Не сдержавшись, погладил электричество. Оно откликнулось, судорожно бросившись к ладони и тут же упёрлось в стены своей рукотворной тюрьмы. Не со зла бросилось, скорее, как изголодавшаяся по доброте кошка бросается к понравившемуся человеку на руки.
На секунду бывшего инспектора обуяло желание выпустить на волю эту субстанцию, загнанную людьми в бездушное рабство, однако представив, насколько сильно может его укусить — пресёк порыв, резко отдёрнув руку.
Не желая возвращаться обратно сквозь камень, Сергей решил действовать более традиционным способом и ловко полез вниз, задорно, не хуже Ланы, съехав по лестнице прямо к собственным ногам.
Постоял, глядя на самого себя, замершего в падении. Ну и нелепая же у него рожа! Глаза что твои блюдца, рот искривлённо распахнут, ноздри раздуты, точно добычу вынюхивают. А одежонка со стороны выглядит ещё нелепее, чем можно было представить. Редчайшее безвкусие.
Перевёл взгляд на себя нового. То же самое, только от первого лица. Внешне — никаких изменений. Зато появилось ощущение, что он теперь может на свой выбор вести себя и как дух — перемещаться сквозь тела, и как вполне материальный — ходить, прыгать, ощущать предметы.
Кто из них более настоящий — вот так, сразу, сложно сказать. Наверное, тот — первый, падающий. Тогда кто он сейчас? Душа? Призрак? Астральный образ? Последнее ближе. В обычном мире без спецсредств в небесах не парят и Силу не разглядывают.
Получается, не зря теософы ещё с Платоновых времён про всякие ментальные да астральные планы болтают. Надо будет потом подробнее про это почитать.
Потрогал собственное тело — тёплое, живое. Дотронулся до Ланы — тоже вроде бы не мёртвая. Поспешил вверх по коридору, к Антону. Обогнул Александроса, Фрола Карповича, перепрыгнул пустую яму, камни, вбежал в камеру.
Швец уже не лежал. Его как раз поднимали двое триариев с сосредоточенными лицами. Один глаз друга был закрыт, второй щурился, словно пытался понять, где он находится. Не врали железнолобые — не сгинул Тоха.
Обрадовавшись, Иванов окинул помещение взглядом: небольшое, в центре — выдолблена ямка прямо в полу. В стенах — несколько ниш. В нишах булыжники, и каждый светится, однако между собой они уже никак не связаны. Ни драгоценностей, ни саркофагов, ни традиционных египетских рисунков. Пустое, пыльное помещение, очень похожее на заброшенную заводскую кладовку.
Обошёл по периметру, внимательно всматриваясь во все щели. Да нет, ничего. Плохие ощущения в разы слабее, чем в коридоре.
Подошёл к ямке, присел, прикоснулся ладонью к её прохладному, сухому краю. Повертел по сторонам головой. Нет, никого... и кто-то есть. Невидимый, не злой — ждущий.
Словно в ответ на чью-то невысказанную просьбу, не до конца понимая, зачем он это делает, Сергей создал сгусток Силы и бережно положил его на дно этого непонятного углубления.
— Да что же тут такое было?..
И вдруг это место открылось. Просто так, само собой, делясь наболевшим, увлекая за собой...
***
...Ночь, дрожащий свет факела, трое мужчин. Все худые, невысокие, босые. На лицах — клочковатые бороды, головы прикрыты странными, заломленными назад колпаками. Одеты в нечто, напоминающее обёрнутые вокруг туловища простыни. Один в годах, двое — совсем старики. Стоят с факелом в центре почти скрытого в темноте зала, перед люком в полу. Царит молчание, слышно лишь потрескивание огня.
Мужчина помоложе кивнул. Старики вздохнули, обменялись взглядами, по очереди похлопали его по плечу. Затем, оставив мужчине факел, развернулись и медленно, шаркая подошвами по каменному полу, поковыляли прочь, в темноту.
Тот долго, задумчиво смотрел вслед старикам и нельзя было понять, какие мысли витали в его голове.
А затем оставшийся в одиночестве человек решительно полез в люк, оказываясь в уже знакомом коридоре, который был почище, чем сейчас, поцелее, с нормальной, выдолбленной в породе лестницей.
Спустился. Сделал три шага и упал...
Точь-в-точь, как и он...
Сергей непроизвольно вздрогнул. Демонстрируемая ему картина падения неизвестного один в один копировала случившееся с ним.
...Несколько старцев, в том числе и двое виденных ранее, стоят полукругом, смотрят на застывший, со скрюченными пальцами, труп мужчины. Того самого, смело шагнувшего вниз. У одного из живых слёзы...
Не давая опомниться, стены коридора продолжали изливать поток прошлого на первого, если не единственного, благодарного слушателя.
...Другие люди, другие одежды.
Снова одинокий человек идёт в тот же самый проём, теперь украшенный незатейливой резьбой по краям. Падает, пару секунд лежит, потом встаёт, улыбаясь. Идёт дальше, к ловушке в полу... только это никакая не ловушка. Это змеиное гнездо, неестественно крупное. Холоднокровные гады при его приближении приходят в движение, начинают бросаться на стенки углубления, ловко выбираясь наружу и перекрывая проход. Много шипения, гипнотически притягательных, извивающихся тел. Пахнет смертью.
Новый посетитель коридора, не останавливаясь, без всякой подготовки разворачивает в ладонях нечто, больше всего похожее на помесь гигантского веника и лисьего хвоста. Пара взмахов — и все гады снова в своём узилище. Все живые, хоть и недовольные, однако не смеющие повторять свои агрессивные попытки не пустить человека.
Как интересно... Получается, это испытания? Или что-то типа дипломного проекта у колдунов? Мощно... Но как он это сделал? Явно ведь специально никого не убил.
Захотелось попробовать самому. Взгляд почти сразу зацепился за непонятного, безобидного паучка, ползущего почти под потолком. Лисий хвост вырос в руке сам собой — пушистый, увесистый, готовый, по желанию владельца, вычистить всё что угодно.
— Без крови, нежненько, — негромко попросил Сергей, взмахивая импровизированной метёлкой.
Казалось, Сила в ответ лишь равнодушно пожала плечами, соглашаясь с ним: «Без крови — значит без крови. Как скажешь».
Паучок упал на пол и стремительно поспешил скрыться в ближайшей щели.
...Мужчина вошёл в небольшую, четыре на четыре шага, без особых украшений, комнату, посередине которой имелось небольшое углубление, напоминающее чашу.
Там его уже ждали люди, спустившиеся сюда по другому коридору. Тому, что сейчас напрочь завален.
Они стоят вдоль стен, позволяя испытуемому стать у края чаши. Начинают хлопать в ладоши. Поначалу еле слышно, однако с каждым ударом звук, отражающийся от стен, нарастает, и под конец становится громким, точно рёв водопада. От такого шума у здорового человека должна лопнуть голова, однако мужчина, стоящий в самом центре, счастлив.
Он стоит, раскинув руки, словно мечтает раствориться в этой буре децибелов.
А потом собравшиеся резко замолчали и в неожиданной, гнетущей тишине мелькнули лезвия ножей. Началось невероятное: строго соблюдая очерёдность — слева направо, они принялись убивать человека, которому только что аплодировали. Каждый подходил, наотмашь бил сначала стоявшего, а потом и упавшего мужчину, не особо целясь, после возвращался обратно, на своё место.
В чашу полилась кровь. Раненый хрипел, по телу пробегали волны Силы, руки судорожно прикладывали такой знакомый сгусток к ранам. Однако не помогало. Мужчина умирал.
Собравшиеся, не особо выделяя слова, затянули нечто совсем уж унылое.
Хрип... Конвульсия... Скребущие по камню ногти...
Невероятно, но раненый продолжал жить! Наперекор всему! Он тяжело, на пределе сил пытался подняться, тонко свистя пробитой в нескольких местах грудью.
Пузырящаяся пена на губах... Неукротимый, пронзительный взгляд... Гримаса презрения ко всему на свете... Сила полностью окутала тело, своим полупрозрачным свечением не давая уйти остаткам жизни...
