потехи, пятеро норманнов. Обросшие, грязные, потные, голые по пояс викинги, разрисованные непонятными татуировками, более походили на каких-то беглых висельников, чем на суровых воителей, каковыми они когда-то являлись. Собственно, именно от них симпатичная девчушка и дала такого знатного стрекача в непролазную чащу. Но те таки разыскали её средь дремучего леса и теперь, двигаясь к Оливене с плотоядными ухмылками, явно намеревались получить своё. Затравленно взвизгнув, русоволосая прелестница, как стремительная лань, понеслась в сторону Соколиного тракта, до которого оставалось всего ничего.
«Надо сейчас прошмыгнуть мимо этих негодяев, а после перемахнуть через тропу пернатую и ломануться на ту сторону, вдоль родничка, который аккурат недалече от домишки отшельника протекает, — лихорадочно размышляла юная красавица. — Там они меня точно не найдут! Схоронюсь в избёнке до утра, а опосля по дороге в сторону столицы ломанусь! Авось повезёт и встречу кого!..»
— Кажись, она нам не рада, Хеннинг! — заливисто заржал один из подонков, споро помчавшийся вслед за Оливеной.
— Хватит языком чесать, ты самый юркий, вот и лови давай, Торгвин, эту бешеную самку, долго мы ещё за ней по этим проклятым чащобам носиться будем⁈ — тяжело дыша, раздражённо проорал тот, кого назвали Хеннингом. Средних лет, полноватый, начинающий стремительно лысеть викинг явно не был настроен на столь длительную погоню по местным непроходимым лесам. — И так несколько часов носимся за ней, скоро темнеть уж начнёт! Давайте пошустрее!.. Окружайте её! Хальвдан, слева заходи! Да чтоб тебя Один на палицу насадил, нашёл время, когда в кустики присесть, баранья задница!
— Да бегу я, бегу! Уже и нужду справить нельзя… — сконфуженно хрюкнул круглолицый Хальвдан, обросший с головы до пят жёстким серым волосом и мало походивший вообще на человека. На ходу натягивая штаны, он зло крикнул: — Вон Понтус и Ральфир вообще еле шевелятся, чего я сразу-то⁈
— Мы-то что⁈ — тут же обиженно раздалось справа. — Аки на оленях, мчим как можем!..
— Заткнулись все да сели этой одичалой козочке на хвост, а то ежели сейчас уйдёт, более мы её можем и не сыскать!.. — грязно выругавшись и брызжа слюной, Хеннинг с остервенелой гримасой погнался за не в меру прыткой жертвой.
— Не уйдёт! — радостно улюлюкая, Хальвдан также с новыми силами припустил за Оливеной.
С издевательским гиканьем вся пятёрка данов шустро ломанулась за русой красавицей. Как стая волков, гнали они по лесу несчастную девушку, в конце концов, настигнув её недалече от Соколиного тракта. Выбежать на дорогу она так и не успела.
— А ну, иди сюда, тварь! — Торгвин, первым догнавший Оливену, громко вскрикнувшую от ужаса, ухватил её за плечо и развернул к себе, как выяснилось, лишь затем, чтобы молодая дева, как дикая кошка, в ярости впилась ему ногтями в лицо, глубоко вонзая их в плоть. На этот раз завизжал от боли и страха уже сам викинг, мгновенно отпустив непокорную сельчанку и ошарашенно схватившись за свою изодранную в хлам мордаху.
— А-а-а-а, ты чего наделала, куница бешеная⁈ — звонко заголосил варяг на всю округу, аж подпрыгивая на месте и вертясь волчком как побитая собака, которой хвост дверью прищемили. — Да я тебя!..
Оливена же, не растерявшись, подхватила с земли довольно толстую, крепкую сучковатую дубовую ветку и со всей силы приложилась по голове разбойнику, ничего не видевшему от заливающей его глаза крови.
— Ах ты!.. — только и охнул насильник, после чего резко замолк, ничком медленно заваливаясь в крапиву. Один из острых сучков палки вонзился ему аккурат в висок.
Перепуганная сельчанка чуть замешкалась, потрясённо разглядывая дело рук своих, затем развернулась и бросилась наутёк, но не тут-то было: подоспевшие дружки Торгвина сцапали-таки зазевавшуюся красавицу, при этом ошеломлённо разглядывая бездвижно лежащего приятеля.
— Он чего, я не понял, мёртв, что ль?.. — удивлённо прогундел Ральфир, озадаченно почесав свою пятую точку.
— Пока нет, но ему совсем хреново, это точно! — присевший над ним Хеннинг бегло осмотрел «загорающего» в кустах крапивы товарища по лиходейству. — Полагаю, до знахаря не донесём… Да и стоит ли? Черепок сбоку пробит… Он уже не боец… И не жилец! Уму непостижимо! — зло просипел он, поднимаясь. — От какой-то дурёхи с палкой так бездарно ноги протянуть, это не каждому дано… А мне теперь объяснять Анлафу, как такое могло произойти!.. — главарь небольшой шайки северных бандитов споро развернулся и недобро вперился взглядом в напуганные очи их пленницы, которую крепко держали Понтус и Хальвдан. — Сейчас, девочка, ты нам за всё ответишь! Давайте её сюда!.. Порезвимся наконец-то!
Хеннинг схватил за локоть вырывающуюся Оливену, одновременно другой дланью попытавшись сорвать со своей жертвы её и без того потрёпанное платье. Русая красавица попробовала вцепиться ноготками в наглую морду и этому мерзавцу, но он ударом ладони по лицу опрокинул её навзничь, после чего, стаскивая с себя штаны, зловеще прохрюкал: — Сейчас, девка диковатая, ты познаешь, что такое высшее наслаждение!.. Чего встали как истуканы⁈ — весь дрожа от нетерпения, раздражённо бросил он своим бойцам, довольно заржавшим, аки сивые мерины. — Держите её за руки и прижмите к земле, чтоб не брыкалась особо!..
— Если лягнёшь меня хоть раз, — наклонившись и доставая нож, тихо пробубнил Хеннинг, проводя лезвием стилета перед оторопелыми глазами беспомощной девчушки, — я тебе зенки с языком вырежу, а опосля заставлю их сожрать, даже не сомневайся!..
В этот миг пробивающиеся через кроны деревьев тонкие лучики плавно уходящего за горизонт солнца, озарявшие происходящее в лесной чащобе мерзопакостное насилие, заслонила огромная туча. По крайней мере, так показалось четырём негодяям. Когда же они осознали, что это отнюдь не туча, а чья-то здоровенная тень, оказалось уже слишком поздно; две могучие ладони протянулись сзади к голове Хеннинга и сильно, с характерным хрустом крутанули её так, что его удивлённая физиономия вдруг оказалась там, где только что находился его затылок. После чего обмякшее тело мучителя с невероятной силой было отброшено метров на десять назад, с глухим стуком впечатавшись в довольно крепкую сосенку. Та лишь жалобно застонала в ответ, качнув недовольно своей пышной кроной.
— Если вы ещё не молились сегодня своим богам, твари вонючие, так это зря, ибо в этой жизни, гады помойные, к ним уже и не обратитесь, обещаю! — Ратибор (а «огромная туча» оказалась не кем иным, как нашим рыжим витязем), гневно сверкая синими очами, сграбастал вскочившего было Понтуса одной рукой за горло, а другой —
