Погруженный в размышления, я совершил большую ошибку: нажал на слив, пока еще сидел на унитазе. Слив в самолете действует не так, как в домашнем туалете. Одновременно с появлением воды здесь срабатывает устройство вроде пылесоса, засасывающее воздух с мощностью, наверное, в двенадцать тысяч атмосфер. Вот этого-то я и не учел. Когда я поднялся, волосы у меня на заднице распрямились и вытянулись, стали длинными, как конский хвост. Чтобы застегнуть брюки, мне пришлось заплести их в косичку. А когда я взглянул на себя в зеркало, мне показалось, что глаза сползли вниз, к губам. Думаю, и легкие опустились в желудок. Одним словом, здорово засасывает.
Я вернулся на свое место, и вскоре принесли обед. К обеду я взял пару бутылок пива, надеясь, что оно поможет заснуть, но кончилось все тем, что я вообще не сомкнул глаз, только на несколько минут впал в дремоту. Голова свалилась на грудь, и я резко выпрямил шею — сон пропал. Что поделать, я не могу спать сидя. Вдобавок ко всему у меня одеревенели ноги. А вот пассажир рядом со мной сладко спал на протяжении всего полета.
Убедившись в том, что заснуть мне не удастся, я достал сверток туалетной бумаги, выудил из нее телефон и разобрал его. Высохшие детали я разложил на столике. Каждую деталь я зачем-то брал в руки и старательно продувал. Я не знал, был ли какой-то смысле том, что я делаю, но занять себя чем-нибудь другом я не мог. Как выяснилось, под кнопками находился сплошной вкладыш из мягкой резины. Это меня удивило.
Когда я снова собрал телефон, мне захотелось немедленно включить его, чтобы посмотреть, будет ли он работать. Ждать до посадки не было сил. Тогда я пошел в туалет, сжимая телефон в руке, словно это был драгоценный камень. Я вообразил, что самолет начнет камнем падать вниз, как только я коснусь кнопки «Включить». С одной стороны, меня съедало любопытство, но с другой — было страшно совершить несусветную глупость. В конце концов телефон был включен. Как и раньше, загорелась подсветка, но команда «Введите PIN-код» на экране не появилась…
В туалете я почувствовал, что у меня был и другой стимул зайти сюда. Я сделал то, что требовалось, но теперь уже поднялся, прежде чем спустить воду.
Кишечник надо очищать. Почему в детстве, вместо того чтобы ставить клизмы, мама не давала мне кофе с молоком и не отправляла летать самолетом?
Голос стюардессы в динамике предупредил, что через несколько минут самолет начнет снижение. Обычно после этого я начинаю собирать вещи — кладу книгу в сумку, выключаю музыку, если слушал плеер, обязательно беру карамельку и, если есть время, иду умываться в туалет. В общем, готовлюсь к выходу.
Самолет приземлился в нью-йоркском аэропорту. Не могу понять, почему пассажиры вскакивают с кресел сразу же после остановки крылатой машины. Двери еще закрыты, а все уже стоят на ногах. Стоять неудобно, потому что приходится низко наклонять голову — мешают багажные полки. Такое бывает и на внутренних рейсах, когда полет длится не более часа. Иногда по работе мне приходилось летать из Милана в Рим. Я заметил, что незадолго до взлета многие пассажиры говорят по сотовому о ценах на акции, о бюджетах и дивидендах, о продвижении товара и прочих серьезных вещах. Все эти, важные персоны не отрываются от трубки до тех пор, пока самолет не начинает разбег по бетонной полосе. Даже если рядом с ними сидит женщина, они часто роняют такие фразы: «Без моего согласия никто ничего не решает…», «Если я сказал нет, значит, нет…» Я в своей футболке и с рюкзачком под ногами ощущаю себя среди них совершенно никчемным человеком. После приземления все вскакивают и опять включают телефоны. Застыв в неудобном положении, они говорят, говорят и говорят. Потом они топчутся в проходе, мешая друг другу и извиняясь. Меня они часто просят помочь достать сумки с багажных полок. Разобравшись с багажом, они снова теснятся в проходе, стоя на ногах. В автобусе, набившись как сардины в банку, они ждут последнего пассажира. Бывает, что тот преспокойно сидит на своем месте, потом в три секунды поднимается, забирает свои вещи и спускается по трапу. Сев последним в автобус, он первым выходит у терминала. Пассажиры, летающие на внутренних рейсах, ворочают огромными капиталами, но мозги у них, когда не требуется складывать цифры, полностью отсутствуют.
В аэропорту Нью-Йорка я заметил, что пограничный контроль стал намного строже, чем когда я был в Америке первый раз. Снимали отпечатки указательного пальца на левой и правой руке, фотографировали на цифровую камеру, сканировали паспорт. Я даже испугался, не захочется ли им проверить состояние моей простаты. Но настоящие неприятности возникли позже, когда на ленте с багажом я не обнаружил своего чемодана. Мне ни разу не посчастливилось забрать свой багаж первым, но такое было впервые. Что это значит? Воображение нарисовало, как мой чемодан, опрокинувшись набок, одиноко крутится на багажной ленте в каком-нибудь европейском городе. Вполне возможно, что там его выставили первым. Пусть это будет мне маленьким утешением.
Мне обещали доставить чемодан на другой день в гостиницу. Честно говоря, я не знал, стоит ли верить обещаниям, но девушка за стойкой была очень вежливой, а вежливость всегда подкупает. В общем, я ей поверил.
В такси я разговорился с водителем. Я обычно всегда так поступаю, тем более что только так можно понять, на каком уровне находится твой английский, а я давно на нем не говорил. Понимаю я его хорошо. Иногда я смотрю фильмы на английском языке, они дают хорошую языковую практику. Если мне трудно выразить свою мысль или подобрать нужное слово, я вставляю глагол to get[2], и, как правило, это помогает. Для меня глагол to get играет ту же роль, что и глагол — кстати, единственный — «смурфить» в языке гномиков из мультяшек про смурфов. Срабатывает безотказно.
Таксист спросил меня, откуда я приехал. Я сказал, что из Италии. Он признался, что никогда не был в Италии, но в следующем месяце полетит на Ямайку, проведет там медовый месяц.
— Я заказал номер в пятизвездочной гостинице, там все включено, ну, знаешь, это где выдают браслет на руку… Раз в жизни можно себе такое дозволить.
— Ямайка — прекрасное место.
— А у тебя есть невеста?
— Нет.
— Тем лучше. Все женщины, даже самые красивые, через год тебе наскучат.
— А зачем же ты женишься?
— Потому что мне уже скучно. Для меня это ничего не меняет.
Мы оба засмеялись. Расплачиваясь, я сказал ему:
— Желаю тебе удачного медового месяца и побольше страстных объятий.
— С кем, с женой?
— Of course[3]!
— Ты рехнулся?! Лучше и не говори об этом…
