уплывая, не запел…
Долго ль песни заунывнойТы над берегом ждала,И какой реке разливнойДушу-бурю предала?
25 июня 1907
Осенняя любовь
1
Когда в листве сырой и ржавойРябины заалеет гроздь, —Когда палач рукой костлявойВобьет в ладонь последний гвоздь, —
Когда над рябью рек свинцовой,В сырой и серой высоте,Пред ликом родины суровойЯ закачаюсь на кресте, —
Тогда — просторно и далекоСмотрю сквозь кровь предсмертных слез,И вижу: по реке широкойКо мне плывет в челне Христос.
В глазах — такие же надежды,И то же рубище на нем.И жалко смотрит из одеждыЛадонь, пробитая гвоздем.
Христос! Родной простор печален!Изнемогаю на кресте!И челн твой — будет ли причаленК моей распятой высоте?
2
И вот уже ветром разбиты, убитыКусты облетелой ракиты.
И прахом дорожнымУгрюмая старость легла на ланитах.Но в темных орбитахВзглянули, сверкнули глаза невозможным…
И радость, и слава —Всё в этом сияньи бездонном,И дальном.
Но смятые травыПечальны,И листья крутя́тся в лесу обнаженном…
И снится, и снится, и снится:Бывалое солнце!Тебя мне всё жальче и жальче…
О, глупое сердце,Смеющийся мальчик,Когда перестанешь ты биться?
3
Под ветром холодные плечиТвои обнимать так отрадно:Ты думаешь — нежная ласка,Я знаю — восторг мятежа!
И теплятся очи, как свечиНочные, и слушаю жадно —Шевелится страшная сказка,И звездная дышит межа…
О, в этот сияющий вечерТы будешь всё так же прекрасна,И, верная темному раю,Ты будешь мне светлой звездой!
Я знаю, что холоден ветер,Я верю, что осень бесстрастна!Но в темном плаще не узнают,Что ты пировала со мной!..
И мчимся в осенние дали,И слушаем дальние трубы,И мерим ночные дороги,Холодные выси мои…
Часы торжества миновали —Мои опьяненные губыЦелуют в предсмертной тревогеХолодные губы твои.
3 октября 1907
«В те ночи светлые, пустые…»
В те ночи светлые, пустые,Когда в Неву глядят мосты,Они встречались как чужие,Забыв, что есть простое ты.
И каждый был красив и молод,Но, окрыляясь пустотой,Она таила странный холодПод одичалой красотой.
И, сердцем вечно строгим меря,Он не умел, не мог любить.Она любила только зверяВ нем раздразнить — и укротить.
И чуждый — чуждой жал он руки,И север сам, спеша помочьКрасивой нежности и скуке,В день превращал живую ночь.
Так в светлоте ночной пустыни,В объятья ночи не спеша,Гляделась в купол бледно-синийИх обреченная душа.
10 октября 1907
Снежная дева
Она пришла из дикой дали —Ночная дочь иных времен.Ее родные не встречали,Не просиял ей небосклон.
Но сфинкса с выщербленным ликомНад исполинскою НевойОна встречала с легким вскрикомПод бурей ночи снеговой.
Бывало, вьюга ей осыпетЗвездами плечи, грудь и стан, —Всё снится ей родной ЕгипетСквозь тусклый северный туман.
И город мой железно-серый,Где ветер, дождь, и зыбь, и мгла,С какой-то непонятной веройОна, как царство, приняла.
Ей стали нравиться громады,Уснувшие в ночной глуши,И в окнах тихие лампадыСлились с мечтой ее души.
Она узнала зыбь и дымы,Огни, и мраки, и дома —Весь город мой непостижимый —Непостижимая сама.Она дари́т мне перстень вьюгиЗа то, что плащ мой полон звезд,За то, что я в стальной кольчуге,И на кольчуге — строгий крест.
Она глядит мне прямо в очи,Хваля неробкого врага.С полей ее холодной ночиВ мой дух врываются снега.
Но сердце Снежной Девы немоИ никогда не примет меч,Чтобы ремень стального шлемаРукою страстною рассечь.
И я, как вождь враждебной рати,Всегда закованный в броню,Мечту торжественных объятийВ священном трепете храню.
17 октября 1907
«И я провел безумный год…»
И я провел безумный годУ шлейфа черного. За муки,За дни терзаний и невзгодМоих волос касались руки,Смотрели темные глаза,Дышала синяя гроза.
И я смотрю. И синим кругомМои глаза обведены.Она зовет печальным другом.Она рассказывает сны.И в темный вечер, в долгий вечерЗа окнами кружится ветер.
Потом она кончает прястьИ тихо складывает пряжу.И перешла за третью стражуМоя нерадостная страсть.Смотрю. Целую черный волос,И в сердце льется темный голос.
Так провожу я ночи, дниУ шлейфа девы, в тихой зале.В камине умерли огни,В окне быстрее заплясалиСнежинки быстрые — и вотОна встает. Она уйдет.
Она завязывает тугоСвой черный шелковый платок,В последний раз ласкает друга,Бросая ласковый намек,Идет… Ее движенья быстры,В очах, тускнея, гаснут искры.
И я прислушиваюсь к стукуСтеклянной двери вдалеке,И к замирающему звукуУглей в потухшем камельке…Потом — опять бросаюсь к двери,Бегу за ней… В морозном сквере
Вздыхает по дорожкам ночь.Она тихонько огибаетЗа клумбой клумбу; отступает;То подойдет, то прянет прочь…И дальний шум почти не слышен,И город спит, морозно пышен…
Лишь в воздухе морозном — гулкоЗвенят шаги. Я узнаюВ неверном свете переулкаМою прекрасную змею:Она ползет из света в светы,И вьется шлейф, как хвост кометы…
И, настигая, с новым жаромШепчу ей нежные слова,Опять кружи́тся голова…Далеким озарен пожаром,Я перед ней, как дикий зверь…Стучит зевающая дверь, —
И, словно в бездну, в лоно ночиВступаем мы… Подъем наш крут…И бред. И мрак. Сияют очи.На плечи волосы текутВолной свинца — чернее мрака…О, ночь мучительного брака!..Мятеж мгновений. Яркий сон.Напрасных бешенство объятий, —И звонкий утренний трезвон:Толпятся ангельские ратиЗа плотной завесой окна,Но с нами ночь — буйна, хмельна…
Да! с нами ночь! И новой властьюДневная ночь объемлет нас,Чтобы мучительною страстьюДень обессиленный погас, —И долгие часы над намиОна звенит и бьет крылами…
И снова вечер…
21 октября 1907
Заклятие огнем и мраком
За всё, за всё тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
