К концу речи Кристины в зале царила суматоха. Девушки, не дослушав до конца, начали обмениваться мнениями, поэтому последние слова Назарова уже выкрикивала.
Не одна я была в легком шоке от «фронта» работ, но большинство все-таки, кажется, ожидало подобных требований, как и готово было браться за работу прямо сейчас. В том числе и «двадцать первая участница», которая тут же подняла руку после вопроса Кристины.
– Чего тебе, Лебедев? – угрюмо поинтересовалась Назарова.
– А в фотосессии должна участвовать только конкурсантка или можно привлекать других моделей?
Кристина растерялась от этого вопроса, повернулась в поисках поддержки к другим девушкам и парням из своей команды организаторов.
– Ну, можно… – неуверенно ответила. – Как хотите. Главное – участницу не забудьте показать, потому что голосовать будем за нее, а не за каких-то моделей.
– Супер! Утенок, я уже все придумал! – воскликнул он и хлопнул меня по спине, отчего я чуть не подавилась очередным орешком, который жевала в этот момент.
– Что, возьмете в модели стаю уток? – усмехнулась черноволосая Анна, глянув на меня и Лебедя презрительно. Я тут же пристыженно опустила взгляд, а вот не в меру веселый Максим, кажется, и не заметил ее тона:
– Ага, еще шесть уток и собаку!
21. О том, как Утенок недоумевал
То, что задумал Максим, не соответствовало ни моим представлениям о конкурсе красоты, ни общепринятым.
– Не совсем поняла, – призналась, когда мы выходили из здания академии, как это уже стало привычным, вместе и в обнимку. Вернее, это Лебедь опять опирался на мои плечи, а не я цеплялась за него в порыве нежности или ласки. Я прижимала к себе сумку и выслушивала его гениальный план с нескрываемым скепсисом.
– Говорю тебе: будет круто! Публике зайдет!
– Что именно? – честно попыталась представить, как его идея может «зайти» публике, состоящей из молодых, горячих, в большинстве своем озабоченных студентов. – Это, скорее, понравится моей бабушке и ее подружкам.
– Обижаешь. Я же снимать буду. Всем зайдет!
– Может, с Кристиной посоветоваться? – предложила я.
– Зачем? Она организатор и не будет помогать. К тому же она ничего не смыслит в фотографии. В этом гуру я, так что поверь мне, – настаивал он на своем. – Или у тебя есть предложения? Хочешь сниматься в перьях, стразах, блестках и коротких платьицах? Или сделать обнаженку?
Передернула плечами от омерзения, представив это.
– Нет, ни за что, – ответила поспешно и как можно категоричнее, хотя последнее его предложение больше было похоже на конкурс красоты. – Я вообще сниматься не хочу. – Вспомнила и про главный свой страх, а то после предложения Лебедя даже про него забыла. – Не люблю фотографироваться.
– Ну что ж теперь поделать? Придется полюбить, – заметил он. – Иначе люди не поймут: как может девушка фотографа не любить фотографироваться?
Посмотрела на него возмущенно и по смеющемуся взгляду поняла, что он специально меня дразнит.
– А яркость ты как собрался показать? – спросила, переводя тему на более безопасную.
– Поверь тому, кто за вами уже год наблюдает: вы семеро о-очень яркие, – сказал он, но меня это совсем не убедило. – К тому же оглянись, – он раскинул руки в стороны, – на дворе осень. И без того очень ярко.
– Хочешь сделать серию осенних фотографий? – поморщилась презрительно.
– Не морщи носик. Этот конкурс про осень, ее так или иначе лучше показать. Да и не все осенние фото плохие.
– Я не говорю, что они плохие. Просто их очень много, всем уже приелись.
– Ну так разве это плохо? Ты же хотела вылететь с конкурса, – напомнил Лебедь. – Если мои фотографии никому не понравятся, то ты окажешься в выигрыше. Или нет? – посмотрел на меня лукаво, и я вынуждена была прикусить язык. Что-то действительно разошлась.
– Именно так, – кивнула.
– Вот и отлично. В воскресенье едем все вместе в лес – там желтых листьев больше.
– В воскресенье мы не можем. Едем к бабушке в огород. И в будни тоже не можем. Всех вместе собрать нереально.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А к бабушке в огород едете вместе?
– Ну да.
– А лес там рядом есть?
– Есть, – печально ответила, уже поняв, куда он клонит.
– Замечательно! Я еду с вами!
– Только этого не хватало, – пробормотала себе под нос.
– Что?
– Ничего, – ответила громче. – Тебе с нами будет неинтересно. И я уже сказала, что есть не хочу, – заметила, когда он мягко направил к двери кафе, мимо которого мы проходили.
– Не ври. Врать нехорошо. – С этими словами Максим открыл передо мной дверь и подтолкнул в теплое помещение. – Завтра я работаю. Ты сходишь на мастер-класс одна? Или сбежишь?
Я была так удивлена, что даже послушно переступила порог, оглядываясь в его сторону.
– Ты работаешь? – поразилась.
– Ну да. А что?
Войдя внутрь, он взял меня за руку и направил вглубь помещения с приглушенным светом. Попыталась незаметно выдернуть руку, но он сегодня держал меня особенно крепко.
– Не думала, что ты можешь работать, – призналась напряженно.
– Почему?
Он попытался помочь мне снять куртку, когда мы подошли к гардеробу, но я проворно отклонилась и отступила.
– Ну-у… а зачем тебе работать?
– В смысле зачем? Чтобы деньги зарабатывать?
Смутилась от своего глупого вопроса, но он интересовал меня, если честно, довольно давно. Я продолжала недоумевать по поводу того, почему Максим живет в нашем стареньком доме вместо роскошного загородного особняка, о котором говорилось в статье про Лебедевых, почему ездит на автобусе вместо дорогого автомобиля, да и ведет себя не как мажор-зазнайка. Либо его семья не очень-то богата и знаменита, либо что-то здесь не так.
Было настолько интересно, что не заметила, как сама начала снимать куртку, собираясь пройти внутрь кафе вместе с ним, хотя изначально этого делать не хотела.
– Разве ты не из семьи Лебедевых? – аккуратно спросила, не решившись добавить «богатой семьи Лебедевых».
– Как ты догадалась? – наигранно охнул Максим, а затем заговорщическим шепотом поинтересовался: – Меня выдала фамилия?
Не сильно ударила его по руке, чтобы не дурачился.
– Я имела в виду из семьи архитекторов Лебедевых.
– Ну да. Но как с этим связана причина, по которой мне приходится работать? Или думаешь, что Лебедевы деньги зарабатывать не могут или есть не хотят?
– Я не это имела в виду, – еле слышно прошептала, не зная, как выразиться точнее и при этом не показаться собирательницей сплетен.
– Да понял я, о чем ты, – улыбнулся он, забирая у меня куртку и отходя в сторону гардероба. Вернулся через пару секунд, подхватил свой рюкзак, взял меня вновь за руку и потянул в сторону зала. – Мы с отцом уже четыре года не разговариваем.
– Почему?
– Эх, какая же ты любопытная, – покачал он головой, лукаво глянув на меня. Закусила губу и потупила взгляд. – Скажем так, разошлись в вопросе того, как будет складываться моя жизнь. Это не особо интересно. Просто я сам по себе с некоторых пор.
– А тебя все богатым наследником считают, – заметила, когда мы сели за стол. Вот бы Вера разочаровалась, если бы узнала, что ее кумир поругался с богатым папой.
– Я знаю, – подмигнул он, забирая меню у подошедшего официанта и передавая его мне. – Ну в принципе я таким и являюсь. Правда, пока всего лишь бедный фотограф, который снимает однушку недалеко от академии и ест в столовке.
Он говорил это, продолжая улыбаться, чем невольно вызвал ответную улыбку и у меня.
– Настолько сильно поругались с отцом, что уже четыре года не разговариваете? – уточнила недоверчиво. Судя по сроку ссоры, можно было предположить, что разлад в семье произошел из-за поступления Лебедя-младшего в вуз, но вот в чем именно заключалась причина, я понять никак не могла. Папе не понравилось, что сын решил поддержать семейное дело?
Максим пожал плечами.
– Не хочу об этом говорить. Давай лучше о тебе и о конкурсе?
