Иосиф снял свой простой монашеский крест и приготовился к молитве, но Медведев жестом остановил его, тоже перекрестился и, обращаясь к покойнику, тихо заговорил:
— Я не знаю, кто ты и как тебя звали. Я не знаю, хорошо ли ты прожил свою жизнь и достойно ли встретил смерть. Я не знаю, есть ли у тебя родные и будет ли кто-нибудь вспоминать о тебе. Но я знаю, что ты не умер светлой, покойной смертью в своем доме, окруженный любящими и близкими, не пал смертью воина на поле брани, и не злая болезнь сразила тебя во время странствия. Подлым и коварным ударом убили тебя неведомые злодеи без чести и совести. Стоя над твоим безжизненным телом и веруя, что душа твоя, еще не отлетевшая к всемогущему Господу, слышит меня, я, даю тебе клятву отыскать твоих убийц и покарать их ради торжества порядка и справедливости.
Медведев отступят на шаг, и тогда Иосиф торжественно и печально начал читать заупокойную молитву.
Красное солнце садилось за рощей, длинные тени стройных берез прочертили землю бесконечными рядами темных полос, и в густой вечерней тишине чистый голос Иосифа звучал таинственной, грустной музыкой, величественной и непостижимой, как сама смерть; лицо Иосифа, строгое и красивое, похожее в эту минуту на лица святых мучеников с икон, сияло возвышенной одухотворенностью — казалось, на нем лежала печать глубокой скорби об ушедшем человеке, и в то же время скорбь эта была светлой и успокоительной, будто он, Иосиф, видел или знал нечто такое, что никому из живущих недоступно и что наполняло душу трепетом и волнением.
Медведев не мог отвести взгляда от лица монаха, очарованный странной и необычной силой, которая исходила от этого человека.
Закончив молитву, Иосиф сказал:
— Упокойся в мире и не тревожься, если неведомы нам добрые деяния твои, ибо они хорошо известны Всемогущему, который видит с небес каждый наш шаг. И даже если навсегда останется тайной для нас, кем ты был, спи спокойно — Господь знает имя твое!
Когда могила была засыпана теплой и влажной весенней землей, Медведев срезал тонкую березку и, соорудив простой крест, укрепил его на могильном холмике.
Они медленно пересекли двор и остановились у ворот.
— Мне по душе сказанные тобой слова, — сказал Иосиф. — Я уверен, что Господь благословит твои начинания. Для того чтобы укрепить и защитить землю, понадобятся люди, и ты, верно, вскоре поселишь их здесь. Построишь дома…
К чему это он клонит?
— … Ну и, конечно, рано или поздно ты поставишь для себя и своих людей церковь. Когда это случится, дай мне знать — я пришлю тебе хорошего служителя. Он не будет похож на тех, кого ты сегодня видел — поверь, наша церковь имеет более достойных слуг. И хотя добрый священнослужитель в наше время редкость — я постараюсь подобрать человека, который во всех делах будет тебе помощником и советчиком.
Ясно. Он хочет поспать сюда попа, который, подобно игумену, будет доносить обо всем, что здесь происходит. Зачем ему это нужно? Впрочем, если он так решил, то все равна это сделает, и тогда я даже не буду знать, кто шлет ему весточки. Так уж пусть лучше будет хороший поп, который всегда на виду.
— Я с поклоном принимаю твое предложение и благодарю за все, что ты сделал для меня сего дня. Как только дойдет до закладки церкви, я немедля дам знать. Вот только опасаюсь, что на первых порах здесь будет горячо и, возможно, прольется немало крови…
— Я знаю, какой человек здесь нужен. Ты будешь доволен им. А теперь прощай, и благослови тебя Бог. — Иосиф осенил Медведева крестным знамением и шагнул на дорогу.
Он быстро зашагал в сторону монастыря, а Василий вернулся в свой дом.
Обгоревшая черная скамья мрачным напоминанием стояла посреди бывшей горницы.
Где-то на дороге со стороны Картымазовки послышался быстро нарастающий топот копыт.
Ну, вот и начинается ночная жизнь. Пока это какой-то одинокий всадник. Может, от Картымазова?
Выйдя на полуразрушенное крыльцо, Медведев остановился в дверном проеме.
Начал моросить мелкий дождь, и быстро темнело.
Силуэт всадника черным пятном скользил на фоне леса. Напротив ворот всадник на всем скаку развернулся, выхватывая лук.
Медведев отшатнулся вовремя.
Короткий свист и глухой удар — тяжелая стрела вонзилась в дверной косяк, за которым стоял Василий, а всадник помчался обратно.
Чего-то похожего следовало ожидать. Послание с предупреждением. Это хорошо. Значит, боятся, — иначе напали бы без всяких предупреждений. Он вышел и осмотрел стрелу. Возле самого наконечника была намотана ленточка бересты.
Медведев осторожно снял ее, не торопясь отправился в баньку, зажег там лучину и с трудом разобрал нацарапанные на бересте каракули. Затем рассмеялся и сказал Малышу:
— Нам предлагают завтра на рассвете навсегда покинуть эти места. Это значит, что до утра ничего особенного не случится. Ну, что ж, постараемся выспаться как следует — завтра у нас будет очень веселый день!
Глава шестая
«Ты будешь первым, кого я повешу…»
Если бы ранним утром следующего дня кто-нибудь наблюдал за Медведевым, укрывшись в дубраве по ту сторону дороги, у этого наблюдателя не должно было остаться никаких сомнений: новый хозяин Березок решил покинуть свои владения если не навсегда, то, по крайней мере, надолго, ибо все указывало на сборы в дальнюю дорогу.
Медведев тщательно проверил подковы коня, старательно затянул ремни подпруги, убедился в прочности уздечки и поводьев, перебрал стрелы, натянул на лук новую тетиву, наточил оселком ножи и лезвие меча, аккуратно упаковал все свои пожитки, закрепив их по местам у седла, в сумках и на своем широком поясе; ну и, наконец, не оставляло никаких сомнений в его намерениях прощание с домом: выведя коня на дорогу, Василий снял шапку, низко до земли поклонился обгоревшим развалинам, глубоко вздохнул, сел на коня и, ни разу не оглянувшись, направился в сторону Картымазовки.
День выдался пасмурный, безветренный и прохладный; после теплой ночи мягкий, густой, ватный туман неподвижно висел в воздухе, и Василий Медведев, неторопливо удаляясь от своего дома, медленно растворился в этом тумане.
Таким образом, тайный наблюдатель, если он был, мог бы теперь отправиться к тому, кто его послал, и с чистой совестью доложить, что новый хозяин Березок, очевидно, прислушался ко вчерашнему предупреждению и, судя по всему, надолго покинул свои владения.
Тем временем Медведев проехал еще с полверсты, не сбавляя мерного шага и напрягая слух, чтобы уловить в мелодии обычных лесных звуков хоть малейший чужеродный тон.
