Временное правительство препятствует всеобщему вооружению народа? противодействует немедленному взятию народом земли плюс контрреволюционная агитация Гучкова в армии? — так всесторонне усилим самочинные действия на местах к осуществлению свобод, смещению властей и контролю над производством! Проведём революцию — через провинцию!
А революция — вдруг совершенно неожиданно сама толкнулась в центре: сегодня — отставка Гучкова! Ошеломительное известие!! (И в самый же день отставки опубликовали в „Правде” охлаждающую резолюцию: предостеречь народ не сосредотачивать внимания на замене в министерстве одного лица другим, это беспринципная борьба парламентских клик, — и вдруг...) Главный столп Временного правительства — и так мгновенно пал!
А может — за ним слетит и всё правительство?? Так борьба этих дней уже себя оправдала! Сбили самого опасного, кто способен схватить власть и держать. А остальных — вышибем!
Гучков!? — никак не ожидал.
Но — именно, но именно, но именно этого и надо было ожидать! Кризис власти — не случайность! Временное правительство связано с англо-французским капиталом, а солдаты измучены войной, а грозный призрак бесхлебья и разрухи, капиталисты мечутся между отчаянием и мыслью о расстреле рабочих...
И в такой-то момент подлые софисты из вождей Совета изворачиваются оправдать коалицию?! А как участвовать в коалиции, надо же иметь расчёт: меньшинством? — значит быть там пешками. На равных? — ничего не выиграть. Большинством? — так вот и надо правительство свергать! Да, переход всей власти — к Советам!!
И пусть в этих Советах эсеро-меньшевики опозорятся — ещё лучше, покажут себя массам: всё им — ждать: конца войны — ждать, земли — ждать, и предательство с займом — позор! полная и безусловная измена социализму! интернационализму! классовой борьбе! На этом мы проведём перевыборы в Советах — вот лозунг! Систематическая борьба внутри Советов за торжество пролетарской линии! Именно сейчас, когда буржуазная власть зашаталась, — главный удар переносить на оппортунистов социализма! Что пишут их профессора, какая комическая аргументация: если мы порвём с союзниками, то у нас нарушится с ними торговля, которая нужна, чтобы расплатиться с их же долгами. Круглый идиотизм! А просто — ничего не платить финансовым бандитам — это им не приходит в голову?! И так они во всём. Вот Церетели на Четырёх Думах — ведь позорная речь, выбросил за борт все идеи марксизма и классовой борьбы, растерялся перед цензовой публикой, — какая такая „демократическая буржуазия”, „две части буржуазии”? какие между ними классовые различия? Значит, рабочие и крестьяне, ограничьтесь тем, что приемлемо для буржуазии, не берите заводов и земли? Нет, парламентский кретинизм их погубит, Церетели сдаёт Советы буржуазной политике. А диктатуру пролетариата и крестьянства назвал „отчаянной попыткой”? Да как же можно, оставаясь демократом, быть против диктатуры пролетариата и крестьянства? А Учредительное Собрание разве не будет диктатурой большинства? Как можно опасаться гражданской войны против ничтожного меньшинства? Церетели запутался окончательно. (Он и Чхеидзе представляют интересы зажиточных крестьян и части мелких хозяев.)
А в „Известиях” они и вовсе распоясались: Красная гвардия для них — угроза единству революционных сил, захват помещений — анархия, и докатились до такой формулы: „нарушение частных интересов приносит величайший вред делу свободы”! А? Ну, предатели социализма метят себя сами. (Красную гвардию будем крепить, но против регулярной армии она не вытянет, надо ослаблять армию.)
Отряхивая все сопротивления, Ленин всё крепче становился на обе ноги. Вот едут через Германию Аксельрод, Мартов, ещё 150 человек (теперь и все попрут, да опоздали), — теперь меньшевикам нечем крыть, придётся заткнуться.
Однако деньги поступают медленнее, чем ожидал. А нужны — край. Бешенеешь от задержки стокгольмских курьеров, пакетов, переводов.
Тут ещё этот сюрприз: английская разведка нащупала группу Парвуса. Но в неуклюжей военной телеграмме, прорвавшейся в прессу, написали: „секретное совещание русских евреев в Копенгагене”? — и получили круговую отповедь, по зубам! погромная попытка! мы оскорблены повторением старых приёмов самодержавного правительства! душители евреев всегда были и нашими палачами! Привлечь к уголовной...
А Парвус — не осторожен.
139
Вчера князь Львов был непоправимо ранен, как враждебно отбрил его Милюков, не захотел искать дружественного взаимосогласия для спасения правительства. И все пути снова затемнялись, заслонялись.
Может быть, подействует на него общий коллективный уговор коллег? Вчера назначили заседание кабинета в ранне-вечернее время, чтобы Милюков и Шингарёв могли присутствовать до отъезда в Ставку. Они и приехали, — но Милюков совершенно каменный, не подступись.
А Гучков — и вовсе не приехал. От него только: отставка Корнилова. Жуткая ситуация.
В заседание набралось вопросов. Утверждение подготовленного Шингарёвым приказа о нормировке потребления и распределения хлебных продуктов. Составление волостных карт для подготовки земельной реформы. Принятие дара в 645 десятин леса от члена Думы Гронского. Потом — как устранить медленность в обнародовании постановлений правительства? может быть иногда вводить их по телеграфу?
И опять же — эта скандально-неприятная история с занятием дома герцога Лейхтенбергского...
Вчера уже только поздно ночью позвонили князю Львову домой, что анархисты согласились временно освободить дом, заперли и отдали ключи от него — комиссару Коломенского участка Харитонову, — а это оказался большевик, недавно приехавший с Лениным через Германию, и тоже не хотел помочь своей милицией.
Ну, слава Богу, хоть временно. (А герцог-то и вообще ничего не знает...)
Ну, уж хоть сегодня-то, в воскресенье, можно было князю передохнуть душой? Намерился: начать день не торопясь, а на обед поехать в гости.
Как бы не так!! Ещё дома, среди дня, он получил убийственный — убийственный! — документ: личную записку от Гучкова — отставку!!
И перечитывал, перечитывал эти немногие строки, всё не веря в их разительный смысл: „... грозят роковыми последствиями... самому бытию России... тяжкий грех в отношении родины...”
Страшные слова. Хотя и со значительными преувеличениями.
Но страшней того, что Гучков нанёс этот удар правительству — в спину, коварно, не предупредя, да ещё непоправимо: вот извещают, что он сегодня же объявил свою отставку и в Таврическом, так что ничего нельзя ни исправить, ни взять назад?
Всю трудность видели в Милюкове — а оказалась в Гучкове?
Теперь в воскресенье, среди дня, пришлось переполошно созывать отдыхающих министров на заседание.
Собрались уже ближе к вечеру.
Да ведь как же так неблагородно? Ведь после апрельского кризиса сговорились: ни один министр не имеет права уйти без согласия всех.
А Гучков — вот не приехал и объясниться.
Порвал. Стукнул дверью.
И чтоб ещё непоправимей — отдал уже и приказ по министерству, и сам назначил себе заместителей.
Но и, кажется, заместители тоже все уходят в отставку?
Полный и мгновенный разгром.
Да ещё в отсутствие Милюкова, Шингарёва...
У князя — шла кругом голова. Так сложно — он ещё в жизни не попадал.
Посылали Терещенку на уговоры Гучкова.
Никакого успеха.
Кажется больше всех на заседании возмущался Владимир Львов. Что он только что развернул творческую работу. Созвал новое, демократичное присутствие Синода. Направил его с политических интриг на церковное строительство. Объявили синодальную амнистию. Уволили Антония харьковского. Приняли бракоразводную реформу. Готовят реформу епархиального управления. И в такой момент — удар в спину?
„Удар в спину” — это было общее мнение. И загорелись министры, и даже незадиристый Годнев, — ответить Гучкову достойным заявлением, опозорить его на всю Россию!
Вспоминали его на последних заседаниях: непроницаемого, глубоко безнадёжного, в стороне ото всех важных прений. Так вот оно в чём было дело! — он готовил взрыв изнутри кабинета...
Да и не жаль потерять такого министра!
Сперва ничего другого и обсуждать не хотели — а как пообиднее для Гучкова составить заявление.
Некрасов, весь бурый, ругал Гучкова последними словами.
Набоков сидел со сжатыми губами.
Хладнокровнее всех, как ни удивительно, держал себя Керенский. Он — как будто всё это так и предвидел. И не гневался, а искал выхода из положения. Да, это и будет хирургический нож, вскрывающий язву. Это безусловно повлияет на Совет. Теперь именно откроется путь к коалиции.
