"Что, пальчики дрожат?" - ехидно спросил голосок. "Я же тебя предупреждал, что она сволочь и предательница, как и все вы, люди."
Онемевшие губы едва слушаются, но я отвечаю:
- Ты! Заткнись...
"А с чего ради? Чем это я не прав?" - продолжает ехидствовать голос. "Сколько раз ты пытался меня убить, а? За что? За то, что я не боюсь говорить, что жизнь - дерьмо? Только за это? Тогда ты просто трус и я зря нянчусь с тобой!".
- Я... Я не трус! - отвечаю я, но сигарета никак не хочет идти обратно в руки. - Я убил тебя живого, убью и мертвого!
А голос-то балдеет... Сегодня он на коне, и знает это. Но я тоже знаю, верю, что все-таки он не прав, но как это доказать... Я не знаю. Не знаю! И это убивает больше всего. Неожиданно я умудряюсь подобрать сигарету. Получилось, черт возьми, получилось! Такая мелочь, а радуюсь беспредельно и как-то даже по-детски.
Но стоп, эмоции в сторону. Что я тут только что молол? "Убивает?" Убивает, убивает... Я лихорадочно затягиваюсь сигаретой, решение где-то тут, рядом, близко...
Я должен его убить - это факт. Но мой психоз живет во мне и за счет меня. Он существует до тех пор, пока существую я. Следовательно, если... И я содрогнулся. Я понял, до чего я додумался и мне стало страшно.
Но с другой стороны... Плевать. Какой смысл? Лучше одним ударом покончить со всеми своими напрягами, а в качестве предлога выступит уничтожение этого дерьма, поселившегося в моих мозгах. Я даже улыбаюсь, честно-честно. Ну-ка, дерьмо, что ответишь?
"Да ничего. Ты трус и не сможешь этого сделать. Был бы смелым, убил бы всех: Соколова, Снегирева, Гошу, Петровича и ее, само собой".
Ха, убил... Нет уж! Кончились эти игры. Я никого не хочу убивать. Разве что кроме его, моего личного внутричерепного дьявола. "Акела промахнулся..." Я всегда любил Киплинга, но я никогда не любил промахиваться. Дремлющий на моем плече волк должен уснуть. Добровольно и навсегда. Ему незачем больше открывать свой кровавый взгляд - врагов больше нет... Впрочем, и друзей тоже. Один, я остался один, повторяя смысл своей случайно-пьяной татуировки, неожиданно оказавшейся знаком принадлежности и судьбы, только вот взамен не досталось ничего, кроме...
Мой призрак возник прямо передо мной, хромой и ухмыляющийся. В потасканной военной форме без знаков различия. Я не верил своим глазам - возможно именно так сходят с ума? Возможно... Даже наверняка.
-Это... Ты?!
- Я, - насмешливо отвечает он. - А ты думал кто, господь Бог?
Он ожил, реально ожил, мой дьявол, мой призрак!
- Время умирать, старина...
Кто это сказал, он или я? Неважно... Уже неважно. Я вытащил из под кровати изрядно запылившийся наградной пистолет, извлек обойму - там был один-единственный патрон. Хватит, мне вполне хватит для исполнения последнего плана.
- Может не надо цирка? - проникновенно шепнул мой дьявол, но его полудохлый шепот лишь только придал мне сил. Я знал, если я поддамся, откажусь от своего замысла, это говорящее дерьмо поглотит меня целиком, сожрет без остатка. А если я буду продолжать стоять этаким трусливым истуканом, именно так все и произойдет.
Да! Точно! Ждать нечего. Я закрыл глаза и вложил холодный ствол пистолета себе в рот. Надо чтобы все было наверняка, чтобы сразу, чтобы затылок вместе с пулей, по стенке... Дрожащий палец лег спусковой крючок... Металл кажется раскаленным и отчего-то влажным. Черт подери... Как это оказывается непросто убить себя. И своего двойника, который уже не ухмыляется, теперь он жалобно просит:
- Брось! Глупо! Мы сможем выжить!
Че-го, че-го? Мы? Выжить? А вот хрен! Моя текущая боевая задача - умереть, и именно ее следует придерживаться. Я полностью выдохнул воздух из легких и начал сгибать палец на спуске... Спусковое механизм пистолета преодолевает тугое сопротивление пружины...
...Очнулся я от ощущения чего-то теплого и яркого. С трудом разлепил веки: это было солнце, нормальное такое, рассветное солнце, разбудившее меня своими лучами. "Вставайте, граф! Вас ждут великие дела!" Где я это читал? Или слышал? Ничего не помню...
Прямо под у меня под ногами валялся пистолет. Я поднял его, дернул затвор. Патрон вылетел на пол, покатился куда-то под кресло. Я долго его искал, а еще дольше рассматривал - боек "Макарова" ударил точно по центру капсюля, но выстрел... Его не произошло. Осечка. Но эта осечка навсегда убила мой страх, моего призрака.
Я медленно поплелся на кухню, за сигаретой и трехлитровым глотком воды. И первое, что там увидел - стихи, как когда-то, криво выцарапанные на столешнице:
Предельно все - слова, любовь и мысли
Поступки, действия, вино...
На кой мне все мои корысти?
Вот дьявол... И стакана дно.
М-да... Как паршиво все сложилось!
Так близко были: губы, нежность...
Но... Зеркало разбилось.
Не собрать.
А впрочем... Если продолжать
Я буду ждать, надеяться и верить
Что все вернется... И она...
Моя... Одна...
Я тупо таращился на строчки стихов, не вполне понимая откуда они взялись. В голове заверещали три тысячи склочных чертей, но я успокоил их похмельным остатком вина. А заодно тут же, мгновенно изменил свой первоначальный план.
Ничего не поздно! Я вернусь, я все равно вернусь! В себя, свою жизнь, к моим приключениям и моей Кате. Я ей расскажу, все расскажу, она поверит и поймет, не может не понять, королевы, на то они и королевы, что все понимают...
Чего ждать? Я мгновенно оделся, вышел на улицу и обалдел: какое было утро! Чудесное, совершенно свежее, новое летнее утро... И почему я никогда раньше не замечал, насколько свеж этот теплый утренний воздух? Эта свежесть пьянила голову почище всякого вина. В голове плыл блаженный туман, я сделал шаг с тротуара, услышал визг тормозов, мгновением позже увидел набегающую на меня глазастую морду "шестерки" и поймал удар радиатором по коленям.
Машина остановилась. Меня закинуло на капот, я прокатился по гладкому вишневому железу, ударился затылком и упал на асфальт - опять коленями. Смутно слышал, как хлопнула дверь "шестерки", кто-то подошел ко мне. Я попробовал поднять голову, рассмотреть его, но он коротко замахнулся и хлестко врезал мне прямо по лицу, чем-то тяжелым и длинным, чем-то... Глава 19. P.S.
Как-то одним скучным вечером, дежурный врач травматологического отделения с самой обычной фамилией Сергеев, развлекался тем, что листал журнал с описанием состояния недавно поступившего больного.
Клиента подобрали на улице: серьезное сотрясение мозга, многочисленные ушибы и глубоко рассеченная бровь. Кто-то со "скорой" сказал, что парня вроде как сбила машина. "Вроде как" - потому что никто ничего толком не видел. Документов у пострадавшего не оказалось, сам он был без сознания, так что его личность установить не удалось. И даже когда он пришел в себя, не ответил ни на один вопрос, отделываясь коротким: "не помню".
Загадка... А еще загадочней были фразы, которые он произносил, пока находился в бессознательном бреду, его необычная наколка на правом плече и руки, ухоженные аристократические руки. Эх, загадка... Вот бы ее разгадать... Где-то глубоко в докторской душе прятался сыщик.
Скрипнула дверь служебного входа и доктор Сергеев мгновенно позабыл как дышать. Да и надо ли, дышать-то? Просто увидеть такую девушку - уже счастье. А она вошла к Сергееву в отделение. Поздним вечером. Одна. И почему-то со стороны служебного входа. Абсолютно проигнорировав молодецкую личность дежурного, она решительно направилась по коридору отделения.
Сергеев остановил ее:
- Вы куда это, леди?
Девушка наконец-то заметила его:
- Скажите, к вам в отделение поступал человек, сбитый на улице машиной?
Дежурный врач совсем недавно окончил институт, но изо всех сил старался быть солидным, строгим и основательным:
- К нам постоянно кто-нибудь да поступает. Как его фамилия?
- У него на плече выколота волчья морда.
У Сергеева что-то радостно екнуло в желудке. Вот он, ключ к разгадке его загадочного пациента!
- Как его фамилия? - как смог суровее переспросил он.
Но девушка ответила вопросом на вопрос:
- Мне можно к нему пройти?
Сергеев замялся:
- Приемные часы, знаете ли...
Она подошла ближе, топя доктора ласковой синевой глаз:
- Мне нужно к нему пройти.
Он попытался что-то возразить:
- Так я же... С пяти до семи... Вечера...
Но не выдержал напора этой красоты и сдался:
- Двенадцатая палата...
Она кивнула и уверенно пошла по коридору. У доктора сложилось такое впечатление, что она уже заранее знала, и номер палаты, и куда идти.
Девушка исчезла в двенадцатой, а Сергеев так и остался наедине со своим дурацким журналом. Но уже через двадцать секунд он начал ерзать на месте от все более и более грызущего любопытства. А еще через десять - он уже не выдержал и стал осторожно пробираться к полуоткрытой двери палаты.
Шаг за шагом, он подкрался к двери и заглянул внутрь. Она сидела на табуретке около больничной койки и что-то тихо говорила пациенту, а тот так же тихо отвечал. Сергеев навострил уши и поймал обрывок разговора:
