Пальба в зале из организованной стала хаотичной и затихла быстрее, чем Мазур распрямил ноги, оказавшись на палубе. В движении он оцарапал руку прихваченной с собой струной. За это она и была выброшена за борт: леший с ней, не самое удобное в быстром контактном бою оружие, что и доказал пример давешнего специалиста по пилению… Кстати: интересно, на хрена этому духу вооружаться именно столь неудобной пилой? Из-за алмазной пыли, что ли?
Детский сад, честное слово…
Мазур держал путь в конференц-зал, в этом плане он имел все основания верить албанцу. Самое удобное место для центра операции: два крупных помещения, в одном томятся заложники, во втором тусуются террористы, минимум подсобок, превосходный обзор.
По дороге Мазуру встретился очередной караульный, и тут уж было удобно придать новый импульс затихающей стрельбе: чем менее бой системен, тем менее удобен для организованной стороны, то бишь в данном случае – для зондеркоманды какого-то там Исламского Революционного Фронта… Успевший обернуться молодец получил заряд свинца в диафрагму – и понеслась душа к гуриям в райский медсанбат.
Мазур вдруг почувствовал под босыми ногами сырую от ночной влаги палубу, это ощущение взбодрило его. Еще пять, десять, двадцать ударов пульса, и прямо по курсу – рубка, а за ней – огни конференц-зала…
Мазур вплотную приблизился к рубке и аккуратненько заглянул в слабо освещенный иллюминатор. В рубке расположились трое гоблинов. Что никак не могло означать, будто в конференц-зале заложники прохлаждаются в гордой независимости и курят кальян с гашишем. Скотина-албанец или что-то не догнал, или все же наврал про количество гостей из желания сделать падлу, что вполне в характере всех людишек, которые имеют по пятьдесят тысяч евро за заказ.
Судя по напряженным мордасам, все трое вели крайне содержательную беседу. Один во время разговора периодически поглядывал на мигающие лампочки приборов.
Мазур прислушался.
– Все растительные яды, и кокаин тоже, растворяются и в воде, и в спирте. Я читал. А организм человека не растворим ни в воде, ни в спирте! Значит, если органы мудака, который только что нанюхался коки, измельчить в кашу, смешать со спиртом и добавить кислоты, то спирт проникнет в кашицу, растворит коку и вступит с ней в эти… в соединения, – активно помогая себе руками, витийствовал непонятного возраста чернявый парень с впалыми щеками, черными кругами под глазами и лошадиными зубами. Образованный, бляха-муха. – И вот, чтобы снова получить чистый кокаин, нужен простой фильтр…
Ему шепеляво ответствовал весьма похожий на него, но только без передних зубов, боевик:
– Брат, ты умный, да? Если пропустишь сквозь марлю эту твою кашицу и спирт стечет, то он унесет с собой и сахар, и слизь, и кокаин. Останется только каша!
– И хрена ты второй раз сможешь нюхнуть! – заржал третий участник научной дискуссии.
Но двое гогот поддержали, хотя «брат» пытался сохранить лицо и продолжил рассуждать что-то про фильтрацию – типа, до той поры, пока спирт не станет чистым. Что случится в этом случае, Мазур охотно послушал бы столь эрудированных террористов, но – в другой раз.
Пока шла сия содержательная беседа, он быстро оценил обстановку. Стрелять в рубке – значит, повредить технику и похерить в ноль не только связь с внешним миром, но и возможность управления яхтой…
Мазур ногой распахнул дверь рубки. Трое захватчиков сделали едва заметные синхронные движения к автоматам, но притормозили, успев понять то, что секунду назад вынудило и Мазура отказаться от пальбы. Все трое одновременно пошли в лобовую атаку «свиньей», то бишь клином, стремясь навалиться скопом с одной стороны, не окружая на тесном пространстве, где и самим-то негде развернуться.
Не дав нападающим перехватить инициативу, Мазур коротким движением руки вогнал в сонную артерию на шее у ближайшего моджахеда импровизированный шприц, который за две минуты соорудил еще там, в боцманской каюте из капиллярной ручки с прочным тонким стержнем, простой иголки и кусочка ластика вместо пробки, чтобы яд не вытек прежде времени.
Безусловно, любители порассуждать об отравлениях заинтересовались бы методом Мазура, тем более, что им наверняка было известно: при внутривенном введении никотин вызывает остановку сердца очень-очень быстро. Взять этот никотин можно из стакана с водой, где сутками настаивались гнилые хабарики, брошенные туда ленивым курильщиком. А еще лучше – добавить в смесь для усиления эффекта клейкую коричневую массу, которая скапливается на дне курительной трубки.
Словом, чеченский парниша (если это чеченец, а не очередной курд или понтиец), мог быть доволен своей смертью. Хотя она и не была мгновенной, но инъекция вывела его из консилиума химиков незамедлительно.
Почти одновременно с этим Мазур по рукоятку вогнал стилет в ухо тому, кто предлагал измельчить органы и смешать их со спиртом. Токсикология безвозвратно потеряла великого экспериментатора.
Третий, быстрый как кошка, отпрянул от Мазура и, шмыгнув к панели управления, ткнул красную пластмассовую кнопку, напоминавшую шляпку мухомора. Приборная доска немедленно разродилась завывающим, с готовностью подхваченным внешними динамиками, сигналом тревоги. Всепроникающие звуки накрыли каждый квадратный метр, все помещения, каюты и рубки яхты.
Но вот незадача, прыткий хлопчик не без помощи Мазура так расстарался, что пребольно ударился лбом об угол консоли, да так сильно, что раздробленные кости переносицы проникли глубоко в мозг, а потом для верности еще раз зачем-то повторил свою ошибку.
Мазур, уже не таясь, бросился к конференц-залу. Иллюминаторы сияли огнями. Он заглянул внутрь, бегло оценил обстановку. В дальнем от иллюминатора углу тихо лежал герой голубого телеэкрана, известный всей России наркоман и культурный деятель. Был он мертв или пребывал в отключке – вопрос открытый, но, судя по неестественно вывернутой шее, первое более вероятно.
Примерно в метре от него ничком лежала блондинка в коротком платьишке, Мазур узнал ее – именно она горланила на трапе про то, как провожают пароходы… И тоже была бездыханна. Чуть ближе к иллюминатору располагался Каха Георгиевич, специалист по грузинской экономике. Этот был привязан ремнем к ножке привинченного к полу стула. С лысого темени у него сочилась кровь, голова безвольно опустилась на грудь, но он был жив – стопроцентно. Видимо, большой и горячий грузин сделался буен, и пришлось его обуздать. Убивать толстого генацвале террористы не спешили – наверное, пока еще не разобрались, насколько высокое место он занимает в олигархической табели о рангах…
А в центре зала трое террористов давали показательное выступление перед заложниками. Посреди этой тройки стоял, судя по уверенному виду, тот самый Командир, о котором Мазур уже был наслышан. Командир со знанием дела проводил удушающий захват, страстно прижимая к себе сгибом локтя шею одного из заложников – самого Малышевского Александра Олеговича. Глаза Малышевского были выпучены, на скулах у него играли желваки, крупные капли пота стекали по виску на черный ствол ТТ, приставленный одним из террористов к его голове.
Заложники молча наблюдали за ними, затравленно вжимаясь в стены. Одни из них нервно теребили в руках золотые цепочки, другие закрывали глаза пальцами, унизанными перстнями с драгоценными камнями. Некоторые до крови кусали губы, чтобы не закричать от страха.
Продление моральной агонии Малышевского не входило в планы Мазура. Тем более что стрельба по-македонски, с обеих рук, была его любимым развлечением. Он перевел автомат на одиночный огонь, выхватил из-за пояса конфискованный у любителя белых кедов ТТ, вихрем ворвался в зал и первым же точным выстрелом уложил террориста, державшего на мушке олигарха. Террорист спорить не стал, рухнул на пол, как подкошенный. Малышевский последовал его примеру, скорее с перепугу, чем вследствие травмы или ранения, поскольку пуля Мазура прошла аккурат мимо него, ювелирно ввинтившись в лоб незадачливого командира.
Тела обоих террористов не успели коснуться пола, как завертелась карусель. И крутилась она от силы четыре секунды. Завизжали женщины, гортанно закурлыкали захватчики… Мазур ничего этого не слышал, не до того было.
Ничто так не деморализует противника, как гибель главаря. Оставшаяся в живых двойка тормознула на миг, потом один из них выхватил «Макаров» и пальнул в сторону заложников. Никого, к счастью, не убил: пуля угодила в руку сухощавого джентльмена в порванном на груди смокинге.
– Сука! – взвизгнул раненый и завалился набок.
Второй боевик в ту же секунду пальнул в Мазура, – пуля насквозь прошила боцманскую робу, не причинив ему вреда: извини, боцман, и спасибо тебе за то, что был таким упитанным. Ответная пуля, долей мгновенья позже покинув ствол мазуровского ТТ, отшвырнула чернобородого деятеля к стене, и тот съехал по ней на пол с дырой в левой стороне груди.
