что ваши, Виктор, рефлексии… я бы сказал, безадресны.
Алексей Степанович улыбнулся.
— Но… — я пожал плечами. — Собственно, это не моя…
Я хотел сказать, что это не я. Не я придумал Чичагина, Крыков. Мне бы лучше Гигантский Пончик, и вообще, при чем здесь рефлексии, я книгу пишу. Почему он это со мной обсуждает?
— Рассматривайте Чичагина сквозь широкоугольную оптику, — Светлов кивнул на камеру. — В сущности, он государственник, строитель империи. А империя — это перспективно всегда. Думаю, вскоре Чичагин и подобные ему займут свое место в парадигме новой праведности…
— Как вы сказали? — не расслышал я. — Новая праведность?
— А вы не читали?
Я отрицательно помотал головой.
— Ах да, интернета нет… Забавная статья была, автора я, кстати, так и не выяснил… Впрочем, можно не усложнять…
Светлов замолчал.
Аглая и мальчишка забрались на верхушку соседнего холма и принялись разводить костер из сушняка. Если подбросить в огонь ивняка, то получится отличный дымовой сигнал, вспомнил я. А еще из лопухов. Лучше всего покрышку. Как-то Федька спер у отца две лысые покрышки, мы откатили их на реку и сожгли на пляже.
Или кусок смолы в костер кинуть.
Или рубероид.
— Поверьте, Чичагин — вполне перспективный вариант, — сказал Алексей Степанович. — Вопрос усердия. В Астраханской области есть небольшой городок, почти поселок. Так вот, как-то раз в нем останавливался Чехов по пути в Таганрог. Одну ночь всего, комната в трактире на втором этаже. А потом, кажется, в письме к Григоровичу…
Я взглянул на Алексея Степановича с интересом.
— Так вот, Чехов написал, что в «этой грязной дыре меня до неприличия закусали клопы, клопы необычайной крупности, лютости и дерзости, решительно как те собаки на Пречистенке». Впрочем, не исключено, что он ехал из Таганрога… Так вот, сейчас в этой гостинице постояльцам в постель подкладывают клопов. Разумеется, не живых, металлических.
Оригинально. Клопы, похоже, кусали всех великих русских писателей. Равно как и все великие русские писали про клопов. По мере того как со страниц романов исчезали клопы, исчезала и литература.
— Считается, они приносят удачу, — сказал Светлов. — Жители того городка утверждают именно так…
Можно подумать. Клопы живут в среднем двенадцать месяцев, за годы, прошедшие с остановки Чехова, сменилось сто двадцать поколений кровососов. С квантовой точки зрения клопы, кусающие постояльцев гостиницы «Центральная», — это те же самые клопы, которые кусали Чехова сто с лишним лет назад. И с точки зрения биологии… Быть покусанными клопами, терзавшими Чехова, в гостинице, где они его нещадно грызли. К удаче.
— Они продают металлических клопов? — уточнил я.
— Железный клоп простолюдину, для гимназистки серебро, но благороднейшему сыну вонзают золото в ребро, — продекламировал Алексей Степанович.
И вручил мне серебряного, размером с горошину клопа искусной работы.
— Подарок вам как писателю.
— И что с ним делать? — Я подкинул клопа на ладони. — Я не вполне гимназистка.
Тяжелый, как шарик подшипника.
— Разумеется, подкладывать в кровать, — посоветовал Светлов. — Попробуйте, это познавательно, своеобразный сенсорный триггер. Любопытные сны.
Я убрал клопа в карман.
— Спасибо.
— Да… Я уверен, что у Чичагина есть перспективы. Главное, работать. Вы, Виктор, умеете работать.
— А вы умеете вдохновить людей, — сказал я.
— «Наша работа — делать людей счастливыми. НЭКСТРАН».
Алексей Степанович с удовольствием поднялся на ноги.
— Здесь приятная местность! — сказал он. — Чудесная… Похоже на Прибалтику.
— Да, нормально…
— Мне здесь очень нравится. — Алексей Степанович вытянул из-под песка ступни. — Знаете, Виктор, я, когда выбирал площадку, много посмотрел, по всему северо-востоку искали. А Чагинск сразу приглянулся. Мы летели с севера, двести километров — лес, тайга, глушь, а потом вдруг три реки звездой сходятся — и холм! Смотрите, еще одного подсек! Как славно! Это хариус?
Алексей Степанович указал на рыбака.
— Хариусов здесь нет давно. Ельцы. Плотва иногда, сорога по-местному.
— Ельцы и сорога… Я бывал в Ельце. Впрочем, хариусов мы вернем, как и другую рыбу.
Я не понял.
— Нам понадобится вода, — пояснил Светлов. — Вода и электричество. Я сейчас как раз осматривал старую ГЭС ниже по течению. Плотина неплохо сохранилась, так что ее несложно будет восстановить. Уровень воды поднимется, почистим русло, рыба снова заведется. Ельцы, хариус, стерлядь. Мне в музее сказали, что здесь раньше стерлядь водилась.
— Возле целлюлозного комбината стерлядь? — усмехнулся я.
— А вы знаете, где самая чистая вода в Рейне? — спросил Светлов. — Напротив концерна БАСФ. Современные технологии очищают как воду, используемую в производственных процессах, так и воду в окружающих водоемах. Это не так уж сложно, методы давно отработаны. Наши предприятия производят чистый воздух, чистую воду и лучшую в мире бумагу. Скоро здесь будут водиться хариусы.
— Вы, я вижу, любите рыбалку?
— Я? — словно заинтересовался Светлов. — Да, пожалуй. Мне нравится сама суть процесса. Есть суша, есть вода, но существа суши научились добывать существ воды. И редко когда наоборот. Ельцы вкусная рыба?
— Да, нормальная, — сказал я. — Лучше жарить в сметане, они суховаты. Или на гриле с маслом. Но лучше крупных брать.
— Обязательно попробую…
Алексей Степанович посмотрел из-под ладони в сторону реки.
— Как ваша книга? — спросил Светлов.
— Продвигается. Собственно, в таких книгах главное сбор материала. А материал хороший, все-таки Чичагин крупная фигура…
— Нет, я о настоящей, — перебил меня Светлов. — Вы пишете книгу?
Еще два раза. После провала романа про зомби я пробовал еще два раза, в первый заглох на шестидесятой, во второй на семнадцатой странице. Настроение было, и книгу брали… не сочинялась.
— Я работаю над этим, — ответил я. — Есть несколько идей…
— Не расскажете? — неожиданно попросил Светлов. — Нет, мне просто интересно. Я сам хотел когда-то стать писателем, но, к счастью, не получилось. С тех пор некоторым образом интересуюсь… люблю хорошие книги. И необычайно приятно бывает стоять у истоков…
Я несколько растерялся. Я, разумеется, не особо опасался, что Алексей Степанович Светлов украдет у меня идею, но все равно, книги не любят посторонних глаз…
— Смотрите!
Алексей Степанович хлопнул в ладоши и указал пальцем.
— Смотрите, что они там делают! Это у них парашют?!
Я обернулся. На соседнем бархане запускали монгольфьер. Во всяком случае, это весьма напоминало воздушный шар, склеенный из бумаги.
— Это скорее китайский фонарь, — сказал я. — Но обычно их запускают вечером, так эффектнее.
— Похоже, у них не очень клеится с аэронавтикой…
Послышался неприятный пиликающий звук. Я машинально пощупал карман, потом вспомнил, что тут не должно быть связи.
— Это «Алтай», — пояснил Светлов. — Покоя нет нигде… Впрочем, скоро сюда проведут нормальную связь, мир сжимается. Мне пора, Виктор. Вы будете завтра на репетиции?
— Непременно, — пообещал я.
— Увидимся!
Светлов снова пожал мне руку, выбил из туфель песок, сбежал с холма
