Но ветер не менял направления.
Вскоре шкуну отделяло от берега не больше мили. Необъятная круча мало-помалу возрастала, надвигалась все ближе; казалось, еще немного — и она раздавит шкуну. Через несколько минут «Добрыня» находился от земли всего в трех кабельтовых. Не было на борту человека, который не считал бы, что пришел его последний час.
— Прощайте, граф, — сказал капитан Сервадак.
— На все воля божья, капитан, — ответил граф, указывая на небо.
В эту минуту «Добрыню», поднятого волной чудовищной высоты, несло прямо на кручу.
Вдруг раздался голос:
— Эй, ребята, веселей! Ставь большой фок! Ставь кливер! Право руля!
Это командовал Прокофьев, стоя на носу шкуны. Как ни неожиданно прозвучала его команда, экипаж бросился ее выполнять, а лейтенант, перебежав на корму, перехватил штурвал у рулевого и сам повел судно.
Чего он хотел? Очевидно, врезаться носом прямо в берег.
— Смотри в оба! Приготовиться на шкотах! — снова раздался его голос.
В ответ послышался общий крик — это был крик радости.
Между двумя отвесными, как стена, утесами показалась расщелина шириной футов в сорок. Здесь шкуна сможет укрыться от бури, либо в материке действительно открылся проход. И направляемый Прокофьевым, подгоняемый ветром и волнами «Добрыня» ринулся вперед!.. Вернется ли он обратно?
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
где речь идет о бригадире Мэрфи, майоре Олифенте, капрале Пиме и снаряде, перелетевшем линию горизонта
— Если позволите, я съем вашего слона, — сказал бригадир Мэрфи, решив, наконец, после двухдневных колебаний сделать этот, столь основательно обдуманный ход.
— Позволяю, ибо не могу воспрепятствовать, — ответил майор Олифент, не отрывая глаз от шахматной доски.
Это происходило утром 17 февраля по прежнему земному календарю, и прошел целый день, пока майор Олифент собрался ответить на ход бригадира Мэрфи.
Заметим, между прочим, что партия была начата четыре месяца назад, однако противники успели сделать всего двадцать ходов. Оба принадлежали к школе прославленного Филидора, утверждавшего, что плох тот шахматист, который не умеет играть пешками, ибо они — «душа шахмат». Вот почему каждая пешка в этой партии отдавалась лишь после упорного сопротивления.
Да и вообще бригадир Энейдж Финч Мэрфи и сэр Джон Темпль Олифент ничего не делали наобум и ко всему приступали только по зрелом размышлении.
Судьба свела этих двух достойных офицеров английской армии в пограничном гарнизоне, где они коротали досуг за шахматами. Обоим было лет под сорок; рослые, рыжие, с великолепными холеными бакенбардами, в которых терялись кончики длинных усов, они оба всегда ходили в мундирах, всегда сохраняли невозмутимость, весьма гордились своим британским происхождением и с младенческих лет усвоили презрение ко всему не английскому, полагая, что англосакс вылеплен из особого теста, секрет коего и доныне еще не удается открыть с помощью самого тщательного химического анализа. Пожалуй, оба офицера принадлежали к породе людей-автоматов, но автоматов усовершенствованных, из тех, что превосходно справляются со своими обязанностями, пугая ворон на вверенном их попечению огороде. Такие англичане везде чувствуют себя как дома, даже когда судьба занесет их за тысячи лье от родины; они — прирожденные колонизаторы и наверное обратят в свою колонию Луну, едва только смогут водрузить на ней британский флаг.
Надо заметить, что катастрофа, приведшая к столь поразительным изменениям в некоторых местах земного шара, не возбудила чрезмерного удивления ни в майоре Олифенте, ни в бригадире Мэрфи, этих поистине исключительных представителях рода человеческого. Вместе с одиннадцатью солдатами они были отрезаны от всего мира на аванпосте, который занимали к моменту катастрофы; от огромного утеса, где еще накануне находилась казарма с несколькими сотнями солдат и офицеров, остался крохотный островок, окруженный необъятным морем.
Майор Олифент ограничился тем, что сказал:
— О! Это можно назвать чрезвычайным происшествием!
На что бригадир Мэрфи кратко ответил:
— Действительно чрезвычайным!
— Но Англия живет и здравствует!
— Как всегда.
— И она пришлет за нами корабли?
— Пришлет!
— Так останемся на своем посту.
— Останемся на посту.
Впрочем, они при всем желании не могли бы покинуть этот пост, потому что располагали одной-единственной лодкой. Два английских офицера с десятью солдатами и слугой Кирком, превратившись за одну ночь из континентальных жителей в островитян, с величайшим спокойствием ждали, что у берегов появится корабль и доставит им вести с родины.
Правда, храбрецы англичане были вдоволь обеспечены продовольствием. Припасов в погребах гарнизона могло бы хватить для насыщения тринадцати желудков, даже британских, лет на десять по крайней мере. А если имеется солонина, эль и бренди, то all right,[4] как говорят англичане!
А то, что восток и запад переместились, что сутки стали вдвое короче, что уменьшилась сила притяжения, что Земля вращалась вокруг своей оси в обратном направлении и к тому же по новой орбите, — это отнюдь не встревожило ни офицеров, ни солдат, хотя они и заметили перемены в окружающем мире. Бригадир и майор расставили по местам шахматные фигуры, рассыпавшиеся при толчке, и хладнокровно продолжали свою нескончаемую партию. Теперь, надо думать, слоны, кони и пешки, утратив свой прежний вес, чаще, чем раньше, теряли равновесие на шахматном поле, а тем более короли и королевы, которым, как самым высокопоставленным фигурам, особенно часто грозило падение; но в конце концов Олифент и Мэрфи, приняв некоторые меры, добились того, что их миниатюрная армия из слоновой кости стала вполне устойчивой.
Как сказано выше, космические явления нимало не тревожили десяток солдат, отрезанных на островке от остального мира. Однако для полноты истины добавим, что в связи с одним из этих явлений рядовые обратились к начальству с запросом.
Через три дня после катастрофы капрал Пим попросил офицеров принять его в качестве представителя солдат.
Получив согласие, капрал Пим в сопровождении девяти солдат явился в комнату бригадира Мэрфи. Одетый в узкую красную куртку и непомерно широкие зеленоватые брюки, приложив руку к сдвинутой на правое ухо шапке, ремешок от которой проходил под нижней губой, капрал стоя ждал, когда начальство соблаговолит его заметить.
Офицеры оторвались от шахматной игры, и бригадир Мэрфи, величественно выпрямившись, спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
