И селения. Их стало очень много, но все они теперь выглядели так, словно неведомый великан ростом под самое небо прошел по ним своими горами-подошвами, топча и распинывая короба.
Нанас почувствовал, что начинает злиться на все эти нелепицы, и решил больше не обращать на них внимания. Тем более, теперь нужно было внимательно смотреть на дорогу, чтобы не проехать нужный поворот. Ему уже встретилось несколько отвороток, но, судя по карте, это пока были не те. Если, конечно, он не запутался. Потому что… Нанас вновь достал карту, приложил палец туда, где он, по его мнению, сейчас находился, и опять перевел взгляд вперед. Да нет, ерунда какая-то! Не мог он ошибиться столь сильно. На карте вообще не было поблизости таких огромных озер, как то, что лежало перед ним, клубясь густой морозной дымкой. До него было еще далековато, но все равно уже чувствовался запах влаги – не совсем обычный, не такой, как шел от озер и речек близ родного сыйта.
Погоди-ка! Нанас отбросил хорей столь резко, что шест, отлетев на десяток шагов, воткнулся в сугроб и остался торчать в нем, устало покачиваясь. Какая влага? Что за глупости?! Зимой озера покрыты льдом! А тут… Да, в этом озере вода явно не замерзла – солнце, блестя и сверкая ослепительными искрами, вовсю отражалось от его темной, покрытой рябью поверхности. И берега этого озера были подозрительно гладкими, словно тот же гигант ростом под облака вырезал в земле огромным ножом подобие чаши, а потом широким и пологим кольцом насыпал по ее краям то, что вынул из сердцевины…
Нанас, у которого с самого утра болела голова, поморщился и попытался сосредоточиться. Ошибиться он не мог. Он ехал по широкой дороге, никуда не сворачивая, и встреченные на пути селения, где короба еще выглядели целыми, на карте находил. Получается, ошибалась сама карта? То есть, небесный дух забыл там нарисовать это озеро? Или… Или оно возникло уже после того, как карта была нарисована! А что там, кстати говоря, изображено на этом месте?
Нанас опять уставился на карту и почувствовал, как его челюсть сама поползла вниз. Он закрыл рот так резко, что щелкнули зубы, потряс головой, но боль тотчас стрельнула в затылок. Юноша замер, пережидая ее, боясь шевельнуться и совсем уж не решаясь поверить в то, что только что увидел на карте. Там, на месте этого большущего круглого озера с незастывшей водой и ровными, гладкими берегами, было много-много коричневых квадратиков, вытянувшихся вдоль того самого голубого червя, что должен быть пересечь Нанас. А рядом с квадратиками было написано жирно и крупно одно слово: «МУРМАНСК».
Глава 12
Мерзкие обстоятельства
В голове застучало так, что Нанаса неожиданно вырвало. Стало немного полегче, но стук не прекращался, становясь уже больше похожим на громкий непрерывный треск. Будто затянутые вязкой розоватой дымкой, мысли не сразу получилось расставить по местам, но когда ему это более-менее удалось, стало понятно, что трещит вовсе не голова. Звук шел из красного мешка с заколдованными шубами; это предупреждала об опасности волшебная коробочка небесного духа. Вместе с тем Нанас почуял слабый запах паленой шерсти. Он повел вокруг носом, принюхиваясь, но запах, казалось, шел отовсюду, хотя никакого дыма поблизости не было видно. Наверное, он бы дождался и дыма, но раньше все-таки почувствовал, что опять стало очень горячо груди. Нанас сунул руку под ворот малицы и вскрикнул от боли – каменный оберег был раскаленным! Он поспешно отбросил капюшон, перекинул через голову веревку, на которой висел камень, и выдернул его из-под малицы. От оберега шел ощутимый жар. Пожалуй, если бы сейчас была ночь, можно было бы увидеть, как он светится. Но что же теперь с ним делать? Выбрасывать священный талисман нельзя, да и его защита нужна сейчас как никогда. И, в то же время, невозможно никуда его сунуть, такой горяченный. Не носить же его теперь за веревочку в руке!.. Выход все же нашелся, хоть и не совсем уж хороший: Нанас вытряхнул из висящего на поясе мешочка, в котором хранил кремень с кресалом, остатки сухого мха, набросал туда снега и сунул внутрь оберег. Тот сразу зашипел, будто обидевшись на такое обращение, а из мешочка пошел пар. Да, снег придется добавлять туда постоянно, но все же Нанас надеялся, что таким горячим камень не будет все время, надо лишь поскорей миновать опасное место.
«И надо надеть малицу небесного духа!» – возникла в голове новая мысль. Возникла неожиданно, словно чужая, будто кто-то на шептал ее в ухо. Нанас невольно огляделся. Разумеется, никого рядом, кроме оленей и Сейда, не было. Правда, пес очень внимательно разглядывал его своими яркими, под цвет отраженного в них солнца, глазами. Но не Сейд ведь, в самом-то деле, ему это шепнул! Скорее, это сделал сам небесный дух, наблюдающий за ним сверху.
– Я надену, – пообещал юноша, внутренне содрогаясь от ужаса, который вызывал у него красный мешок. – Правда, надену. После того, как переберусь через залив. Боюсь, в шубе будет неловко…
«Сразу после залива! – вновь „послышалось“ в голове. – И давай, поторапливайся!»
«Хорошо сказать „поторапливайся“, – мысленно пробурчал Нанас, – еще бы знать, куда теперь ехать…» Он опять огляделся. Впереди, в пяти-шести десятках шагов, уходила влево еще одна отворотка. Но та она была, что нужно, или нет, Нанас решить не мог. Никаких указателей вокруг не было. Правда, справа от нарт косо торчал из-под снега обугленный ствол дерева… Слишком близко к дороге для дерева. И слишком ровный… Нанас тяжело выбрался из нарт. Голова все еще болела, хоть уже и значительно меньше. Больше не тошнило, но дрожали ноги. Наверное, им опять было страшно.
Удивительно, но сам Нанас сейчас не испытывал страха. У него вообще было сейчас непонятное состояние, будто ему стало вдруг все безразлично. Ну, умрет он здесь… И что? Все равно когда-нибудь придется умирать, так почему бы не сейчас? По крайней мере, скорей увидится с мамой, он по ней очень-очень скучает! Наконец-то увидит отца… Конечно, он его и так видел, но помнить этого не может – был совсем крохой, когда тот погиб на охоте. Вот теперь и познакомятся по-настоящему, разве это не здорово? И не надо никуда ехать, страдать, мучиться… Не надо ничего и никого бояться… Или бояться все-таки надо? По крайней мере, небесного духа, который и после смерти не даст ему покоя, если он не выполнит его повеления… Нанас тяжело вздохнул и стал вспоминать, для чего он вылез из кережи. Мысли опять куда-то разбежались, и их снова пришлось с усилием водворять на места. Сразу стало понятно, зачем он стоит возле этого почерневшего бревна. Нанас нагнулся и провел по стволу рукавицей. Э, нет! Это точно не бревно. Это металлический столб. Как те, что он видел на оленегорской развилке, и те, что еще несколько раз встречались ему по дороге. Вот только на этом столбике не было никакого указателя. Хотя, если столб так здорово согнуло, то доска с надписью могла и оторваться. Нанас попинал ногой снег, но ничего не нашел. Разрывать сугроб основательно совсем не хотелось. Хотелось забраться назад в кережу и немного поспать. Неожиданно рядом возник Сейд. Повязки из полосок шкуры частично развязались и хвостом волочились за псом. Вообще-то Нанас поначалу и принял их за хвост и удивился, что у его друга вдруг выросла эта часть тела. Но проморгавшись и осторожно помотав головой, он наконец все понял и присел возле пса, чтобы перевязать его снова. Однако, взглянув на раны, увидел, что те уже затянулись плотной корочкой и больше не кровоточат, так что развязал оставшиеся узлы и снял полоски совсем. Сейд довольно гавкнул и побежал по дороге в сторону, откуда они приехали. – Эй, ты куда? – вяло крикнул ему вслед Нанас, но пес даже не обернулся.
Впрочем, и убежал он не столь далеко, за три десятка шагов. Остановился, принюхался и стал рыть передними лапами снег возле дороги, а затем поднял белую круглую голову и призывно залаял. Нанас в очередной раз вздохнул и побрел к другу.
Из разрытого сугроба торчал кусок потемневшей, с оплывшими, словно подтаявшими краями доски. Нанас попытался ее достать полностью, но не смог – похоже, та была очень большой и глубоко застряла в снегу. Тогда он присел и рукавицей стер с открытого края черный, жирный слой грязи вперемешку с копотью. С трудом, но стали различимы буквы: «К», «О», «Л» и начало еще одной, то ли тоже «Л», то ли «А»…
В голове внезапно прояснилось. Так резко, что Нанас неожиданно засмеялся от накрывшей его волны облегчения. Он даже не знал, чему радуется больше: избавлению от боли и тумана в голове или от прочитанной надписи. Впрочем, замечательным было и то, и другое. Но более важным ему все-таки виделось то, что они доехали до Колы.
И в который уж раз он обрадовался слишком рано.
Сначала ни в какую не удавалось сдвинуть с места оленей. Быки пошатывались от толчков хорея и, казалось, вот-вот рухнут. Рычание и лай Сейда на этот раз тоже ничего не дали. Тогда Нанас встал с нарт, подошел к оленям и стал ласково гладить им головы.
