Почему-то стало понятно — человек победил смерть! Прошёл все ступени посвящения... Да! Именно посвящения в круг сильнейших колдунов тех, давно ушедших, занесённых песком времён.
Точно в подтверждение догадки, воспроизведение ускорилось, перепрыгнув на следующих, входящих в коридор. Мужчины и женщины, светлокожие и смуглые, испуганные и полные решимости, спускались по лестнице. Погибали сотни, выживали единицы. Последних встречали как равных.
Словно чувствуя, что однообразный сюжет начинает наскучивать, разворачивающиеся видения немного изменились.
... Дальнего коридора уже нет, над местом, где, как по команде падали люди, построен обычный мостик. По нему идут двое. Один — жирный, неопрятный лысый толстяк, руки которого увешаны золотыми цацками в виде браслетов и перстней, на боку у него подобие пастушьей сумки, увесистой даже на вид. Другой — стройный, худощавый, в смахивающей на латы кожаной одежде. Оба несут зажжённые факелы и небольшие корзины, в которых лежат драгоценные камни. Проходят в комнатку, оставляют ношу в центре.
Сверху доносятся крики, истошные вопли, рычание. Похоже, идёт бой. Человек в коже нервничает, что-то говорит толстому. Тот кивает.
Худощавый стремглав несётся по коридору к выходу, а лысый, тяжело отдуваясь, воровато осматривается, долго вслушивается в резню сверху, кивая каким-то своим мыслям и принимается ковыряться в пустой чаше. После, с огромным усилием, поднимает небольшую, неожиданно толстую плитку пола у правой стены, под которой стоит сундучок из чёрного дерева. В нём — золотые, некрупные слитки, немного разноцветных камней.
Толстяк, ничего не достав и не положив, а только удостоверившись, что всё на месте, с облегчением опускает крышку тайника. Поднимается, подходит к стене, извлекая из сумки небольшой, продолговатый серый камень, похожий на известняк. Вставляет его в свежевырубленную, почти идеально подходящую по размеру, нишу. Амулет даже вблизи становится практически незаметен, сливаясь со стеной. Потом ещё один. И ещё... Всего шесть штук.
Уже стоя в коридоре, протягивает дрожащую руку с зажатым в ней камнем к последней нише и, не обращая внимания на сковывающий страх, старается вставить амулет как можно аккуратнее. Камень становится на место с первого раза.
Рука отдёргивается, а её владелец выглядит лет на десять старше... Его это не беспокоит. Он криво ухмыляется, глядя вверх и угрожает пальцем неизвестно кому...
Стало быть, из полосы препятствий сделали хранилище, используя имеющиеся ловушки и добавив новую... Умно. А все думают, что гробница. Привыкли — раз Египет, значит — мумии, сокровища на всех углах и могильники гектарами. Потому и стены никто украшать не стал. Зачем? Помещение почти производственное, да и подсказки, судя по количеству погибших, явно были запрещены. А Лана с демоном целые теории про сквозняки с излишней вентиляцией придумали. Проще всё оказалось.
...Коридор залит кровью. Двое дюжих, полностью обнажённых и почти по макушки покрытых красным, липким мужиков режут здесь скот. Много, вдумчиво, не забывая вытаскивать мёртвые туши коз, телят наружу. Мостик, по которому ходил толстый, заменили на новый, более прочный...
Коридор пуст, лишь время от времени мелькают человекоподобные тени. Похоже на перемотку.
...Теперь режут людей. Измученных, в железных ошейниках, вялых, точно под воздействием дурмана. Убийцы злые. Им не нравится выносить трупы наверх. Спорят, ругаются. К ним спускается человек. Холёный, высокомерный, губы в нитку. За ним слуги несут связанную женщину. Возраст не разобрать, однако, тело ещё не старое.
Проходят мимо палачей. Останавливаются у самой границы комнаты. Не входя, бросают внутрь свою живую ношу.
Связанная умирает в полёте. Человек довольно улыбается, слуги крюком на верёвке цепляют теперь уже покойную и вытаскивают.
Вспышка огня в примитивной масляной лампе, высоко поднятой над головой хозяина, высвечивает коробки и ящики, во множестве составленные у противоположной стены...
Защиту, значит, заправляют трупами... Или нет? И место само показало ответ: амулеты ни при чём. Они хоть и сделаны для высасывания жизни, однако зона их действия строго ограничена конкретным помещением.
...Пол в крови, воняет мертвечиной. Коридор почти до потолка заполнен телами, рядом с которыми стоит окровавленный чурбак. От него наружу тянется верёвка из разноцветных волос. Не новая, местами распушившаяся, одним своим видом вызывающая устойчивые ассоциации с раздавленной гадюкой.
Ради интереса Иванов поднялся по ступеням, инстинктивно выискивая менее бурые места и оказался в новом, широком помещении с низким потолком, покрытым непонятными письменами, грубо обтёсанным алтарём, незаметно придавливающим второй конец верёвки и крайне удачно маскирующий спуск под землю.
У алтаря крепкий, седой мужчина пафосно говорит на непонятном языке, совершая при этом плавные пассы руками в воздухе.
Взгляд невольно переместился в ту же сторону, куда смотрел неизвестный колдун.
Разом затошнило от брезгливости: к стене цепями было приковано человеческое тело с неумело пришитой к ней головой крокодила. С каждым словом заклинания оно неуправляемо дёргалось.
Некромант...
Через минуту от трупа донеслась дикая, ни с чем не сравнимая вонь, разложение началось прямо на глазах. Седой досадливо, по-простецки, хекнул, презрительно скривился и заорал. Тотчас в помещение вбежало двое чернокожих людей, угодливо склонившихся ещё на входе и не смевших поднять головы...
От такого зрелища парня передёрнуло.
...Потом в подземелье были новые люди; пустая, без ящиков, камера с работающей ловушкой, боль, страсти, вековая тьма, глухой рокот землетрясения, заваливший единственный проход.
Под конец Сергея словно вынесло на поверхность, в еле заметные развалины, где он нос к носу столкнулся с пыльным, усталым солдатом-европейцем в форме времён наполеоновских войн. Пока соображал — мимо прогудели танки с крестами на бронированных боках. Запахло солярой...
С уважением к столь богатой истории Иванов приложил вторую руку на край ямки к, казалось бы, мёртвому камню, но дальше смотреть не захотел — не каждый выдержит вбирать в себя боль и смерть, тысячелетиями происходящих по человеческой прихоти.
Но коридор не успокаивался. Словно чувствуя, что их встреча первая и последняя, он начал забрасывать, почти топить парня во всём, что видел, что знал, что замечал. Он словно делился пропитавшей его Силой, искренне, по-доброму.
Иванов сначала противился, пытался сопротивляться... и проиграл.
Образы, хлынувшие в него, оказались настолько яркими, сочными, пропитанные реальностью, что завораживали. Рассказав свою историю, камень перешёл к «расширенной версии».
***
Оказывается, здесь с незапамятных времён находилось некое подобие тайного храма или школы колдунов. Почему именно здесь? Вдали от всего? Как раз именно поэтому. В дни основания специально выбирали наиболее удалённые по тем меркам места.
Обучение шло так себе — с серединки на половинку. Несколько стариков, собравшихся для передачи знаний, быстро коммерционализировали своё дело и вместо серьёзного, вдумчивого обучения показывали богатеньким неофитам простенькие, ненужные заклинания да несложные травяные отвары.
Наставники поумирали, учить стало некому, простенькие, сараеобразные строения разрушились...
А потом пришёл некто сильный, носатый, с характерным ассирийским лицом и крашеной хной длинной, курчавой бородой. Походил, попинал сандалией ломкие, сухие палки из бывшей крыши, огляделся по-хозяйски — да и восстановил бывшее учебное заведение.
