Последний раз Андрей так бегал на физкультуре в одиннадцатом классе, когда садист-учитель заставил сдавать нормативы, без которых не хватало общего балла по ЕГЭ. Уж тогда-то он оторвался на них за все годы освобождений, прогулов и «забывания» формы.
За последними жилыми домами забрали чуть правее, и вскоре вся колонна втянулась в лабиринт улочек и проходов между глухими складскими стенами.
Отряд неожиданно остановился. Вымотанный бегом, Андрей чуть не уткнулся в спины шедших впереди. Выронил винтовку. Она чиркнула примкнутым штыком о стену лабаза. Андрей подсознательно напрягся, ожидая самопроизвольного выстрела, но его, по счастью, не случилось. Замерший впереди него офицер обернулся. Покачал головой укоризненно, приложил палец к губам. Андрей развел руками и ткнул пальцем в нашивку офицера генерального штаба. Тот только вздохнул – мол, тыловые вояки.
Быстро посовещавшись со штабс-капитаном, двое – один невысокий, медведеподобный, другой высокий и гибкий, в черкеске под шинелью и белой папахе, – исчезли в боковом проходе. Минуты через две донеслись приглушенные вскрики и чуть слышный шум падающих тел. Неизвестный Андрею чешский дозор перестал существовать.
Диверсанты вернулись. Стараясь не шуметь, офицеры двинулись дальше. Остановились у очередного поворота. Черкес скользнул за угол. Его не было мучительно долго, наконец он появился, придерживая болтающуюся левую руку. Весь обшлаг его шинели был черен от крови, непонятно, своей или чужой.
«Удивительно, – думал Андрей, переводя дыхание и вертя головой во все стороны. – Тележный сарай, склады, мастерские. Все пусто. Ни сторожей, ни собак. Даже следов на утоптанном снегу нет».
Видимо, чехи повыгоняли всех, чтоб никто не увидел? А что, собственно? Убудет от закрытого и опломбированного вагона, если кто-то на него посмотрит? Или прикрывают какие-то свои темные делишки? Выносят ночами ящики с золотом, грузя вместо них кирпичи? Андрей содрогнулся, вспомнив ледяную пучину Байкала, в которую ему совсем недавно пришлось… э… совсем скоро придется окунуться. Вернее, даже не ему, а двойнику, который сейчас лезет в бурятскую юрту, должно быть, а может, уже и мчится по продуваемому ветрами плато навстречу партизанам.
Они снова остановились, офицеры о чем-то зашушукались, передавая по цепочке невнятные команды. Кряжистый диверсант растворился в ночной мгле.
Поднялся ветер. Он раскачивал фонари, поднимал с земли буруны снега и с размаху швырял их в замерзшие лица. Закидывал пригоршнями за шиворот острые злые снежинки. Залеплял плафоны фонарей, погружая во мрак и так не особо освещенные окрестности.
Это ведь, наверное, как раз тот буран, в который он попал, только появившись в двадцатом году в первый раз. Снежные заряды, летящие почти горизонтально, как раз могли за то время, что он тут, пролететь разделяющие места высадки сто километров. Вдруг сейчас мимо его уха пролетают те самые снежинки, что уже пролетали мимо его уха. Сюрреализм какой-то.
– Что, заснули, штабс-капитан? – спросил Василий Александрович, чертиком из табакерки появляясь из снежного облака.
– О доме вспомнил, – соврал Андрей.
– Большая семья?
– Есть кое-кто, – неопределенно махнул рукой Андрей. Врать этому человеку было мучительно стыдно.
– Мы уже почти добрались. Тут узловая. Я отправил ребят занять позиции. Как только прикроем подступы, можно будет перевести стрелку. Загоним этот тарантас на запасной путь и будем дожидаться либо прихода войск Каппеля, либо «Сибиряка».
– «Сибиряка»? – Андрей вспомнил, что уже слышал это название. Или имя?
– Бронепоезд. Он должен был выйти на КБЖД через Порт Байкал и запереть дорогу, но задержался.
– Ничего, с поездом он встретится, – пробормотал Андрей, вспоминая покатые стенки орудийных башен.
– Откуда вы знаете?
Не вступая в разговоры, Андрей снова указал на нашивку. Штабс-капитан в ответ неопределенно покачал головой.
Они пролезли сквозь дыру в обмотанном колючей проволокой заборе. Ее концы висели, поблескивая свежими срезами. Затаились в тени забора.
– А кто стрелку пойдет переводить? Мы? – спросил Андрей.
– Нет, на это у нас есть специально обученные люди. Мы будем осуществлять общее руководство. – Штабс-капитан оскалил в улыбке мелкие желтые зубы. – Осторожней, порвете шинель.
– Ничего, казенная, – усмехнулся Андрей, рывком освобождаясь от вцепившейся в полу проволоки.
Пригибаясь, они пробежали вдоль стены. Остановились у железной пожарной лестницы, которую Андрей сроду не разглядел бы в темноте. Начали подниматься.
«Наверное, это все офицеры разведали заранее. Сделали то, чем как раз и должен был заниматься офицер генерального штаба. Искать, помнить, осуществлять общее руководство, – думал он, стараясь не соскользнуть с обледенелых ступенек и следя, чтоб сапог штабс-капитана не опустился ему на руку. – А самого водят, как на веревочке, и оберегают, чтоб не поскользнулся».
Они выбрались на крышу, с которой были отлично видны большая часть вокзала и почти все подъездные пути. Паровоз, вереницы вагонов. Дрезина, которую налаживал перед отправкой техник в шинели русского железнодорожника. Та самая.
– Сомнений нет, поезд пойдет отсюда, – глубокомысленно заметил Андрей.
– Это стало ясно, когда они нас чуть пулеметом не посекли, – ответил штабс-капитан. – Чехам в России и так не сладко, без особой причины с нами ссориться они б не стали.
Андрей пристыженно замолчал.
Здесь, на просторе, стиснутый внизу стенками ветер отрывался по полной. Он визжал на высокой ноте, опускался в басовые низы, выводил трели и рулады и кидался, кидался снегом. Потирая замерзшие руки, Андрей присел рядом со штабс-капитаном, выставив над невысоким ограждением только верхнюю часть лица. Прикрыл глаза ладонью от снежных зарядов. Разглядел паучье переплетение блестящих нитей «железки» с множеством стрелок и неясное копошение. То ли офицерские силуэты, то ли морок.
Сквозь рев ветра донесся басовитый гудок паровоза.
– Что ж они тянут? – Штабс-капитан ударил кулаком в открытую ладонь.
– Кто, чехи? – не понял Андрей.
– Нет, наши.
– А что, уже пора?
– Минуты две как пора, – вздохнул Василий Александрович.
В темноте хлопнул револьверный выстрел. В ответ ему затарахтели винтовки. Ночь расцвела ожерельем вспышек.
– Черт! – выругался штабс-капитан. – Нарвались.
Стрельба стихла, через мгновение возобновилась с новой силой. Застучал пулемет, заметалось между домами эхо выстрелов. Расшвыривая вокруг огненные ошметки, взорвалась граната. Все затихло. Перестрелка вспыхнула в другом месте. Андрей увидел бегущего вдоль железнодорожного полотна человека в шинели до пят и без шапки. Грохнуло несколько выстрелов. Человек вскинул руки, замер на секунду и падающим на воду листом опустился в снег. Штабс-капитан застонал, будто пуля попала в него.
Выстрелы загрохотали на соседней крыше. Высокий диверсант в папахе, поддерживая одну руку, в которой был зажат револьвер, другой, пробежал по скату. Заскочил за трубу, привалился к ней спиной. Несколько выпущенных из темноты пуль сбили с нее куски штукатурки. Высунув только руку, черкес несколько раз выстрелил в ответ. Перескочил за соседнюю трубу, пережидая новый залп. Вскочил и снова кинулся бежать. Перепрыгнул на соседнюю крышу. Метнулся за трубы. Поскользнулся, покатился по обледенелой кровельной жести. Жив? Мертв?!
Один из офицеров в русской шинели выскочил из снежного заряда прямо у стрелки. Паля наугад, попытался одной рукой перевести рычаг. Не смог. Сунув пистолет в карман, схватился двумя. Приподнял, потянул. Пуля впилась ему в бок. Развернула, бросила спиной на квадратную коробку фонаря. Несколько солдат в шинелях чешских легионеров подбежали, стали колоть штыками.
Вдали послышался звон колокола на отправление поезда. Рев паровозного гудка и нарастающий стук колесных пар по стыкам.
Штабс-капитан порывисто обнял Андрея, разбежался в три шага и прыгнул через ограждение. Приземлился в гору наметенного снега, перекувыркнулся через плечо, побежал к стрелке. Легионеры заметили его, стали оборачиваться, поднимать ружья с окровавленными штыками. Наган штабс-капитана рявкнул три раза. Три тела мешками осели у стрелки. Увязая в снегу по колено, он добежал до стрелки, схватился за рычаг. Прилетевшая с той стороны развязки пуля ударила его в плечо. Штабс-капитан покачнулся, но не выпустил рычага из рук. Еще одна пуля попала в ногу, он припал на колено. Третья угодила в шею. Штабс-капитан навалился грудью на рычаг. Повис, царапая носками сапог щебень насыпи.
Из пурги появилась дрезина с обложенными мешками с песком бортиками. Чехи, стоя и припав на колени, дергали затворы, посылая в штабс-капитана пулю за пулей, которые вырывали из его шинели огромные клочья, оставляя кровавые раны в белой окантовке исподнего белья. А он все тянул. Дергал. Пытался перевести стрелку. Андрей закрыл глаза, чтоб не видеть этой ужасной картины.
