Если удастся устроить ей побег, вряд ли она при таких обстоятельствах сможет забрать малышей. Сбежать из тюрьмы — только пол дела. Еще надо не быть пойманной после, суметь скрыться. И ее опыта в этом будет не достаточно, ведь когда она скрывалась после аварии, кроме мужа, ее никто не разыскивал, все считали мертвой. А теперь она будет беглой опасной преступницей. И Рэй признавал, что если кто и мог помочь ей уйти от преследования и затеряться в этом огромном мире, так это эти двое бродяг и преступников, которых даже Рэндэл не мог отыскать, как ни старался.
Это значит, что дети пока останутся с ним. Хоть какое-то утешение. Он не представлял уже своей жизни без них. Он потерял Кэрол, на этот раз, скорее всего, навсегда, но пока у него еще оставались мальчики, его сыновья. С ними жизнь никогда больше не будет пустой и бессмысленной, как раньше.
— А это правда, что в новостях говорят… будто она беременна? — пытаясь не выдавать своих эмоций, переполнивших его при этом вопросе, спросил спокойно Тим.
Рэй вперил в него тяжелый взгляд и кивнул.
— А какой срок, знаешь?
— Нет, — сухо ответил Рэй, а про себя огрызнулся: «Зато знаю, что ты к этой беременности не имеешь никакого отношения! Зато я могу иметь…». Но вслух он этого не сказал, хоть и очень хотелось. Кто его знает, еще передумает. Путь надеется и идет спасать Кэрол. А потом, как вытащит ее из тюрьмы и узнает правду, может и бросит ее, Рэй был бы только рад. А он с Касевесом сам постарается ее спрятать так, чтобы полиция не нашла. Но на самом деле, Рэю вспоминать об этом было больно и неприятно. Он раскаивался в том, что произошло тогда, что не сдержался, вспылил. Даже стыдился. Он сам не понимал, что ему тогда в голову ударило и почему он так поступил с Кэрол. Попав в тюрьму, а потом в камеру смертников, она больше не упрекала его в том, что он сделал, даже не вспоминала об этом, будто и не было ничего. А из камеры смертников даже письма ему писала. Но все равно он знал, что она помнит и не простила. Никогда не простит и не забудет, хоть и будет молчать об этом, чтобы, не дай бог, не узнал Джек. Что затаила глубокую и горькую обиду на него. А узнай этот громила о том, что он изнасиловал ее, что он может быть отцом ее ребенка — убил бы не задумываясь.
— Не обольщайся, дружище, — резко сказал Исса. — В Нью-Йорке я видел у нее в шкафчике в ванной целую кучу противозачаточных… Это не твой ребенок. Так что, если ты рвешься ее спасать поэтому…
Он резко прервался, когда Тим пнул его носком ступни, и покосился на побагровевшего Патрика.
— Значит, у вас все-таки было… — прошептал тот.
Тим виновато потупился, заливаясь румянцем, а потом бросил исподлобья на Иссу гневный взгляд. Тот виновато закусил губу и пожал плечами. Патрик поднялся.
— Ладно… если спасешь маму, я все тебе прощу… даже это, — заявил он решительно. — Я позволю тебе ее любить, если она сама этого захочет.
— И что, ты больше не будешь требовать от нее, чтобы она любила только твоего отца и хранила ему верность? — поддел Исса.
— Нет, не буду, — дрогнувшим голосом ответил мальчик и отвел налившиеся слезами глаза. — Поехали, Рэй. Нам надо заказать билеты.
— И про меня не забудьте! — бросил Исса им вслед. — В Париже я еще не бывал… Пора наведаться к французским цыпочкам!
Через два дня Патрик, Тим, Исса и Спайк были уже в Париже.
Луи сам приехал в аэропорт, чтобы встретить их.
Тим и Исса с удивлением разглядывали невысокого тщедушного старичка, который к ним подошел и, в свою очередь, окинул их пристальным взглядом острых светло-карих глаз. Тим и Исса переглянулись. Но старик не стал задерживать на них свое внимание, словно не счел интересными, и переключился на мальчика.
— Здравствуй, Патрик, — тепло сказал он и улыбнулся, обнажив искусственные зубы.
На голове его не было ни одного волоса, зато он носил аккуратную, абсолютно седую короткую бороду. Смуглое лицо его бороздили глубокие морщины, но даже в таком виде оно не потеряло окончательно свою привлекательность, и это говорило о том, что в молодости он был красивым мужчиной. Движения его были энергичными и проворными, а глаза — живыми и яркими, что очень уж не сочеталось с солидным возрастом. Словно в тело дряхлого старика засунули молодого человека.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Странный старик, — заметил Исса, когда тот повел мальчика за собой, предоставив им идти следом. — Рик говорил, ему сто пятьдесят лет? Он, конечно, выглядит старым, но не настолько.
— Он мне не нравится, — тихо отозвался Тим, не отрывая взгляда от идущего впереди человека. — Он какой-то… неестественный.
— Конечно, неестественный! Он и не может быть естественным, раз ему уже столько лет. Столько не живут.
— Нет, я не об этом. Даже если бы я не знал, сколько ему лет, я бы все равно так сказал. Он странный. В нем что-то не то, это сразу ощущается.
— Я очень надеюсь, что в нем на самом деле есть «что-то не то», иначе я вообще не представляю, как этот дряхлый мешок с костями собрался похищать из тюрьмы смертницу. Да его ветром сейчас сдует, как на улицу выйдем, куда ему такими делами заниматься?
И вдруг старик обернулся, бросив на них взгляд через плечо, словно услышал их, хотя это было невозможно, так как они с Патриком ушли вперед, а Исса и Тим не спешили их догонять, тихо переговариваясь.
Они замолчали, поймав взгляд старика, а тот насмешливо ухмыльнулся.
— Ох, не нравится мне его ухмылка. Такой мерзкой еще не видел. И сам он мерзкий, — Исса скривился и передернул плечами, вызывающе перехватив взгляд старика. — Не нравится мне все это. Почему он пялится на нас так, будто слышит? Еще и скалится… Эх, врезал бы по этой ухмылке так, чтобы все зубы вылетели…
— Да ладно тебе, чего завелся? Что нервничаешь, на тебя не похоже! Старика какого-то испугался, что ли? — удивился Тим.
Исса не ответил, потому что в этот момент на старика и мальчика налетел бегущий мимо парень-панк, грубо толкнув.
— С дороги, чего стали? — рявкнул он с досадой, поправляя слетевшую с плеча от столкновения сумку.
— Осторожнее, молодой человек, — упрекнул старик, едва устоявший на ногах, и то, потому что его схватил за руку Патрик, удержав.
— Пошел ты! — тот развернулся и побежал дальше, благоразумно обойдя идущих навстречу Тима и Иссу, намного превосходящих по размеру его самого.
— Козел! — крикнул ему вслед Патрик, не удержавшись.
Парень остановился и обернулся, но, увидев, как возле старика и мальчишки остановились эти двое здоровенных парней, решил не отвечать. Состроив презрительную гримасу, он поспешил к кассам, где стал расталкивать очередь, протискиваясь к окошкам.
— Что стоим? — резко спросил Исса, потеряв интерес к наглому парню.
Старик наклонился к Патрику.
— Хочешь, кое-что покажу? — спросил он.
Мальчик кивнул. Выпрямившись, старик повернулся в сторону касс.
— И вы двое… тоже смотрите, что вас ждет, если не станете проявлять ко мне уважение, — бросил он Тиму и Иссе.
Те с недоумением уставились на него, с изумлением наблюдая, как глаза старика вдруг стали наливаться кровью, становясь ярко-красного цвета. Проследив за его взглядом, они заметили, что он смотрит на того самого парня-грубияна. Тот вдруг застыл на месте, а потом повалился в толпу. Люди стали расступаться, кто-то закричал, зовя на помощь. Один из мужчин присел возле лежащего на полу парня и прижал пальцы к шее, щупая пульс, потом поднял голову и с удивленным видом покачал ей из стороны в сторону, давая понять, что пульса нет.
— Что с ним? — пораженно спросил Патрик, переведя взгляд на Луи.
— Да наркоман, наверное, — бросила проходящая мимо старушка.
Подождав, пока она удалится на достаточное расстояние, Патрик повторил вопрос.
— Он умер, — Луи безразлично пожал плечами, бросив насмешливый взгляд на ошеломленных Тима и Иссу.
— Ух, ты! Круто! Ты можешь убивать одним только взглядом?
— Убивать? Нет, убивать я не могу.
