вздыхая.
Мне больно. Я не хочу говорить. Да только всем насрать. Абсолютно всем! Типа беспокоятся, помочь хотят, даже не догадываясь, что каждое сказанное мной слово смерти подобно.
— Соня, что с тобой? — слышу я обеспокоенный голос подруги, но на языке крутятся только колкие и обидные фразы.
Я действительно могла бы их сказать, если бы была сукой, просто ради того, чтобы выплеснуть хоть каплю своего отчаяния, но не могу так поступить с человеком, который ни в чем не виноват. Который хотел как лучше.
— Сонечка, милая, это из-за твоего охранника ты такая? — и ее ладонь ласково гладит меня по голове.
Не выдерживаю и тут же снова начинаю реветь. Увы, но жалость пережить труднее всего. Не могу ответить, только киваю и захлебываюсь слезами, сразу же задыхаясь от этой нескончаемой агонии.
— Он что-то тебе написал или сказал, да? Что-то обидное, Сонь? Или вы просто поссорились, и ты теперь такая грустная? Да?
Поднимаю на нее свои несчастные глаза и долго смотрю на девушку, но все же выдыхаю сбивчиво и надсадно:
— Ничего.
— Что?
— Он сгасился. Совсем, Мань, — и новая порция горьких слез обожгла мне щеки.
— Как так сгасился?
— Как? Ну… очевидно, что легко и непринужденно, — еще ниже натянула я капюшон, судорожно всхлипывая.
Несколько минут тишины, пока я ревела, Рябинина пребывала в шоке, а потом она вдруг вскочила на ноги и требовательно спросила у меня.
— Так? Как там назывался тот клуб, в котором вы познакомились?
— «Феромон», — потянула я, и почти нестерпимый спазм скрутил мои внутренности в тугой узел.
— Ага, ну все понятно, — зло выплюнула Рябинина и на минуту замолчала, а потом заговорила, но уже не со мной, — здравствуйте, девушка, меня зовут Марьяна. Тут такое дело, мой брат работает у вас охранником, а я никак не могу до него дозвониться. Очень волнуюсь, вдруг что случилось… А? Что? Как зовут? Так, Рома Красавин… Да, конечно, ожидаю… Что? Не работает такой? А вы уверены? О, спасибо. До свидания…
— Зачем ты это сделала? — устало потерла я лоб.
— Хотела сказать пару ласковых этому мудаку!
— И как успех?
— Сказали, что у них такой работник не числится.
— Уволился, наверное, — пожала я плечами и снова тихо заплакала, уже ненавидя себя за это перманентное состояние.
— Так! Поехали к нему!
— Что?
— Поехали, поехали, Соня!
— Я не хочу!
— Хочешь! Он выйдет, ты плюнешь ему в лицо, и мы уедем. И, вот увидишь, сразу станет легче. Говори адрес! Живо.
— Я не знаю его адреса, Мань!
— Хотя бы примерно?
— Ну… Васька. Новые дома на намывной части, — шмыгнула носом, а потом затараторила, — но я не поеду, потому что это какой-то лютый зашквар, Мань!
— И ничего подобного! — фыркнула подруга и заказала такси, а потом почти силком потащила меня одеваться.
Конечно, выглядела я ужасно. Заплаканное, опухшее лицо, искусанные до крови губы и потухший взгляд. Но я ехала рядом с подругой и ждала встречи с Ромой, как ребенок ждет Нового года. И только ради того, чтобы послать Деда Мороза на три веселые буквы? Господи, неужели я действительно сделаю это?
— Вон тот дом, — указала я на бесконечно длинную новостройку.
— Мужчина, нам вот туда пожалуйста, — скомандовала Рябинина, и таксист послушно свернул к нужному зданию.
Всего пара минут, и мы вышли из машины, а затем двинули дальше.
— Подъезд?
— Не помню точно, но, кажется, вон тот, — кивнула вперед, а потом и еще один раз утвердительно, — да, это он. Лавочка сломана.
— А этаж какой?
— Тринадцатый.
— Боже! Ладно, идем скорей, — и мы проскользнули в дверь вслед за собачником, что вернулся с прогулки со своей таксой.
Лязг металлических створок лифта, молчаливое движение вверх, и вот мы на нужном этаже. Рядом с той самой квартирой без номера.
— Это она?
— Да, — выдохнула я, позабыв как дышать, и в ужасе наблюдала за тем, как Марьяна звонит в дверь. Тихие шаги за ней, и я почти падаю в обморок от напряжения и тотальной тоски.
Неужели это он?
Лязг ключей и нам открывают.
Вот только это не Рома. А молодая, ухоженная женщина лет тридцати.
— Здравствуйте. А вы к кому, девчонки? — спрашивает она у нас, но я не могу ответить ни слова.
Я в ауте. Совершенно!
— Мы к Роме, — требовательно выдает Маня и мстительно прищуривается.
— А, понятно. Это, видимо, тот, кто снимал квартиру до меня. Ну так он съехал еще в прошлый вторник. Извините, новых контактов не оставил…
Слушать дальше я ее просто не смогла. Все рухнуло внутри. Все разбилось на куски. Просто все! На полнейшем автопилоте зашла в лифт и торопливо нажала на кнопку первого этажа. Марьяна за мной, но я больше не в силах себя сдерживать. Я просто сползла вниз, закрыла лицо и разревелась.
Навзрыд!
Хотела ему в лицо плюнуть, да?
А плюнули мне. В душу…
Глава 13. Смутные сомнения
POV Рома
— Роман Андреевич, к вам Северов. Пригласить?
— Давай, Рита, — отвечаю я своему секретарю, и спустя всего несколько секунд в мой рабочий кабинет входит Гера. Уставший, помятый, с темными кругами под глазами от явного недосыпа.
— Вот дерьмо! Ты себя в зеркало видел вообще?
— И тебе добрый день, Ром, — плюхнулся в кресло напротив меня друг и неожиданно заорал, — Марго! Кофе мне! Много, в чайную кружку и побыстрее!
— Да, Герман Янович, сейчас сделаю, — отвечает ему девушка и прикрывает за собой дверь, оставляя нас одних.
— Тебя можно поздравить? — приподнимаю я одну бровь.
— Да, все подписали. Но как же я задолбался! Почти неделю толком не спал, а бесконечные перелеты реально свели меня с ума. Зато стройка наша — это главное, — потирает пальцами красные глаза и тяжело выдыхает.
— Рад за тебя, — без особого энтузиазма выдаю я и откидываюсь на спинку кресла.
— Ну, а ты, Ветров? За тебя тоже можно порадоваться? — приоткрывает один глаз и, прищурившись, сканирует меня. — Что-то харя твоя недовольная меня смущает.
— Радуйся, — прикрыл глаза и потер указательным пальцем переносицу.
— Ля, ты красавчик! Шахова уже заткнул? Какая была реакция?
— Пока никакой, Гера, — поджал я губы и в который раз почти озверел.
— Не понял, — моргнул друг, а потом блаженно присосался к кружке с кофе, что внесла в кабинет Рита.
— Жду, — пожал я плечами.
— Чего? У тебя на руках все козыри!
— Не все, — уперся я рогом.
— У вас тендер на носу, Ром. Размажь его уже, пожалуйста, а!
— Размажу, Гер. Просто, ты же знаешь, я чертов перфекционист. Хочу, чтобы он максимально припух.
— Он уже припух, Ветров! Куда
