— Хочешь разобраться? Хорошо, давай разберемся. Мы с тобой из разных миров. Я не хочу жить твоей жизнью. А судя по количеству телефонных звонков, раздающихся здесь в течение всего дня и даже вечера, вряд ли ты сможешь перебраться сюда вместе со своей многочисленной клиентурой и стать частью моей жизни. — Лейни отвернулась и стала протирать губкой крышку газовой плиты. — Но все это тут ни при чем; даже если бы мы вместе выросли, я все равно не захотела бы выходить замуж.
— Ну а я хочу на тебе жениться. Хочу, чтобы у моего ребенка была фамилия.
— У него и будет. Моя.
— Лейни, я хочу, чтобы мой ребенок, мой единственный ребенок, носил мою фамилию.
— Тогда пойдем на компромисс: пусть носит двойную фамилию.
— Маклеод-Сарджент? Сарджент-Маклеод? За что же награждать бедного беззащитного ребенка таким имечком?
— Придется.
Дик расстроенно взъерошил седые волосы.
— Ты вынудишь нашего ребенка всю жизнь объяснять, почему у его родителей разные фамилии, почему они не живут вместе, почему они не женаты?
— У многих детей родители не женаты.
— Верно. Но большинство из них когда-то были женаты. И потом, если теперь это стало чуть ли не нормой, отсюда еще не следует, что это правильно.
— Он же не будет знать ничего иного, не то что дети из распавшихся семей. Это не одно и то же.
— А как будем делить его между нами, между противоположными частями страны, между двумя разными культурами? На твой взгляд, это идеальное решение? Лейни, это совсем неподходящая жизнь для малыша. Ребенок должен расти с обоими родителями — и с отцом, и с матерью.
— Я же сказала, ты будешь с ним общаться. Будешь видеть его, когда захочешь.
— Я не хочу, чтобы мой ребенок рос с одним родителем!
— Я ведь так выросла, и ничего — жива!
К этому моменту они уже перешли на крик. Слова Лейни звонким эхом отскочили от стен кухни и на мгновение лишили обоих дара речи. В наэлектризованном воздухе слышно было только их прерывистое дыхание.
Лейни первая отвела взгляд, и при виде ее поникших плеч сердце Дика сжалось от боли. Он хотел подойти к ней, обнять, утешить, но благоразумно воздержался. Он знал, когда и как надо оставить в покое допрашиваемого свидетеля.
— Оставь тарелки, я домою, — тихо сказал он.
Лейни порывисто обернулась, словно желая поспорить, но вдруг пошатнулась от усталости, побледнев, и Дик увидел, как она осунулась за время разговора, под глазами залегли темные круги. Дик обругал себя за то, что так жестоко загнал ее, вынуждая сделать это признание. Очевидно, ей не хотелось извлекать на свет Божий эту часть своей биографии. Кивнув, Лейни молча вышла.
Когда полчаса спустя Дик зашел в спальню, Лейни лежала в постели, забившись под одеяло и подтянув колени к груди, насколько это было возможно в ее положении. Она машинально поглаживала живот, в котором неистово ворочался малыш. Дик сел рядом.
— Все в порядке?
Она одарила его взглядом, в котором отразилась вся нелепость этого вопроса.
— О да, просто замечательно. — Она села, ухватившись за стеганое покрывало побелевшими пальцами. — Мужчина, которого я даже не знаю, переезжает ко мне и принимается перестраивать мой дом. Теперь же он хочет перелопатить всю мою жизнь. Я не выйду за тебя, Дик. Понимаешь?
— Лейни, — мягко сказал он и уложил ее обратно на подушки. Она снова начинала заводиться, и он опасался, как бы это не вызвало очередной приступ судорог. — Нет, не понимаю, но больше не буду тебя расспрашивать.
Истерика вроде бы улеглась. Лейни смотрела на него словно ребенок, которого только что убедили, что страшный сон — всего лишь сон.
— Не будешь?
— Нет, раз это так тебя огорчает. — Он робко потянулся к ней. — Ты просто уникум, Лейни. Любая другая женщина в твоем положении всеми правдами и не правдами склоняла бы мужчину к женитьбе. В общем-то это меня в тебе и привлекло: ты совсем другая. — Он легонько провел пальцами по ее щеке. — Что случилось с твоим отцом?
Нервно облизнув губы, девушка отвела взгляд:
— Он умер.
Дик обладал особым нюхом на ложь — в конце концов, это было его профессией. А то, что это — стопроцентное вранье, Дик не сомневался. Однако сейчас не время уличать ее.
— Прости, что напомнил тебе об этом. Однажды я уже говорил, что никогда не причиню тебе зла. Ты веришь?
Она посмотрела ему в глаза.
— Да. И еще верю, что ты будешь продолжать давить на меня по поводу женитьбы.
Тут он улыбнулся, по-прежнему ласково глядя на нее.
— Похоже, ты начинаешь меня узнавать. — И, погасив лампу, встал. Она схватила его за руку:
— Куда ты?
— Снять одежду.
— А-а.
Раздевшись до нижнего белья, он улегся рядом с ней на широкую кровать и обнял ее. Губы его в темноте отыскали ее уста.
— Неужели снова-здорово? — спросил он через несколько секунд.
— Что — снова?
— Снова ты вся съеживаешься и цепенеешь, стоит мне до тебя дотронуться и поцеловать. А я думал, мы с этим уже справились.
— Яне…
— Ты хорошо встретила Рождество? — неожиданно перебил ее Дик, поглаживая ее живот.
— Твои подарки были слишком щедрыми, — робко укорила она.
Расточительность Дика и правда привела Лейни в некоторое замешательство. Он купил ей дорогую одежду для беременных, несмотря на ее протесты и заверения, что ей и без того есть в чем доходить срок. А еще подарил духи, всевозможные мелкие аксессуары, прозрачный пеньюар (при виде которого Лейни залилась краской и едва пролепетала «спасибо»), нитку жемчуга, которая украшала ее шею и сейчас.
Для малыша был приобретен комплект мебели в детскую комнату — кроватка, комод, кресло-качалка и колыбелька на первое время. В огромной подарочной коробке доставили плюшевые игрушки — здоровенного, почти в натуральную величину, медведя панду и маленького медвежонка — если его завести, он издавал звуки, имитирующие те, что слышит эмбрион в утробе матери, включая ее сердцебиение.
— Никогда ничего подобного не видела! — невольно восхитилась Лейни, распаковав медвежонка.
— Это новые изобретения, — просиял довольный ее радостью Дик.
Кроме того, были приобретены бейсбольная рукавица и розовые балетные тапочки.
— На всякий случай, — пояснил он, огорчившись, когда Лейни посмотрела на него как на сумасшедшего.
К собственному удивлению, она и сама, улучив момент, выбралась за подарками для Дика. Купила ему эластичную повязку на лоб, чтобы он надевал ее во время утренних пробежек, — Дик, будучи ярым приверженцем бега трусцой, ежедневно преодолевал несколько миль и вечно жаловался на заливающий глаза пот. А еще купила для него хорошую веревку — чтобы было удобнее носить дрова для камина. В сравнении с его подарками ее выглядели просто жалко, и Лейни смущенно ожидала, когда Дик их распакует. Однако он встретил их с неподдельной радостью и звонко расцеловал Лейни.
