он без труда избегал освещенной месяцем водной поверхности. Но сыщик не удовольствовался тактикой соблюдения безопасности. На несколько мгновений он замер с веслами в руках, напряженно прислушиваясь к звукам на острове, и аккуратными, но сильными гребками отважно пересек реку, подплыв прямо к месту нового причала лодки № 1.
— Да, так нормально, — сказал он себе.
Место оказалось довольно удобным; его покрывала тень дуба, умудрившегося под сумасшедшим углом вырасти у самой кромки воды, однако не было кустов, которые бы мешали причалить или издавали бы при этом ненужный шорох. Убедившись еще раз, что на острове полнейшая тишина, Бридон включил фонарь и направил луч в глубь сплетенных ветвей и теней. Затем он перевел его на лодку № 1 и внимательно осмотрел то, что в ней находилось. Ему потребовалось на это совсем немного времени, после чего он вскарабкался на берег и опять выключил фонарь. Месяц тускло освещал уже знакомую ему тропинку, огибавшую остров. За ней наверх вел крутой, но посильный подъем, поросший густым, высотой почти в человеческий рост орляком. В нескольких местах он заметил, что стебли примяты, как будто шел человек. Или косуля? Или одна из тех овец, что время от времени забредали на мост и терялись на острове? Однако даже если тропинка проложена человеком, нет смысла наугад пускаться по ней в неверном лунном свете; ничто не исчезает так стремительно, как тропа в папоротниковых зарослях. Более того, реши он к ней присмотреться, не дай бог его застигнут, и тогда положение может стать щекотливым, а то и опасным. Конечно, вернее отложить изучение тропинки на дневное время. Все факты говорили Бридону о том, что лодка играет важную роль в следующем пункте плана кладоискателей (или заговорщиков, как он теперь был склонен их называть); и практически несомненно, что они намерены перейти к нему под покровом темноты. Полночь уже пробило, они могли появиться в любой момент. Бридон вернулся к реке, умышленно взял не свою лодку — все они на одно лицо — и бесшумно переправился на берег.
Примерно полчаса спустя он подошел к домику садовника, с избыточной предосторожностью открыл дверь и прокрался вверх по лестнице так, как будто был одним из прогульщиков мистера Палтни. Одна ступень «крякнула», как мы говорили в пору ранней юности — всегда найдется такая ступень, — и щелкнувший выключатель дал Бридону понять, что Анджела так и не уснула.
— Майлз, что-нибудь случилось? — тихо спросила она, выйдя к дверям в накинутом кимоно. — Ты ведь не собирался так рано возвращаться.
— Ничего не случилось, более того, у меня такое ощущение, что ничего и не случится. Просто устал торчать на берегу и вернулся домой. Однако ты собиралась спать, как я понял.
— Я и заснула ненадолго, но потом проснулась и не могла снова уснуть, честное слово, не могла. Понимаешь, я знала, что ты, возвращаясь, поднимешь страшный шум, и все ждала, когда послышится тяжелая поступь моей судьбы, твоя поступь, Майлз. У тебя совсем мокрые волосы. Ты что, свалился в реку?
— О, просто искупался. Обожаю купание при луне. Одежда не намокла, если тебя тревожит именно это.
— Безмозглый ты человек, ведь страшно холодно.
— Прохладно. Но коли уж ты не спишь, почему бы нам не выпить виски, чтобы избежать неприятных случайностей. Отличное было купание, вполне осмотрительное, уверяю тебя. И ради бога не ворчи, не то разбудишь Палтни, а он заслужил свой сон.
— У Эдварда чистая совесть, так что, полагаю, он спит как младенец. Секунду, я включу примус… Интересно, почему ты все-таки решил искупаться? — не унималась Анджела, когда они устроились в гостиной. — Ты плавал на остров?
— Признаюсь. Если честно, хотел немного осмотреться. Но переплыл я на лодке. И вернулся на лодке. Ты забыла, у Палтни ведь тоже есть лодка. А идея искупаться осенила меня уже потом, и, поверь, в этом не было никакой необходимости.
— Ладно, знаю я, когда ты принимаешься играть в молчанку. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Почему ты решил, что ничего не случится?
— Я только сказал, что у меня такое ощущение. Но в любом случае если кто-то и воспользуется лодкой, то не для того, чтобы переправиться на берег, уверен. Понимаешь, если кто-то с острова — в единственном или множественном числе — захочет потихоньку улизнуть, то двинется не по этому берегу, где тебе, мне, Макбрейнам и всем остальным прекрасно известно это единственное лицо или эти множественные лица. Они пойдут другим берегом, огибающим южную оконечность острова, по дороге, ведущей от Глендауни к Замку Грёз, где в любом путнике предполагают незнакомца. Но, должен тебе сказать, я горжусь сэром Чарлзом, он поставил там двух сторожей, один из них на мотоцикле на случай погони.
— Как удачно сошлись звезды, — сказала Анджела, поджав ноги и уютно устроившись в кресле. — Надеюсь, Майлз, ты все это не навоображал себе? Ты ведь у меня питаешь некоторую слабость к сенсациям. В конце концов, Летеби и Хендерсон преспокойно нашли свой клад. Почему бы им, как воспитанным мальчикам, не показать его славному мистеру Добби, не взять свою долю и жить себе поживать? Зачем затевать какие-то плутни, скажи на милость?
— Я бы полнее ответил тебе на этот вопрос, если бы посвятил свою жизнь изучению рынка подержанных драгоценностей. Но мое совершенно дилетантское мнение заключается в том, что выкопанный ими сундук не то чтобы немереное богатство, и, если больше принц Чарли ничего им не оставил, то вряд ли они испытывают по отношению к нему сердечную благодарность. Но вот если Хендерсон удерет с добычей, они могут получить от «Бесподобной» десять тысяч чистого дохода, а это уже что-то. А ведь государству тоже причитается то, что они вчера вытащили на божий свет, по крайней мере, я полагаю, что причитается, а это минус. То, что останется, будет поделено пополам между ними и сэром Чарлзом. Разве это сравнится с десятью тысячами, с которыми можно развернуться вовсю? По моим прикидкам, в случае предъявления находки они должны быть счастливы, если урвут пять. Поставь себя на их место, заодно представь, что у тебя более эластичная совесть, чем она самом деле, — неужто ты не поддашься искушению подоить Компанию? Все считают, что страхование — это честный бизнес. Я бы потерял работу, если бы было иначе.
— Хорошо, не будем об этом. Только я не собираюсь ставить себя на их место, слишком хочу спать. Но ты, Майлз, поставь себя на их место и, будь так любезен,
