Медведев бросил третью шишку.
Парень резко вскочил на ноги и некоторое время пристально вглядывался в кустарник, затем, вынув из голенища сапога нож, зажал его в зубах и начал ловко спускаться по стволу дуба.
Василий спокойно вышел из-за ели, вынул лук со стрелой и, натянув тетиву, прицелился в парня.
Парень спрыгнул на землю, отряхнул руки, повернулся И изумленно застыл с ножом в зубах.
— Открой-ка пошире рот, — спокойно сказал Медведев.
Если он все-таки не трус, попытается метнуть нож.
Парень открыл рот, молниеносно подхватил падающий нож и метнул.
Медведев слегка отклонил голову, и нож, направленный в его шею, прошелестел над плечом и вонзился в ствол ели за спиной.
— Ай-ай-ай, — сказал Василий. — Нехорошо. Надо больше тренироваться. Встань-ка лицом к дубу и подними повыше руки.
Парень молча повиновался. Медведев сунул лук и стрелу в колчан, вытащил из ствола ели нож, отрезал этим ножом кусок веревки потоньше из мотка на поясе, спрятал нож в голенище сапога и неторопливо направился к парню.
Тот повернул голову и, увидев, что Медведев безоружен, резко повернулся и, согнувшись, бросился на него, норовя сбить с ног ударом головы в живот.
Медведев хладнокровно уклонился, подставив ногу, и парень со всего размаху упал лицом вниз. Василий тут же прижал его спину коленом и, ловко заломив руки, начал аккуратно связывать. — Опять нехорошо, — пожурил он. — Никогда не бросайся, как бык, наклонив голову, потому что не видишь, что происходит впереди.
Василий быстро и крепко связал парня по рукам и ногам, затем резко перевернул на спину.
Парень набрал полные легкие воздуха, явно собираясь закричать. Медведев выхватил свой поясной нож и приставил к его горлу.
— Не советую, — сказал он. — Очень острый. Одно движение — и от уха до уха.
Он взвалил парня на плечи, крепко прижимая его голову к своей груди, чтобы тот не забрал, и быстро понес в глубь леса, подальше от дороги. Выбрав в кустах ложбинку, которая не просматривалась даже с близкого расстояния, Медведев спустился туда, уложил парня на бок и уселся рядом на поваленном дереве.
— А теперь слушай внимательно, — сказал он. Меня зовут Василий Иванович Медведев, и волей Великого князя Московского Ивана Васильевича я законный, единственный и полновластный владелец земли, на которой ты лежишь. Государь дал мне право самолично казнить и жаловать всех, кого я сочту того достойным. Поскольку ты разбойник, пойманный на моей земле, я могу с чистой совестью повесить тебя вон на том суку. Хоть сейчас Тебя как зовут-то?
— Никола… — пересохшими губами пролепетал парень.
— Никола… А по батюшке? — любезно осведомился Василий.
— Епифанов сын…
— Как же, как же, — вспомнил Медведев, — я, кажется, знаю твоего батюшку. Такой почтенный, рассудительный человек в собольей шубе…
— Точно, — изумился парень.
— Вот видишь. Мне даже известно, что он не прочь бы оставить свое разбойное ремесло, да боится справедливого наказания — и не зря. Парень глядел на Медведева, как на пророка.
— Так вот, Никола, Епифанов сын, сейчас перед тобой открываются две возможности. Либо ты мне поможешь — и тогда я, возможно, закрою глаза на ваше с батюшкой прошлое… Либо… Если ты не захочешь этого сделать или, что еще хуже, вздумаешь меня обмануть… Что ж, — ты будешь первым, кого я повешу за разбой на моей земле, и случится это не позднее завтрашнего утра. Подумай. Даю тебе минуту.
Медведев уселся поудобнее и, казалось, углубился в расчет, сколько еще человек можно связать остатком веревки, что потоньше.
Никола облизнул пересохшие губы.
— Я согласен, — сказал он, — да и батюшка, думаю, тоже… А что надо делать?
— Пока точно ответить на мои вопросы. — Василий вынул из-за голенища своего сапога нож Николы и взвесил его на ладони. — Сейчас я отправлюсь в ваше логово, и мой успех будет зависеть от того, что ты мне расскажешь. Если вдруг ты ошибешься хоть в какой-нибудь малости или, не приведи Господь, ненароком что-либо утаишь, — твой батюшка падет первым от твоего же ножа. Ты видишь в десяти шагах за моей спиной березу и прилипший к ее стволу осиновый лист?
Никола пригляделся и кивнул.
Медведев резко повернул голову и в то же мгновенье метнул нож за спину через плечо. Нож пробил красный прошлогодний листик, глубоко увязнув в белоснежном стволе, и тут же хрустальная прозрачная слезинка весеннего сока выкатилась из березовой раны. Василий отправился к березе, вынул нож, вернулся, снова сел и спросил:
— Ну что?
Лицо Николы побелело, как ствол березы.
— Я готов, — прошептал он.
— Где находится лагерь?
— Две версты отсюда — прямо по дороге.
— Сколько еще таких, как ты, наблюдателей на пути?
— С этой стороны смотрителей больше нет. Нас всего четверо. Один следит за дорогой от Медыни, один — от монастыря, я — от Картымазовки, а главный смотритель — на дубе посреди лагеря. Оттуда видны все три наших дерева.
— Значит, скоро обнаружат, что тебя на месте нет?
— Не-е-с. Оттуда видно, только когда подаешь знак. А так велено не высовываться…
— Когда и какие знаки подаются?
— Если едет кто чужой, незнакомый, — до трех человек — машешь над головой белой тряпкой. Если большой отряд — красной. Тогда общая тревога и все с оружием выезжают навстречу. Но еще никто никогда не подъехал к лагерю ближе, чем за две версты. Поэтому никому даже не ведомо, где он расположен.
— Как часто меняются ваши смотрители?
— Каждый сидит весь день — от светла до темна.
— А ночью?
— По два человека караулят на каждой дороге.
— Как охраняется сам лагерь?
— За сто шагов от стоянки в лесу вырублены просеки — со всех трех сторон. На каждой — по два часовых. Они ходят так, что все время видят просеку. Ночью зажигают факелы и удваивают караул.
— Ты сказал „с трех сторон“. А с четвертой?
— С четвертой, позади за лагерем — болото. Черным называется. Там трясина засасывает — никак не пройти.
— Точно?
— Вот те крест! — побожился Никола.
— Ладно. Сколько человек в вашей шайке?
— Да около сотни будет. Одних, мужиков сорок восемь, ну и… бабы да детишки до пятнадцати лет.
А кто старше — переходят в отряд.
Василий уже хотел было задать следующий, очень важный для него вопрос, как вдруг его осенила странная догадка и он с замиранием сердца спросил:
— Послушай, а молодые девицы… э-э-э… ну, в том смысле, что на конях и с оружием в отряде есть?
Никола уставился на него с изумлением.
