Ната уже готова была взвыть от отчаяния. Когда же они покинут это место и этот дом?
— Ты ничем не можешь мне помочь.
— Могу, — продолжал он настаивать. — Я не предлагаю сейчас заняться традиционным сексом. Но я могу дать тебе облегчение руками и… губами.
Наташу обдало жаром, на лбу и на спине выступила испарина. Он всерьез предлагает заняться оральным сексом? Вернее… Сделать ей куни. Правильно она его понимает?
Воображение тоже сегодня играло против неё, потому что в голове сразу же ярким огнем вспыхнула картина, где она лежит на диване с широко раскинутыми ногами, одна даже поставлена на спинку, а Федор стоит на коленях между её бедер…
Волна возбуждения скрутила Наташу с такой силой, что девушка схватилась за живот.
— Ната!
Федор оказался рядом и, преодолевая сопротивление, обнял её за живот.
Скрутило ещё сильнее.
— Я не понимаю… Это… это наказание какое-то… Что, черт побери, ты со мной сделал?
— Ты меняешься, Наташ, — глухо, точно он так же, как и она испытывает физическую боль, отозвался мужчина. Отталкивать его она не стала. — Твоя чувствительность обострилась. Она реагирует на моё присутствие рядом.
— Может, тогда тебе убраться от меня подальше? — Наташа не замечала, как грубила. Ей было не до сантиментов. Зато страх перед этим широкоплечим красавцем окончательно растворился.
— Истинная, — его глаза предупреждающе потемнели, — не шути так.
— Но мне плохо!
— Млять! Женщина! Ты меня слышишь?! Я знаю, что тебе плохо! И хочу помочь! Какого ты меня отталкиваешь?
— Я не хочу секса! — как мантру снова и снова повторяла она, не замечая, как левой рукой вцепилась ему в плечи.
Мужчина приглушенно зарычал.
— Твоё тело требует…
— Я ничего не хочу слышать… ничего…
Она заплакала и не услышала, как Федор выругался и порывисто притянул её к себе. Она интуитивно подалась вперед, к нему, безвольно ища защиты и облегчения. Он успокаивающе гладил её по спине, по голове, нашептывая ласковые слова, обещая, что всё обязательно будет хорошо.
Её сотрясала мелкая дрожь. Грудь набухла, ныла, соски напряглись, создавалось впечатление, что они превратились в камни. Такого с Наташей не случалось, даже когда у неё болезненно проходили месячные.
— Просто когда мы окажемся в пути… — эти слова Федора она расслышала. — В машине и в самолете с нами будут другие оборотни. Мои люди. И я не смогу прикоснуться к тебе, не смогу снять напряжение.
— А они смогут, да? Ай!
Он схватил её за волосы и оттянул их назад, обнажая шею и делая её беззащитной. Нежность в прикосновениях Федора испарилась, от неё не осталось и следа. Зато пришла ярость. Чистейшая. Первозданная. Если Наташа думала, что видела его в ярости, она глубоко заблуждалась.
— Не смей. Даже. Так. Говорить, — процедил он, оскалившись и выпуская клыки.
Острые.
Длинные.
Сверкающие.
Адреналин подскочил в крови Наташи. Она, как зачарованная, позабыв о боли в лоне и неудобную позу, уставилась на них, снова представляя, как он будет скользить ими по её разгоряченной коже.
Она сходит с ума. Ей бы испугаться, возмутиться его поведению, что он бесцеремонно сжал её волосы и продолжает тянуть, рыча и скалясь, а она…
— Запомни, Наташа, не смей. И я сейчас серьезно. Я патологически ревнив. Хочешь, чтобы я при тебе убивал?
На последнее предложение она не смогла не обратить внимания. Волна жара сменилась волной леденящего душу холода. Её проблемы, её заботы откатились на второй план. Она, даже смотря фильмы, мысленно осуждала убийства и не понимала романтизации криминала. Ей претила мысль о забирании чужой жизни.
Наташа моргнула. Первый раз. Второй. Медленно подняла руку и накрыла ладонью пальцы Федора, что удерживали её волосы.
Мужчина пристально наблюдал за ней, не моргая. Всё с тем же агрессивным выражением лица.
— Не надо никого… — она споткнулась на слове, которое не могло ассоциироваться и употребляться в контексте с ней. Никак. — Убивать. Это… неправильно. Ты же несерьезно говоришь, Федор?
— Почему, чтобы ты начала слушать, мне надо выпускать зверя? — прорычал он, склоняя голову к ней и тем самым ещё сильнее заламывая её в пояснице. Его горячее дыхание коснулось её шеи. — Ты до сих пор не понимаешь, насколько всё серьезно? Что я перегрызу глотку любому, кто подойдет к тебе близко! Кто посмотрит на тебя с вожделением… Кто посмеет случайно коснуться тебя… А если не случайно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот тут Наташу пробрало. Она сильнее вцепилась в руку Федора и честно призналась:
— Не пугай меня.
— Я не пугаю. Я констатирую факт.
— Федор… Хватит. Отпусти меня.
Ноль эмоций. Не сдвинулся с места. Продолжил нависать грозной башней. Наташа через боль и неудобства придвинулась к нему. Может, это поможет?
— Я услышала тебя. Просто… Да, мне сложно. Как и тебе. Я совершаю одну глупость за другой. Но… Федор, пожалуйста…
Она не знала, о чем просила. Она просто хотела, чтобы он перестал на неё смотреть так, точно готов сейчас же пойти и крушить всех вокруг.
— Поцелуй меня, — надсадно выдохнул он, почти не размыкая губ. — Сама.
Наташа поцеловала. Как смогла. Очень быстро. Прижалась и сразу отпрянула.
— Мало!
— Федор… Поехали. Ты обещал…
Хватка на затылке ослабла.
— Да, надо ехать.
Они вышли из дома, и Наташа почти не удивилась, когда увидела Виктора Даниловича, пилота, что привез их с Доминиканой сюда.
— Виктор Данилович твой человек?
Федор лаконично кивнул.
Дорогу Наташа помнила плохо. Как и в прошлый раз, сначала добирались до аэропорта, потом сели в вертолет. Наташа не отодвигалась от Федора, не старалась отстраниться от него. Напротив. Она воспринимала каждого мужчину, которого встречала, как потенциально опасного.
Она — омежка.
Та, которая подходит всем.
Каждому.
И если с ней не будет рядом Федора…
— Наташа, всё хорошо, — в какой-то момент Федор взял её ладонь и несильно сжал.
Она медленно кивнула.
Придвигаясь ещё ближе.
На подсознательном уровне ожидала какого-то особого внимания к себе со стороны других мужчин. Что-то, выходящее за рамки обычного.
Но ни взглядов, ни намёков, ни чрезмерного внимания.
Более того, Ната заметила, что, стоило им подойти к мужчинам, как те почтительно склоняли головы в приветствии. Можно было подумать, что они кивают, если не знать иерархии оборотней.
Ната знала. Спасибо маме.
— Поспи немного, — сказал Федор в самолете. Протестовать Ната не стала. Ей не помешает отдохнуть.
Она по-прежнему остро реагировала на его присутствие рядом. Но теперь, когда они были не одни, переносилось легче.
Тепло Федора убаюкивало. Наташа нырнула в него, как в спасительную негу. Может она себе позволить небольшую слабость? Сколько можно воевать? С собой. С ним.
Всё уже случилось. Она его. Новая сущность в ней просыпается. Интересно, а если бы она согласилась, Федор бы её… вылизал? Наташа вспыхнула и плотнее прижалась к мужской груди. Она всегда считала, что мужчины делают куни по большой любви. Минет — пожалуйста, для них это едва ли не важнее поцелуя. Опять же по утверждению самих мужчин. А вот куни… Она не знала, как это объяснить. Они как-то раз с Доминиканой разговорились про оральный секс, предварительно уговорив бутылку вина на двоих. Наташа высказала своё видение, чем вызвала задорный смех у подруги… бывшей.
— Серьезно, Нат? Да я с парнем в постель не лягу повторно, если он меня не вылижет в первый раз! Ната отчаянно краснела, но продолжала расспрашивать.
Федор хочет её поласкать таким образом.
— Наташа, ты о чем думаешь? — едва слышно шепнул ей на ухо мужчина.
Она зажмурилась сильнее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Не скажет. Ни за что.
В город прилетели уже ночью. Часы показывали начало одиннадцатого.
— Федор, верни мой телефон. Мне маме надо позвонить.
Мужчина достал её смартфон. Заряженный, кстати.
— Спасибо.
Она разблокировала экран и хотела уже сделать вызов, но следующие слова Федора остановили её.
