— Да, я немного говорю, — подтвердил Фошон.
— Переключаю его на вас.
Фошон подождал. В трубке раздался щелчок, потом прозвучал голос американца:
— Это Эмилио Вазари.
— В чем проблема, спецагент? — осведомился Фошон.
— Перехожу прямо к делу. Завтра утром рейсом «Эр Франс» в Париж прилетает женщина. У нас имеются основания полагать, что либо она, либо, что более вероятно, ее спутник, американец, провезут в своем багаже большую партию кокаина.
— Весьма неразумно с их стороны, — отозвался Фошон. — Хотя таможенники в аэропорту частенько зевают. И все же мы можем об этом позаботиться. Если желаете, я позвоню своему коллеге суперинтенданту Гарпно в таможню де Голля, а он заставит своих людей провести досмотр с особой тщательностью и арестовать преступников, если ваша информация подтвердится.
— Нет, как раз этого я и не желаю, — возразил Эмилио.
— Не желаете?
— Решительно нет. Меня не интересует арест какого-то ходока, то есть курьера. Я уверен, что эти люди занимаются всего лишь доставкой. Мне нужен тот, кому они доставят груз.
— И вам известно, кто это?
— Строго между нами?
— О да. Я осознаю, что пока не видел улик.
— Мы полагаем, что груз будет доставлен мистеру Максу Розену. Это агент по моделям, в настоящее время прибывший в Париж по делу. У нас уже есть пара зацепок по делу мистера Розена. Он оплачивает перелет этих двоих из собственного кармана. Они отправляются из его апартаментов. Хотя у нас нет прямых улик, я уверен, что мистер Розен собирается организовать сбыт наркотиков.
— Возможно, вы правы, — согласился Фошон. — Этим делом определенно стоит заняться.
— Да, но скажите-ка мне вот что, старший инспектор. Вы можете пропустить этих людей через таможню, а потом сесть им на хвост, чтобы мы знали, куда они отправились из аэропорта?
— А когда мы доберемся до источника, когда они вручат подразумеваемый кокаин мистеру Розену — или кому-то еще, — тогда-то арестовывать?
— Нет, я только хочу, чтобы вы проследили за ними, узнали, кому они доставят груз. Я хочу сам взять их с поличным. Я разрабатываю это дело уже почти два года.
— Понимаю ваши чувства, — промолвил Фошон. — С радостью встречу вас по приезде. Вы еще не бывали в Париже? У вас есть адрес полицейского управления? Хорошо. Скажите мне номер рейса и фамилии.
— «Эр Франс», рейс триста сорок два, прибывает послезавтра в двадцать два тридцать.
Фошон нацарапал цифры в блокноте.
— И фамилии.
— Аврора Санчес. И мужчина — Хоб Дракониан.
— Прошу прощения? — приподнял бровь Фошон.
— Дракониан. Продиктовать по буквам?
— Нет нужды, — отозвался Фошон. — Я прекрасно знаю, как это пишется.
Позже, сидя в одиночестве за письменным столом, Фошон гадал, с чего это Хоб взялся за такое дело. Инспектору казалось, что при предыдущем знакомстве с Хобом по поводу пропавших виндсерферов у него сложилось довольно четкое представление о его характере. Пусть он человек нескладный, но ни в коем случае не преступник.
Чем больше Фошон об этом раздумывал, тем сильнее тревожился. Этот бестолковый американец пришелся ему по душе. В характере Хоба угадывается простодушие, которое не могут скрыть никакие потуги казаться крутым парнем. Так что же стряслось?
Поломав голову еще пару минут, Фошон решил попытаться выяснить, что к чему. Позвонил другу и деловому партнеру Хоба Найджелу Уитону и попросил заглянуть в полицейское управление для беседы. Найджел с непревзойденным апломбом заявил, что будет польщен.
Глава 32
Найджел явился через полчаса, одетый в старый, но очень изысканно скроенный костюм от одного из знаменитых британских мужских модельеров. Борода его была недавно причесана, а буйные золотисто-рыжие кудри кое-как приглажены. Войдя, Найджел уселся на деревянный стул с прямой спинкой лицом к столу Фошона.
— Кофе? — предложил инспектор и, не дожидаясь ответа, надавил на кнопку звонка. Как только новичок Сосьер просунул голову в дверь, Фошон отправил его в ближайший ресторанчик за кофе и круассанами.
— Это будет славно, — одобрил Найджел. — Вы недурно выглядите, инспектор.
— Внешность обманчива. Недавно у меня был… как вы это называете? — Фошон указал на живот. — Une crise de foie.[98]
— Печень болела, — подсказал Найджел. — Знаменитая французская печень.
— Да. Точно.
— Прискорбно слышать. Могу ли я вам чем-то помочь, инспектор?
— О, нет-нет! Просто время от времени у меня возникает желание поболтать с друзьями. Скажите-ка, Найджел, вы в последнее время не поддерживали связь с Хобом?
— Говорил с ним всего пару часов назад. Он сегодня возвращается в Париж, как вам, конечно, уже известно.
Фошон кивнул.
— У него все в порядке? Нет ли у него в последние дни каких-то особых забот?
Поглядев на него, Найджел мысленно опробовал несколько ложных версий и в конце концов решил сказать правду. Судя по всему, инспектору и так уже все известно.
— У Хоба имеется недвижимость на Ибице, как там говорят, фазенда. Дом и несколько гектаров земли. Внезапно выяснилось, что срок уплаты по закладной вот-вот настанет. Хоб пытается раздобыть деньги, чтобы оплатить ее.
— Ему что, поставили какой-то крайний срок?
— Боюсь, весьма строгий. Пятнадцатое июля.
— А если Хоб не достанет денег?
— Тогда он неизбежно лишится дома.
— А она много для него значит, эта фазенда?
— Боюсь, что так.
— Но почему? — поинтересовался Фошон. — Насколько я понимаю, Ибица — всего лишь дешевая курортная зона. Этакий грошовый Майами-Бич в Европе, n'est-ce pas?
— Весьма вероятно, инспектор, — согласился Найджел. — Однако для некоторых, особенно из числа перебравшихся туда в шестидесятые годы, Ибица представляет собой нечто совершенно иное.
— Иное? Что же?
— Для многих она олицетворяет ритуал обращения.
— Пожалуйста, растолкуйте мне, что такое ритуал обращения.
Поразмыслив пару секунд, Найджел поведал:
— В англосаксонских странах всякому известно, для чего компания мужчин собирается вместе и целый вечер колотит в барабаны. Это как бы ритуал обращения. Они хотят принадлежать к некой общности.
Как и многие англосаксонские обычаи, эта традиция показалась Фошону почти непостижимой, но он все равно кивнул.
— Мы можем заключить, что они не нашли никакой общности, чтобы принадлежать к ней, потому что если бы нашли, то уже принадлежали бы, — продолжал Найджел. — Поскольку они ее не нашли, то выражают веру в то, что она где-то существует. Что есть некое деяние, заслуживающее свершения. Нечто такое, за что имеет смысл бороться. Ради чего стоит жить. Для них владение небольшим наделом земли на Ибице — часть этой мечты. Как говорится, я не перекати-поле без роду и племени. У меня есть корни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
