Кэт промолчала. Чувствуя, что краснеет, она опустила глаза.
— Значит, вы хорошо провели время? — тихо спросила девушка.
— Это было нечто! Голова Она забита совершенно бесполезной, но забавной информацией. Если я когда-нибудь построю на этом острове кинотеатр, он будет его управляющим. Этот колоритный островитянин сходит с ума по кино. Он потребовал, чтобы я прислал ему копию фильма, который я снял здесь. Он должен быть там главным действующим лицом, разумеется.
— Ну а вы?
— Построю ли я кинотеатр?
— Нет. Пришлете ему фильм?
— А у него есть кинопроектор?
Кэт усмехнулась.
— Вы, конечно, не поверите, но приемная лечебницы является одновременно и комнатой отдыха. У них есть кинопроектор, и островитяне смотрят все фильмы, которые только могут достать. Языковой барьер для них не помеха.
— Невероятно! — изумленно промолвил Роберт. — А я-то честно обещал Ону прислать фильм, опасаясь, что он напустит на меня какую-нибудь порчу.
— Вы зря смеетесь — он это может, так что вам лучше выполнить свое обещание.
— Что у вас за амулет на шее? — поинтересовался Роберт. — Отгоняет злых духов?
Кэт дотронулась пальцами до бело-розовых раковин.
— Это тафулиари, — сказала она. — Когда-то они были местной валютой, а теперь — своеобразный талисман. Если вы купите это ожерелье и наденете его на шею, то островитяне будут знать, что вы внесли свой вклад в процветание островов, и не будут приставать к вам с другими товарами. Я же ношу эти бусы, потому что они мне просто нравятся!
Роберт встал со стула, подошел к Кэт и сел перед ней на корточки. Он протянул руку и стал перебирать ракушки, касаясь пальцами нежной кожи на шее девушки. Его прикосновения вызывали горячий, нежный жар в ее теле, и Кэт вся напряглась, ощущая, как пальцы Роберта приятно опаляли кожу.
— Красивое ожерелье, — прошептал Роберт и, посмотрев девушке в глаза, добавил: — Такое же красивое, как и вы…
У Кэт не было времени, чтобы отстраниться от него, и она вдруг поняла, что ей и не хочется этого делать. Роберт слегка провел губами по ее губам и вслед за этим чувственным прикосновением приник к девушке в глубоком, горячем поцелуе. Он продолжался так долго, что у Кэт закружилась голова, и она, уже ничего не соображая, отдалась во власть нового чувства. Ей хотелось только одного — чтобы поцелуй продолжался бесконечно. Ошеломленная нахлынувшими на нее ощущениями, девушка поняла, что скучала без Роберта весь день.
Наконец он оторвался от ее губ и посмотрел в глаза долгим, томительным взглядом. В этот момент она уже знала, что они оба попали в сложную ситуацию.
— Я не собираюсь извиняться за этот поцелуй, — твердо произнес Роберт. — Мы ведь оба хотели этого, так что не порть, пожалуйста, это мгновение, притворяясь оскорбленной. — Он нежно взял ее за подбородок, не давая возможности отвернуться. Глаза Роберта стали сердитыми. — Больше, Кэт Джонсон, не сбагривай меня местным старым оборванцам. Я хочу, чтобы отныне ты была рядом со мной утром, днем и ночью. И тебе лучше свыкнуться с этой мыслью, потому что я так хочу! — Он выпрямился и лениво потянулся, словно и не говорил всех этих слов. — У меня здесь есть хоть какой-нибудь шанс принять душ или опять придется лезть в соленое море?
Кэт кое-как поднялась на ноги, продолжая находиться под впечатлением только что пережитых чувств, толком не осознавая, что с ней произошло.
— Душ… душ там, за хижиной, — вымолвила она наконец. — Он очень примитивный. На дереве висит ведро и…
Роберт все понял. Он отбросил рукой занавеску, служившую дверью, и вошел в хижину. Через минуту он вернулся с полотенцем через плечо, молча спустился по деревянным ступенькам и пошел за хижину.
Оставшись одна, Кэт медленно начала готовить ужин в углу первой комнаты, которую она выбрала для себя. Комната Роберта отделялась простой занавеской. Раскладывая в хижине вещи, Кэт с беспокойством разглядывала эту хилую перегородку. Вначале занавеска показалась ей вполне надежной, уж во всяком случае, ее не сравнить с шалашом на первом острове!
«Утром, днем и ночью», — сказал он. Нетрудно было догадаться, что Роберт имел в виду.
Руки Кэт дрожали, когда она готовила фасоль, купленную у местных жителей. Ее разум твердил, что Роберт Мэйфилд ей не нужен, более того, он — ее враг, но у здравого смысла был серьезный противник — чувства. След Роберта в ее душе уже слишком глубок. И это никак не было связано с Чарльзом. Да! Душой она приняла Роберта самого по себе, как бы отсекая его от брата.
После ужина, за которым Роберт пересказал Кэт все истории Она, он пошел прогуляться по берегу. Убирая со стола, девушка внезапно подумала: интересно, какие мысли приходят ему в голову во время этих вечерних прогулок? Как он относится к ней, Кэт? Роберт прямо сказал, что хочет ее. А как же Вирджиния?
Роберт еще не вернулся, когда Кэт залезла в свою постель под сетку и повернулась лицом к стене. Когда Роберт вернется с прогулки, пусть думает, что она уже спит. Она поворочалась, повозилась и крепко заснула.
На следующее утро, когда Кэт проснулась, Роберт уже готовил завтрак. Проблема была в том, что кухонный уголок находился в ее комнате. Кэт приподняла сетку и посмотрела на его спину. Роберт стоял над кофейником, следя за кофе.
— Я бы хотела встать, если ты не возражаешь…
— И что же тебе мешает сделать это? — спросил он, не оборачиваясь.
— Я… я совсем раздета.
— Пора повзрослеть, Кэт! У меня на спине нет глаз, — сердито рявкнул Роберт.
— Хорошо, злюка!
Кэт откинула сетку, спустила ноги на пол, завернулась в простыню, взяла чистую одежду из сумки и пошла за занавеску, в его комнату.
Он сидел на веранде, когда Кэт вышла из хижины и уселась за стол напротив. Подумав об одежде, Кэт совершенно забыла про прическу — волосы ее торчали в разные стороны, на лоб нависали спутанные пряди челки.
— У тебя тоже была беспокойная ночь? — невинно поинтересовался Роберт, глядя на «художественный» беспорядок на ее голове.
Кэт откинула волосы назад и пригладила руками.
— Духота в этой хижине невыносима!
— Нам было бы гораздо лучше спать под звездами.
— Возможно, — промолвила девушка, глотая кофе. — Ты поэтому такой ворчливый сегодня? — Кэт украдкой взглянула на Роберта. Может, он весь день будет в таком настроении?
— Я бы не был таким ворчливым, если бы одна особа вдруг не застеснялась.
— Я ведь сказала, что совершенно раздета! — возмутилась Кэт.
— Разве это имеет какое-то значение?
— Имеет. Зачем напрашиваться на неприятности? А ведь если бы я ходила голой, они бы случились!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
