– Пожалуй, нам предстоит серьезная работа, – изрекла икона стиля после минутного раздумья. За эту минуту Катя успела почувствовать себя полным ничтожеством, посмевшим осквернить своим непотребным видом такой прекрасный день. – С веснушками точно придется повозиться. Милочка, как вы допустили такое безобразие? Есть же специальные средства…
– Веснушки оставьте, – перебил ее Лиховцев и тут же покаянно добавил: – А вот все остальное на ваше усмотрение.
Они говорили о Кате так, словно ее и рядом-то не было. Или, что еще хуже, так, словно она – неразумное, капризное дитя. Тщательно взлелеянная Катей апатия уступила место холодной ярости. И неизвестно, чем бы все закончилось, но в этот самый момент Виолетта развернулась к скрытой за тяжелыми бархатными портьерами двери и неожиданно могучим басом гаркнула:
– Марио! Мальчик мой, для тебя есть работа!
Портьеры всколыхнулись, дверь стремительно распахнулась, являя миру Марио…
Марио был едва ли не более изыскан и элегантен, чем его патронесса. Чернявый, кудрявый или завитой – такой вариант Катя не стала бы исключать, – Марио огладил обтянутые узкими брючками бедра, расправил обтянутые розовой сорочкой щуплые плечи, сверкнул белоснежными зубами и кокетливо улыбнулся… Лиховцеву, который, судя по враз окаменевшему лицу, оказался тем еще гомофобом.
– Здрасьте! – Марио продолжал улыбаться и кокетничать. Хуже того, он приближался. – Чего желаем, красавчик?
– Марио, душа моя. – Виолетта успокаивающе коснулась руки Лиховцева, тот поморщился, но на месте устоял, и белоснежные зубы неосторожного Марио остались на прежнем месте. – Этот молодой человек желает, чтобы ты привел в надлежащий вид его невесту.
При слове «невеста» страстный блеск в глазах Марио поугас.
– Это которую? – уточнил он, не скрывая разочарования.
– Это меня, дружочек! – Катя широко улыбнулась. – Как думаешь, меня можно привести в надлежащий вид?
Марио окинул ее профессиональным взглядом, который был не таким тяжеловесным, как у Виолетты, но тоже достаточно цепким, а потом вынес вердикт:
– Легко! Вот только веснушки…
– Веснушки не трожь, – рявкнул Лиховцев, и Марио нервно встряхнул смоляными кудрями, а Виолетта воздела очи к потолку.
– Ну, не трожь так не трожь… – Марио пришел в себя быстро, в примирительном жесте вскинул вверх руки, на смуглых запястьях мелодично звякнули браслеты. – А остальное? Волосы там, личико можно?..
– Волосы и личико можно. Только аккуратно. А я, пожалуй, пойду. – Лиховцев попятился к двери. – Дамы, у вас три часа времени. Успеете?
– Успеем, красавчик! Даже не переживай! – ответил Марио за всех дам разом и помахал Лиховцеву рукой.
Лиховцев замер, а потом щека его странно дернулась. Катя подозревала, что от тяжких телесных повреждений Марио отделяло всего несколько секунд. Спасителем и заступником выступил Сема. Он заступил Лиховцеву дорогу, для пущей надежности ухватил друга за руку и потащил к выходу.
– Нервный какой, – хмыкнул бесстрашный Марио и, еще раз окинув Катю профессиональным, с прищуром, взглядом, велел: – Пойдем, подруга, попробуем тебя отфотошопить!
Начали с волос.
– Цвет никуда не годится. – Марио потрогал ее за прядь с таким выражением лица, словно дергал за хвост дохлую кошку.
– Нормальный цвет, всю жизнь с ним прожила и ничего – не жаловалась.
– Ты похожа на лису в сезон линьки. Такая же невразумительная шкура. – Марио принялся разводить краску. – Станет намного лучше, обещаю. Просто доверься профессионалу.
И Катя доверилась. Хуже, чем есть, все равно не будет. Из жизни придется вычеркнуть два года, так какая разница, в каком цвете она проживет это время! Она сидела с закрытыми глазами, доверившись, подчинившись, почти расслабившись. Ни о чем не думала, ничего не боялась. Заставляла себя не бояться.
– …А в постели он, наверное, хорош? – вдруг спросил Марио.
– Кто? – Катя приоткрыла один глаз.
– Да самец этот со шрамом, муженек твой будущий. – Лицо Марио выражало крайнюю степень заинтересованности. Вот ужас-то…
– Не знаю. – Катя пожала плечами.
– То есть как это? В наш-то прогрессивный и разнузданный век! Тебе религия не позволяет до свадьбы того?.. – Марио помолчал, а потом спросил шепотом: – Или что похуже?
Она не знала, что там может быть похуже, но чтобы закрыть тему, на всякий случай кивнула.
– Вот беда-то какая! Катастрофа! – В черных глазах Марио плескалась прямо-таки вселенская тоска. – А ведь с виду такой мужик! Прямо глыба, а не мужик.
Глыба! Как есть глыба. Тут Катя была полностью согласна.
– А чего ж ты тогда за него замуж прешься, если у него того… не того? – Смуглые щеки Марио залил румянец не то смущения, не то жгучего любопытства. Катя склонялась ко второму. Вот, значит, о какой он катастрофе.
– Из-за денег. – Зачем врать незнакомому человеку? Замуж она прется из-за денег. И было бы просто замечательно, если бы у ее будущего мужа оказалось бы «не того», спокойнее как-то.
– Вот все вы, бабы, такие. – В голосе Марио явно слышалось осуждение.
– Какие?
– Корыстные. А он ведь тебя, наверное, любит.
– Да не особо.
– А что ж вы с ним тогда?..
Хотела бы Катя знать. Ведь очевидно же, что Лиховцеву она неприятна, если и вовсе не противна. А он все равно собирается на ней жениться. Еще и денег дал…
– У нас с ним сложные отношения.
И ведь не соврала, отношения – сложнее не придумаешь.
– Сложные – это еще не безнадежные. Если будете стараться, может, что-нибудь еще и получится.
Кто бы мог подумать, что под нелепой розовой рубашкой прячется душа философа, если не романтика! Вот только вряд ли у них с Лиховцевым что-то получится.
Больше щекотливых тем не касались, болтали о девичьем. Вернее, болтал Марио, а Катя большей частью молчала, думала о своем. Очнулась она, лишь когда Марио сказал:
– Ну все! Теперь перед такой красотой ни один импотент не устоит! – И кресло повернул к зеркалу так, чтобы Катя смогла, наконец, увидеть свое отражение.
Получилось и в самом деле хорошо. Волосы после окрашивания приобрели теплый медовый оттенок и были собраны в высокую античную прическу, уложенную с тщательно продуманной небрежностью: завитые локоны мягко спадали на плечи, щекотали открытую шею. И ненавистные веснушки, которые отчего-то приглянулись Лиховцеву, с новым цветом волос не контрастировали, а гармонировали. И глаза горели. И губы алели. Вот такой удивительный фотошоп.
– И как тебе? – Марио отошел в сторонку полюбоваться плодами трудов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
