Переехав на территорию Украины, я почувствовал себя лучше, но вдруг навстречу нам идет легковая автомашина. Я сильно волновался до тех пор, пока она не проехала мимо нас. Шофер благополучно довез меня до станции Изварино, откуда я выехал поездом в Луганск, а из Луганска в Москву.
II
Приехав в Москву, я думал: «Где мне жить?» Знакомых нет. Жить в гостинице опасно, да и денег у меня маловато. Решил на ночь выезжать за город в лес и там ночевать. Спал я на сосновых ветках (стог переменил на сосновые ветки). В Москве вел себя как заяц. И тут я боялся людей Гречухина. Несколько раз я добивался приема у Шкирятова, но мне сказали, чтобы я все изложил письменно и передал ему через приемную ЦК КПСС. После того я решил попасть к Кагановичу, которому, как Наркому тяжмаша, подчинялся Новочеркасский институт. Не добившись приема к Шкитярову и Кагановичу, через приемную ЦК КПСС передал свое заявление на имя т. Сталина с подробным изложением существа вопроса и уехал из Москвы.
Находясь в поезде по пути в Луганск, думал: «Что же мне делать дальше? Где мне дальше скрываться?» Приехав в Луганск и посоветовавшись со своими товарищами, с которыми работал вместе в ВЧК – ГПУ, решил уехать в Митякинскую станицу, хутор Патроновку, и там скрываться у надежных людей, которые меня не раз скрывали во время бандитизма от белобандитов.
Поезд приходил на разъезд Ильенко в 10 часов вечера. Было уже темно. Это меня очень устраивало. Хозяин дома принял меня любезно, но был удивлен, что я его просил скрыть так же, как он меня скрывал при белобандитах. Ему, конечно, трудно было понять, почему я оказался в таком положении. Я был доволен тем, что он мою просьбу принял без колебаний и заявил: «Я тебе, Иван Семенович, верю и думаю, что такое у тебя положение временное и скоро все кончится». Я ночевал в сарае на сене, а днем уходил в густой лес и там находился до наступления темноты. В лесу я выбрал то место, где скрывался от белобандитов.
Мысли в голове шли одна за одной. Я вспоминал свой 34-летний путь. Мысленно проходил год за годом. Отец мой умер, когда мне было 2 года. Через год вышла мать замуж. Я видел в детстве, как часто избивал мою мать отчим. Детская память крепка. Все это было как будто вчера. Мать умерла – мне было 8 лет. После чего прошел тяжелый и горький путь. Советская власть. Вступил в 1919 году в комсомол. Вел активную борьбу с белобандитами, являясь уполномоченным ВЧК – ГПУ по борьбе с бандитизмом. Сколько раз был на волоске от смерти! Сколько раз смотрел смерти в глаза. Вот от моего «жилья» в лесу находится в 15 километрах хутор Камышный, где я поймал командира банды полковника Федорова. В 5 км – хутор Маноцкий, где меня окружали в доме 30 бандитов. В 8 километрах хутор Елань, где меня окружали в доме 50 белобандитов и я два часа отбивался от них, и если бы не подошел отряд Красной Армии, они бы меня убили. В Гундоровской станице в хуторе Королевка убежал из-под расстрела. Почему же я при Советской власти, за которую боролся, не щадя своей жизни, нахожусь в подполье? Все эти эпизоды моей жизни проходили один за другим. По-моему, трудно самому гениальному писателю все мои переживания изложить на бумаге. И я в то время проявил мужскую слабость – часами сидел и плакал. Откуда только брались слезы? Но я слез не стеснялся, так как был один и никто их не видел. Хотя до этого никогда не плакал и не помню, плакал ли я в детстве.
Беспокоило меня, что жена долгое время не знает, где я.
Руководствуясь не разумом, а чувством, я принял решение, которое меня могло погубить, – выехать в Новочеркасск к семье на один день, а потом вернуться обратно.
Теперь можно сказать, что в моих действиях в то время – это была единственная большая ошибка. Но эта ошибка прошла удачно и помогла мне узнать в Новочеркасске, что меня вызывают в ЦК КПСС. Как говорится – родился в рубашке.
Приехав в Новочеркасск ночью, я как заяц пришел на квартиру. Жена была удивлена моему приходу. Сказала, что я делаю глупость, что мне в Новочеркасске очень опасно. В городе говорят, что секретарь Горкома Дербенев и начальник Горотдела МГБ Таласов сказали, что ты, бывший полковник царской армии, убил коммуниста Погорелова, снял с него орден Красного Знамени и теперь выдаешь себя за Погорелова.
Я понял, что сделал большую ошибку, приехав сам в руки к людям, которые меня хотят уничтожить. Я успокоил жену, что все будет хорошо. Проживу в Новочеркасске только один день, а ночью уеду.
Как только стало светать, мне жена посоветовала залезть в большой гардероб и там просидеть до ночи. Так я и сделал. До 3-х часов дня все было спокойно. Вдруг в 3 часа дня на квартиру приезжает второй секретарь Горкома т. Данилюк. Сидя в гардеробе, я слышу мужской голос: «Скажите, где сейчас Иван Семенович?» – обращаясь к жене. Жена дрожащим голосом говорит: «Я не знаю, где он». – «Не может быть, чтобы Вы не знали, где он. Вы меня не бойтесь. Я спрашиваю потому, что из ЦК КПСС звонили и обязали меня, чтобы я ему обеспечил выезд в Москву». Жена опять твердо заявила, что она не знает, где я.
Какое мое было состояние в то время, для каждого будет понятно. После ухода Данилюка жена мне шепотом сказала, что это был секретарь Горкома Данилюк.
Я Данилюка давно знал как члена партии с 1918 года и активного участника Гражданской войны. Я к нему относился с доверием. После этого подумал: «Может быть, это по моему заявлению на имя т. Сталина меня вызывают в Москву?»
Я решил, как только наступит ночь, уеду из Новочеркасска. Жена тоже мне советовала уезжать немедленно.
Вечером, часов в 7–8, опять приехал Данилюк. Я сидел все в гардеробе. Слышу его разговор с женой. Он ей говорит: «Звонят из Москвы из ЦК партии каждый час и требуют от меня, чтобы я Ивана Семеновича разыскал и направил в Москву, я вижу, что Вы мне не доверяете. Я Вас заверяю, что о моей встрече с Иваном Семеновичем никто знать не будет. Меня из Москвы об этом предупредили. Если он мне верит, пусть придет в Горком часов в 11–12 и постучит мне в окно с черного хода с сада. Я его буду ждать в Горкоме. Если же он мне не доверяет, то пусть едет в Москву. Я еще раз заявляю, что о встрече никто знать не будет».
Жена опять ему сказала, что ничего не знает, где я, поэтому ничего мне передать не может. Данилюк ушел. Настала ночь. Я подумал и принял решение идти к Данилюку. Делая анализ сейчас, можно сказать, что идти к Данилюку мне не нужно было. Я зашел в кабинет к Данилюку. Он поздоровался со мной и был рад моему приходу. В этот момент зазвонил телефон. Он взял трубку и стал разговаривать. Когда Данилюк сказал: «Он сидит у меня», я решил, что Данилюк подлец и предал меня. Потом он мне говорит: «Возьми трубку, с тобой будут говорить из ЦК». Я был в таком нервном состоянии, что взял машинально трубку и услышал одно слово «т. Погорелов». Я по телефону выругался крепким мужским словом и стал говорить: «Да, я Погорелов, я Вас, сволочей, не боюсь теперь, о Ваших делах сообщил т. Сталину. Можете меня арестовать, я из Горкома никуда не собираюсь бежать. Приезжайте, я Вас жду». И после этого положил трубку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
