Доковыляв до аппарата, Хоб снял трубку.
– Хоб, старичок, это ты? – послышался голос Найджела.
– Да, я.
– Мы с Жан-Клодом собирались встретить тебя, да не знали, во сколько ты прилетаешь. И рейса тоже, если вдуматься. Забыли записать, старичок. Хочешь, встретимся? Могу подскочить в два счета.
– Не сейчас, – ответил Хоб. – Давай за завтраком в «Драгстор» на Сен-Жермен в девять часов. Приводи Жан-Клода.
– Заметано, старичок. Все прошло гладко?
– Не совсем. Расскажу, когда свидимся. Спокойной ночи, Найджел.
Повесив трубку, Хоб лег, пытаясь решить, следует ли вставать, чтобы почистить зубы, для чего необходимо распаковать чемодан. Он все еще ломал над этим голову тридцать секунд спустя, уже погрузившись в сон, так что первым делом осуществил желаемое утром, когда проснулся.
Глава 38
Назавтра с утра Хоб сидел в «Драгстор», расположенном на втором этаже ресторана на Сен-Жермен, в толпе модно одетых людей, по большей части американцев, японцев и немцев, хотя изредка ради местного колорита попадались и французы. На тарелке рядом с ним лежал недоеденный круассан. Хоб как раз налил себе из высокого белого кофейника вторую чашку кофе с молоком, когда по узкой спиральной лесенке взбежал Найджел, за которым по пятам следовал Жан-Клод. Оба втиснулись в кабинку.
– Ты какой-то утомленный, – заметил Найджел. – Что стряслось?
Хоб рассказал о прилете в де Голль, о поездке в Париж с Халилом и Али, об ограблении и последующей встрече с Максом.
– Так я и знал! – воскликнул Найджел, когда Хоб подвел черту. – Так и знал, что этот скользкий ублюдок что-нибудь припасет под занавес!
– Если знал, почему же не сказал мне?
– К тому времени, когда я все разложил в голове по полочкам, ты уже был в воздухе. Черт, мы даже подумывали ограбить тебя сами, правда, Жан-Клод?
Жан-Клод кивнул.
– Подумывали или поделывали?
– Мы думали об этом, ради твоего же блага, но не сделали.
– Найджел, ты уверен? Потому что, если, случаем, это организовали вы с Жан-Клодом, теперь самое время признаться.
Найджел прижал обе руки к своей обширной груди.
– Хоб, я этого не делал. Ясно же, что этот трюк провернул Макс.
– А я в этом сомневаюсь.
– Если не он, то кто же?
– Это я и надеюсь выяснить.
– В толк не возьму, чего ты так беспокоишься. Неужто ты не сыт этим типом по горло?
– Все просто, – растолковал Хоб, – я не получу платы, пока Макс не получит деньги за марафет, который заставил меня протащить контрабандой. Найджел, я делаю это ради фазенды.
Найджел разумел священность данной концепции. Сам он фазенду утратил. Очевидно, ничего другого не остается. Но с чего начать?
– По-моему, – предложил Хоб, – первым делом вы с Жан-Клодом должны расспросить своих друзей и информаторов, не знает ли кто чего. Мне как-то не с руки блуждать по Парижу, разыскивая человека с приметами Халила.
Но на самом деле именно этим Хоб и занялся. Как только все трое покончили с завтраком, Хоб описал Халила и Али и дал Найджелу пятьдесят долларов из денег Макса, чтобы тот поделился с Жан-Клодом. Затем Хоб на метро доехал до Бельвиль. Нелепо, но ничего другого ему в голову не пришло.
Само собой разумеется, никакого проку это не дало. Половина населения Бельвиль походила на Халила, а вторая на Али – конечно, не считая женщин, вероятно, похожих на жен этих типов. Зато Хоб получил славный таджин и первоклассный мятный чай.
Глава 39
Между тем сияющие дороги предначертания, невероятно походившие на конверсионные следы реактивных самолетов, вели в Париж. Мы можем закрыть глаза на все, кроме ведущих из Нью-Йорка, где плелась очередная нить паутины судьбы, крепко привязавшей Хоба к Максу. Судьба эта предстала в облике грузного пожилого мужчины суровой наружности, облаченного в клетчатую спортивную куртку и слаксы цвета хаки, сошедшего в аэропорту де Голля с борта самолета «Эр Франс», рейс 170, вылетевшего из аэропорта Кеннеди, что в Нью-Йорке.
Пройдя через таможенную и иммиграционную службы, Келли поймал такси. Уже садясь в машину, он заметил еще одного пассажира другого рейса, тоже садившегося в такси, – Генри, приходящего работника мистера Розена. Его Генри вроде бы не заметил, а вопить Келли не захотел.
В такси Келли назвал адрес отеля Макса. Такси Генри отъехало следом, и Келли не видел, куда тот направился. Ему пришло в голову, что надо бы сказать: «Притормозите и следуйте за тем такси», но в таком объеме Келли французским не владел. Он даже не догадывался, что его неразговорчивый, небритый, смуглый шофер – израильтянин, бывший огранщик алмазов из Тель-Авива, говорящий по-английски лучше самого Келли. Но таковы уж превратности времени, места и сюжета.
Глава 40
В самолете Генри Смита окружала развеселая компания, целых 137 человек пассажиров Мемориального спецрейса в честь парижского джаза Луиса Армстронга и ночных клубов. Курьезно, что он попал на подобный рейс, потому что Генри вообще не принадлежал к числу фанатов джаза. Рожденный и выросший в Вест-Индии под звяканье дебублдебопа и растафарийский [100] духовный рэп, он очень скоро – так же неожиданно для себя, как и для своей родни, – ощутил вкус к Равелю, Сати и прочим, населявшим сюрреалистический Париж его фантазий.
И вот сейчас он сидел, читая свой журнал «Черный израильтянин», пока со всех сторон от него болтали, напевали и даже приплясывали под звуки джаза. Кажется, он единственный на борту самолета не знал ничьего прозвища. Его это вполне устраивало. Он-то отправился в путешествие отнюдь не ради чепуховых увеселений. Его цель куда важнее, мало не покажется. Когда же сосед по креслу – крупный светло-коричневый мужчина в бежевом костюме с зелеными бархатными вставками и галстуке с желто-оранжевыми разводами – попытался затеять разговор, Генри приложил палец к поджатым губам. Это ничего не означало, но тот уставился на него, выпучив глаза, и обернулся к соседу, сидевшему с другой стороны.
Генри это вполне устроило. Больше всего в этом путешествии он нуждался в молчании и времени на раздумья. Он очень надеялся, что Халил получил его телеграмму и точно выполнил все инструкции. Братство отзывалось о Халиле крайне благоприятно, однако с этими арабами нельзя питать уверенность ни в чем.
Самолет приземлился в аэропорту Парижа в 7.10 утра. Генри сошел с двумя легкими дорожными сумками. Прошел таможню и иммиграционную службу без инцидентов и взял такси. Такое расточительство шло вразрез с его бережливой натурой, но ставка уж больно велика. Либо денег после будет по горло, либо вообще ничего не будет.
Когда машина въехала за кольцевую в Куленкуре и покатила через сердце города, вокруг замелькали виды Парижа. Проезжая по мосту Сен-Мишель, Генри впервые увидел Нотр-Дам. Вскоре после того такси остановилось на Левом берегу по названному Генри адресу: рю де Пантеон, 5-бис. Сердце Парижа, детка. Все на высшем уровне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
