кустов, которые росли настолько часто, что образовывали своеобразные низкорослые северные джунгли. В этой коварной трясине с трудом можно было найти точку опоры. Склоняющиеся под самыми невероятными углами и почти стелющиеся по болоту деревца и кустарники глубоко пускали свои корни в поисках твердой земли, и отряд охотников с трудом продвигался вперед, стараясь ступать на поваленные стволы деревьев, ветки кустарника и на обманчиво выступающие из воды корни и ветви, которые порой таили настоящие ловушки. Поросшие тростником и осокой кочки также казались на вид более надежными, чем были на самом деле, а маскировочная зелень мхов и папоротников скрывала зловонные застойные водоемы.
Продвижение было медленным и утомительным. Незадолго до полудня охотники остановились передохнуть, но даже густая тень не охладила их разгоряченные и мокрые от пота тела. Когда они вновь продолжили путь, Талут, запутавшись в корнях ольхи, едва не увяз в трясине и, охваченный редким для него гневом, в сердцах схватился за свой массивный топор и срубил это ни в чем не повинное деревце. На срубе обиженного дерева выступила желтовато-красная жидкость, похожая на кровь, и это вновь напомнило Эйле о ее дурных предчувствиях.
С огромной радостью отряд ступил наконец на твердую землю. За болотом на плодородном лугу росли высокие папоротники и еще более высокие травы, превосходившие рост человека. Чтобы обойти заболоченные земли, тянувшиеся на восток, охотники свернули к западу и вскоре, пройдя эту низину, поднялись на небольшой холм и облегченно вздохнули, увидев впереди большую реку и ее узкий приток. Талут и Винкавек вместе с вождями других стоянок решили ненадолго остановиться, чтобы свериться с картой, вырезанной на куске бивня, и сделать несколько дополнительных отметок этой местности.
Путь к реке проходил через березовый лесок. Не тот высокий и стройный березняк, характерный для более теплого климата, а низкорослую рощицу карликовых берез, умудрившихся выжить в суровых условиях этого северного края и при этом не лишенных своеобразной красоты. Все они обладали особым трогательным и хрупким изяществом и зачаровывали бесконечной причудливостью форм, каждое деревце было словно создано по замыслу одаренного мастера. Однако хрупкость их тонких, изогнутых и колеблющихся ветвей была обманчивой. Когда Эйла попыталась сломать одну из них, то она оказалась крепкой и упругой, как жила; спокойно выдерживая порывы ураганного ветра, эти березки гордо высились над пригибающейся к земле растительностью.
– Мы называем их крепкими старушками.
Обернувшись, Эйла увидела Винкавека.
– И по-моему, это вполне подходящее название. Они словно напоминают нам о том, что не следует недооценивать силу старой женщины. Это священная рощица, а они – хранительницы и защитницы сомути, – сказал он, указывая на землю.
Редкие кроны с трепетными и тонкими зелеными листочками хорошо пропускали солнечный свет и отбрасывали причудливые и живые тенистые узоры на ковер прошлогодних листьев. Проходя мимо группы деревьев, Эйла заметила, что из мха выглядывают большие грибы с ярко-красными шапочками, украшенными белыми точками.
– Эти грибы вы называете сомути? – спросила она. – Они ядовитые. От них можно умереть.
– Да, конечно, если не знать секрета их приготовления. Их можно использовать только для определенных целей. И лишь избранные могут быть допущены в мир сомути.
– Они обладают какими-то целебными свойствами? Мне об этом ничего не известно, – заметила Эйла.
– Мне тоже. Я ведь не целитель. Об этом тебе лучше спросить Ломи, – сказал Винкавек. Затем он взял ее руки в свои, приведя ее в замешательство своим пристальным взглядом, который, как показалось Эйле, стремился проникнуть в самую глубину ее существа. Не давая ей опомниться, Винкавек спросил: – Эйла, почему ты боролась со мной во время ритуала Зова? Я подготовил для тебя путь в мир духов, но ты противилась мне.
Раздираемая странными противоречивыми чувствами, Эйла совсем расстроилась. Голос Винкавека был таким мягким и проникновенным, что она испытывала огромное желание раствориться в черной глубине его глаз, окунувшись в их холодные темные пруды, полностью подчинившись его воле. Однако еще сильнее ей хотелось освободиться от его влияния, она чувствовала, что должна противостоять ему, сохранив свою внутреннюю независимость. Неимоверным усилием воли Эйле удалось отвести глаза в сторону, и она успела перехватить взгляд наблюдавшего за ними Ранека, хотя он тут же отвернулся в сторону.
– Ты мог подготовить для меня путь, но я была не готова, – сказала Эйла, избегая взгляда Винкавека.
Услышав его смех, она удивленно посмотрела на него и заметила, что его глаза были не черными, а серыми.
– Отлично, Эйла! Ты обладаешь редкостной силой. Я еще никогда не встречал подобных тебе женщин. Именно такая хранительница нужна очагу Мамонта и всей Мамонтовой стоянке. Скажи, что ты согласна разделить со мной очаг, – сказал Винкавек, постаравшись вложить в эти слова всю силу своих чувств и убежденности.
– Но я помолвлена с Ранеком, – ответила она.
– Это не важно, Эйла. Он тоже может жить с нами, если ты захочешь. Я совсем не против того, чтобы в очаге Мамонта жил такой одаренный резчик. Просто прими оба предложения! Или считай, что я принимаю вас обоих. – Он вновь рассмеялся. – Такие случаи далеко не редки. Ведь каждый человек привлекателен по-своему!
– Я… даже не знаю, что тебе ответить, – сказала она и обернулась, услышав приглушенный топот копыт.
– Эйла, я собираюсь искупать Удальца в реке и почистить ему ноги. Налипшая на них грязь уже успела засохнуть. Может, ты хочешь, чтобы я заодно искупал и Уинни? – спросил Джондалар.
– Я сама позабочусь о ней, – сказала Эйла, обрадовавшись тому, что у нее появился повод закончить разговор. Винкавек был очень привлекательным, но она немного побаивалась его.
– Тогда догоняй, вон она идет рядом с Ранеком, – сказал Джондалар, сворачивая к реке.
Винкавек проводил взглядом этого высокого белокурого мужчину. «Интересно, какую роль он играет в ее жизни? – подумал этот облеченный властью вождя Мамут. – Они вместе пришли на Львиную стоянку, и эти животные слушаются его почти так же, как и ее. Однако не похоже, чтобы они были любовниками, и дело не в том, что он не нравится женщинам. Авари рассказывала, что они любят его, но он очень сдержанно ведет себя с Эйлой, никогда не спит с ней. Говорят, он отказался участвовать в женском ритуале из-за того, что испытывает к Лэти почти братские чувства. Может быть, так же он относится и к Эйле? Чисто по-братски? Не потому ли он и прервал наш разговор и направил ее к этому резчику?» С недовольным и задумчивым видом Винкавек аккуратно сорвал несколько больших грибов и, нанизав их на тонкий шнурок, повесил сушить на ветви «крепкой старушки». Он решил забрать их на
