— Позор нам! Убегать после того, что они наговорили? Стыдись, стыдись! Если прежде они обзывали нас трусами, то как назовут теперь?
— Мертвецами, дурень! — Вне себя от ярости, Валерий не был склонен миндальничать, принц уж там или не принц. Крепко ухватив рукой чужие поводья, он увлек Гавейнова скакуна в стремительный галоп бок о бок со своим. — Стыдиться должно тебе, принц! Ты знал, что королю нужно от этого посольства. Если нам удастся уйти живыми, что весьма сомнительно, посмотрим, что скажет тебе Артур!
Своенравный упрямец Гавейн, нимало не раскаиваясь в содеянном, собрался было огрызнуться, но в этот миг отряд подскакал к реке и растянулся в линию, готовясь к переправе. Будь у них время, они бы успели перебраться вброд, но тут вдали показалась погоня, и бриттам оставалось лишь принять бой. Валерий, охваченный отчаянием и яростью, поворотил коня и отдал приказ нападать.
Обе стороны кипели бешенством; схватка была короткая, свирепая и крайне кровопролитная. Сражение не прерывалось ни на миг и закончилось лишь тогда, когда половина посольского отряда и куда большее число преследователей оказались перебиты. Римляне отъехали к опушке рощицы для минутной передышки, похоже, посовещались, и наконец двое из них развернулись и поскакали на восток.
Валерий, не получивший и царапины, но измученный и в буквальном смысле запятнанный чужой кровью, поглядел им вслед. А затем мрачно бросил:
— Поехали за подкреплением. Ладно. Мы тут бессильны. Уходим. Сейчас же. Приведите разбежавшихся коней и подберите вон того. Он еще жив. Остальных придется бросить.
На сей раз никто возражать не стал. Бритты поворотили коней и ускакали. Римляне не пытались задержать их, не последовало и обмена колкостями. Гавейн настоял-таки на своем и подтвердил то, что в подтверждениях не нуждалось. И обе стороны знали, что произойдет теперь.
Глава 4
Мордред сидел у окна королевского рабочего кабинета в Камелоте. То и дело налетал теплый ветерок и, напоенный благоуханием сада, окатывал его волнами душистой свежести. Яблоневая кипень уже осыпалась, зато вишни стояли в цвету, утопая в густых зарослях колокольчиков и серебристых стрелок ириса. Воздух полнился гудением пчел и птичьими трелями, а в городе названивали колокола, созывая народ к христианскому богослужению.
Королевские секретари уже разошлись, он был один. Мордред посидел еще немного, размышляя над делами, которые сегодня еще предстояло закончить, но мало-помалу, разнежившись в благоуханном тепле, погрузился в грезы. Ведь, казалось бы, совсем недавно он прозябал на островах, живя той же жизнью, что в детстве, с горечью думая, что потерял все на свете за одну-единственную ночь, когда братья-оркнейцы поставили на кон все — и за себя, и за своих друзей — в той безумной, жестокой попытке покончить с Бедуиром. А еще предвкушал летние труды: надо собрать урожай, насушить рыбы, нарезать торфа, заново отстроить стены и починить кровлю в преддверии суровой оркнейской зимы. А теперь?
Рука его, лежащая на столе, коснулась королевской печати. Мордред улыбнулся.
Внимание его привлекло легкое движение за окном. В саду прогуливалась королева Гвиневера. Ее платье мягких серо-голубых тонов переливалось и мерцало при каждом движении. Вокруг нее носились две маленькие серебристо-белые левретки. Время от времени королева кидала им золоченый мячик, песики бросались за ним, с тявканьем оспаривая друг у друга добычу, и наконец победитель приносил мяч назад и клал у ее ног. Чуть позади шли две ее дамы, обе молоды и хороши собой, одна — в лимонно-желтом, вторая — в синем. Гвиневера, по-прежнему прелестная и прелестью своей защищенная, не принадлежала к тем, кто тщится оттенить собственную красоту, окружая себя дурнушками. Трое пленительных созданий в сопровождении очаровательных собачек грациозно скользили через сад, красотой затмевая цветы благоуханного мая.
По крайней мере, так казалось Мордреду, а уж поэтом он отродясь не был. Он не сводил глаз с королевы, а рука его вновь, на сей раз бессознательно, потянулась к королевской печати с драконом. И снова принц погрузился в мечты, но теперь уже грезил он не об островах.
Шум, назойливый и не оставляющий места сомнениям, резко вернул его на грешную землю: прискакал гонец от короля. Дворецкий распахнул дверь в покои, дабы возвестить о прибытии посланца, но не успел он договорить, как тот уже ворвался в комнату и преклонил колена у ног регента.
Мордреду хватило одного взгляда, чтобы понять: прибыли вести из Бретани, причем недобрые. Он откинулся в огромном кресле и спокойно проговорил:
— Не торопись, соберись с духом. Скажи одно: с королем все в порядке?
— Да, милорд, благодарение Господу! Однако вести и без того прескверные.
Гонец взялся за суму, и Мордред тотчас же протянул руку.
— Ты привез письма? Тогда, пока я читаю, отдышись и выпей вина.
Ничего не упускающий дворецкий вошел без зова, неся вино, и пока гонец благодарно утолял жажду, Мордред сломал печать единственного привезенного послания и прочел его.
Вести оказались и впрямь недобрые, но, памятуя о последней беседе с королем, отнюдь не трагические. В который раз, подумал Мордред, злые силы, призванные Моргаузой, дают о себе знать. Или, рассуждая практически, оркнейская необузданность снова накликала беду. Но может статься, несчастье еще можно предотвратить; остается надеяться, что Гавейн всего лишь ускорил и без того неизбежную развязку.
В письме короля, надиктованном в спешке, содержались лишь сухие сведения о злополучном посольстве и последующей стычке. Отвечая на расспросы Мордреда, гонец сообщил недостающие подробности. Поведал о вспыхнувшей перепалке между Гавейном и молодым римлянином, об убийстве, о бегстве посольства и вооруженной стычке на речном берегу. Рассказ гонца лишь подтвердил то, что следовало из Артурова послания: все надежды на замирение, хотя бы временное, пошли прахом. Возможно, что Хоэль сможет-таки взять на себя ведение военных действий, но если нет, то Артур поведет в бой воинство Хоэля вместе с теми силами, что явились вместе с ним из Британии. Бедуира снова вызвали из Бенойка. Артур уже отослал гонцов к Урбгену, к Маэлгону Гвинеддскому, к Тидвалю и королю Элмета. Мордреду вменялось в обязанность выслать воинство под командованием Кея — столь многочисленное, сколько сможет. А затем ему настоятельно советовали назначить встречу с Кердиком, дабы известить саксонского вождя о положении дел. Письмо заканчивалось на краткой, настойчивой ноте:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
