- А когда удержать меня подальше от Москвы все же не получилось, ты взялся за дело сам. Устроил мне праздничную прогулку, лишь бы не дать заниматься делом... - понял Власов.
Эберлинг молча улыбнулся.
- И никаких денег у тебя тоже не крали? - продолжал допытываться Фридрих.
- Разумеется. Надо же было тебя отвлечь после разговора с Мюллером и задержать еще на час... Я просто выкинул в урну пустой бумажник. Надеюсь, ты не переживаешь за того серпуховского алкоголика? Выпустят его, никуда не денутся. Улики только косвенные, продержат 72 часа и выпустят...
- И где теперь мемуары Зайн-Витгенштайна? - вернулся к более важной теме Власов.
- Где-то в секретных архивах РСХА. Переправлены в Дойчлянд прямо из Бурга. Разумеется, тот экземпляр, что хранился у Фрау. Варианты, как добыть оригинал, хранящийся у князя, прорабатывались - об этой Галле тогда не знали, иначе все, естественно, было бы очень просто - но Зайн-Витгенштайн умер прежде, чем было принято какое-то решение. Обыск в его доме, как ты знаешь, ничего не дал - ну кто бы сомневался, что он не хранил рукопись дома.
- Мюллер не информировал меня обо всей этой истории, - мрачно произнес Фридрих.
- Считал, что она не имеет отношения к делу Вебера, - пожал плечами Эберлинг. - Гельман уж точно не годился на роль убийцы имперского резидента, не тот калибр. Ну, конечно, если бы ты сообщил Мюллеру предложение Гельмана о покупке досье, наш шеф бы объяснил, что в этом нет нужды... Однако свою роль вся эта история сыграла. Будь я в Москве, когда подлинность бобковского компромата была подтверждена, я бы, вероятно, успел убрать Кокорева. Впрочем, в этом случае Вебер, скорее всего, просто не сказал бы мне об этом до окончания своей проверки - раз уж он уже что-то заподозрил... В общем, едва разобравшись с Гельманом - и не доделав другие дела, связанные с лихачевским салоном - я получил от Вебера электронное письмо. В котором он писал, что раскрыл мой обман, называл имя и фамилию программиста, сообщал, что уже допросил его и теперь срочно ждет меня для объяснений. Честно говоря, я поверил. Хотя и с самого начала принял меры, чтобы Кокорева не нашли. Наше с ним соглашение предусматривало, что на время работы я снимаю ему новую квартиру и он живет там безвылазно, ни с кем не общаясь ни лично, ни в Сети. Но раз Вебер выяснил его имя, я не мог исключать, что ему удалось и остальное... Хотя оказалось, что как раз в этом Вебер блефовал. Как выяснилось в дальнейшей нашей с ним беседе, найти Кокорева ему не удалось. Но вообще он сделал то, чего я от него не ждал. Получив заключение экспертов, он и не принял его на веру, и не стал перепроверять по косвенным источникам, что заняло бы много времени. Вместо этого он встретился с Бобковым напрямую, лично, и выложил ему все открытым текстом. Согласись - неординарный ход.
- Да, нетривиально. Особенно учитывая отношение Бобкова к дойчам.
- Тем не менее, у Бобкова хватило ума понять, что в данной ситуации Вебер ему не враг. И вместо того, чтобы принимать позу оскорбленной гордости, генерал привел вполне убедительные доказательства, что мои "записи" - деза. К сожалению, я о существовании этих доказательств не знал. Но это была даже не главная моя промашка. Главная заключалась в том, что специалистов такого уровня, как Кокорев, очень мало, и в профессиональной среде они хорошо известны. Поэтому, когда Вебер начал искать, кто мог сотворить столь качественную фальшивку, он с легкостью обнаружил подходящую кандидатуру, общаясь с публикой на "хакерских" плацах. Как ты знаешь, Вебер и сам был хорошим рехнерспециалистом и потому легко сошел там за своего...
"Так вот, значит, зачем ему понадобилось подключение через обычного анлифера!" - понял Власов. Вебер опасался, что среди "хакеров" имеются знающие, кому на самом деле принадлежат адреса, выдаваемые берехом в посольстве. Шансов на это, конечно, было немного, но в таких делах всегда лучше перестраховаться.
- В общем, он выяснил, что имеется подходящий человек, который некоторое время назад вдруг пропал из Сети, напоследок сообщив что-то туманное о полученной им срочной работе, - продолжал Эберлинг. - Далее Вебер раскопал все, что было можно, об этом человеке, выяснил, что тот одновременно с пропаданием из Сети съехал с прежней квартиры неведомо куда... но главное - узнал его подноготную. И понял, что с кем-с кем, а с Кокоревым демократы не стали бы иметь дела ни при каких условиях. А значит, все, что я ему сообщил - ложь. Он, правда, не знал, что за всем этим скрывается, но, начав копать дальше, мог поставить под угрозу всю операцию. Да и, сам понимаешь, тот факт, что я без санкции начальства повел грязную игру против одного из руководителей, что ни говори, союзной спецслужбы - уже грубое нарушение, независимо от того, что за ним стоит. Немедленный отзыв в Берлин был бы самым малым из последствий, вздумай Вебер об этом доложить...
- И ты помчался в Москву. Как я понимаю, не на самолете и не на поезде.
- Да, на попутной машине.
- Водитель остался жив? - усмехнулся Власов.
- Да, и я неплохо заплатил ему, - Эберлинг сделал вид, что не заметил иронии. - Включая оплату двух штрафов за превышение скорости. Был, конечно, некоторый риск, что через эти штрафы можно выйти на водителя, а затем на меня. Но это меньший риск, чем оставить свои данные в базе железнодорожной или авиакассы. А на автобане Москва-Петербург скорость превышают часто, уж больно хорошая дорога...
- И у тебя был с собой штрик.
- Да. Бургский гостинец для Кокорева. Можно было, конечно, обеспечить ему передоз и более традиционными веществами, но я собирался заодно допросить его напоследок на предмет возможных утечек информации.
- Откуда ты взял штрик?
- Ты удивишься, что можно достать через салон Рифеншталь. Нет, разумеется, сама Фрау этим не занимается. Но среди привечаемой ей богемной публики... Как я уже сказал, у меня остались недоделанные дела в Петербурге.
- Ладно, с этим позже. Что было дальше?
- Пока я ехал, все обдумывал, какой же вариант избрать: настаивать на каком-нибудь невинном объяснении, типа того, что я сам стал жертвой провокации, направленной, вероятно, разом и против Бобкова, и против либералов - или же открыть карты и убеждать Вебера присоединиться ко мне. Оба варианта мне не нравились. Интуиция говорила, что Вебер не поверит мне в первом случае и не согласится во втором. Но в конечном счете вышло так, что он сам избавил меня от необходимости выбирать. Он не стал встречать меня с пистолетом, - Эберлинг с усмешкой кивнул на "стечкин", все еще глядящий в его сторону, - напротив, был вполне любезен - в той мере, в какой бывал любезен обычно; ты знаешь, бурные дружеские чувстав не были ему свойственны, хотя мы всегда были в хороших отношениях. Он, правда, выразил удивление, как быстро я прибыл в Москву - ведь, насколько он знает, авиарейс будет только вечером, и ни один поезд из Петербурга в это время тоже не прибывает... А бросив этот намек, спокойно спросил, что я буду пить. Мы с ним нередко при встречах выпивали стаканчик-другой - в меру, разумеется, и, пожалуйста, избавь меня от лекций о служебном долге и разрушительном влиянии даже минимальных доз алкоголя на мозг. Так что вопрос был вполне обычный, в явном расчете на обычную же реакцию. Но здесь Вебер переиграл. Ибо повод для нашей встречи обычным не был, и я уверен, что Вебер предпочел бы сначала получить от меня все объяснения, а уж потом переходить к более приятной части. Если он так не сделал, вывод напрашивался один.
- Он что-то подмешал в вино.
- Конечно. Я не знал, что именно - какой-нибудь "наркотик правды", или же препарат, который позволил бы доставить меня в Райх в полубессознательном состоянии. Так или иначе, я не мог рисковать. Пришлось нанести ответный удар. Задача была не из легких - незаметно подсыпать ему в стакан штрик, для начала небольшую, несмертельную дозу. Но мне это удалось. Я отвлек его звонком на телефон точки А с моего собственного нотицблока. Я предвидел, что мне может такое понадобиться, так что машина была настроена на модемный звонок в определенный момент... Штрик - не лучшее средство для допроса, но на альтернативы не было времени. Ну а дальше тривиально: сделать вид, что отпил, дождаться, пока он сделает глоток, поперхнуться, закашляться и опрокинуть свой стакан, чтобы не пить свою порцию. Шито белыми нитками, конечно, но мне нужно было выиграть буквально минуту. Штрик действует очень быстро. Ну и, соответственно, роли поменялись. Допрашивающим оказался я. А после, сам понимаешь, у меня не осталось другого выхода, кроме как вручить Веберу шприц со смертельной дозой штрика и приказать уколоться. Конечно, на верную смерть обычно не идет даже подштрикованный. Я сказал ему, что это противоядие.
- Зачем ты забрал его рехнер?
- Видишь ли, - Эберлинг чуть ли не впервые за время своего рассказа продемонстрировал смущение, - тут странность. Конечно, я велел Веберу сказать мне пароль к его нотицблоку, и он это сделал. Мне нужно было уничтожить любой компромат на меня, а кроме того, я собирался использовать этот рехнер для записи звонка в полицию. Накопитель с кокоревской программой был у меня с собой. Я мог бы сходить и за своим нотицблоком, но из предосторожности оставил свой автомобиль достаточно далеко от точки А... Так вот, программа поставилась на рехнер Вебера без проблем. Но, просматривая информацию на его плате, я обнаружил, что многие каталоги закрыты индивидуальными паролями. И, когда я спросил у Вебера эти пароли, он сказал, что не знает. Когда потребовал снять их - сказал, что не может. Выглядело так, словно он надо мной издевается, хотя, разумеется, под штриком это невозможно. Я даже спросил у него, пользовался ли его нотицблоком кто-то еще. Он, конечно, сказал, что нет. В общем, я так и не добился толку.
