Гроб закрыли крышкой. Гиацинта пыталась смотреть вверх, на потолок, но ее взгляд то и дело устремлялся на черный гроб. «Пожарнику было лишь тридцать, – подумала она. – Он на два года моложе меня».
– А вот и Джеральд, – сказал Арни, – с двумя девушками из офиса. Он не видит меня. Ага, вон они сели. Что-нибудь случилось с Джеральдом, Гиа?
– Ничего особенного. Всему виной пожар и связанные с ним неприятности.
– Да, конечно, пожар, но я думал, тут что-то еще.
Тихо заиграл орган. При появлении вдовы зашевелилась и зашелестела толпа. Женщина, одетая во все черное, шла с опущенной головой, держа за руку большеглазого перепуганного мальчугана. Мальчик был сверстником Джерри; его мать собиралась родить примерно через месяц.
* * *
На улице стало пасмурно. По небу поползли серые тучи. Поднялся ветер. В воздухе пахло грозой.
Вскоре после того, как дети отправились спать, гроза разразилась. Первый удар грома прогремел, когда Джеральд вошел в маленькую комнатку, где находилась Гиа.
– Как ты уже видела, – начал он, – здание полностью разрушено. – И замолчал.
Столь холодный, официальный тон обескуражил ее. Лучше бы он сказал что-нибудь о них самих.
– А что с нами? Что с нашим браком? – спросила Гиацинта.
– Мы обсудим это позже. Как ты себя чувствуешь после того, что сделала?
– А что я сделала? Разве меня кто-то уличил во лжи или у меня была тайная любовная интрижка? С понедельника я каждый час думаю об этом, Джеральд. Не стану объяснять тебе, что для меня это значит, поскольку ты сам все хорошо понимаешь. Скажу тебе одно: я готова дать слово, что до конца жизни не вспомню об этом эпизоде, если ты завтра же избавишься от этой девицы и мы начнем жизнь заново. Я очень хотела бы этого. Ради нас, ради Джерри и Эммы.
– Это не то, о чем я с тобой говорю, Гиацинта. Я спрашиваю, зачем ты пришла в мой офис.
– Я? В твой офис? Когда?
– В ту ночь, когда он сгорел, после того как ты подожгла его.
– Я подожгла? Это несерьезно.
– Я говорю вполне серьезно. Дело не в дефекте электрической проводки. Кто-то был в здании. Кто-то совершил варварские действия в моей комнате.
– И конечно, этот кто-то – я, потому что узнала о той женщине. Очень проницательно.
– Сарказм не поможет, Гиацинта.
– Послушай меня. Если ты думаешь, что это была я, допроси своих служащих. У тебя их пятеро, и у каждого из них есть ключи. Возмутительно, что ты обвиняешь меня.
– Их всех допросили. Полиция и представители страховой компании знают, что делать, Гиацинта. И у всех есть алиби. Железное.
– Ну так скажи, чтобы и меня тоже допросили. Мне наплевать. Хотя это глупо. Глупо и подло, Джеральд.
– Ты в самом деле так думаешь?
– Разумеется. Я не приближалась к твоему офису с того времени, когда мы собирались в Париж.
«Господи, прости меня за ложь, но как иначе мне спасти себя? Ведь я не поджигала офис!»
Джеральд достал из кармана маленький пакет, завернутый в бумагу, извлек его содержимое и, отодвинув в сторону несколько книг, выложил на стол.
– Тогда как ты объяснишь это?
Гиацинта ошеломленно смотрела на маленькую пудреницу, губную помаду и расческу – то, что они купили на левом берегу Сены близ музея. На каждом предмете была черная ленточка с именем изготовителя.
– Все это я нашел на траве между кустами азалий и тротуаром, едва рассвело. – Джеральд вдруг понизил голос: – Больше никто об этом не знает. И никто, кроме нас, не должен знать.
У Гиацинты брызнули из глаз слезы.
– Зачем ты это сделала, Гиа?
«Боже мой, это случилось, когда я споткнулась и уронила сумочку».
– Я не поджигала! Должно быть, это из-за сигарет. Я прочитала твои письма и обезумела. Я хотела только уничтожить ее вещи, а потом еще и твои. Я пришла в бешенство. Неужели ты мне не веришь? Но я не устраивала никакого пожара!
– Даже если я поверю тебе, – все так же мягко проговорил Джеральд, – поверят ли тебе другие? Как ты объяснишь, что оказалась в моем офисе среди ночи? Это очень похоже на поджог, а поджог – совсем не шуточки. Это преступление.
– Даже если это сделано неумышленно?
– Да, Гиа, даже в этом случае. Не забывай, что, даже если ты сделала это неумышленно, в результате пожара погиб человек.
Гиацинта ошеломленно посмотрела на Джеральда.
– Это уголовное преступление, – продолжал он. – Первой либо второй степени. Вероятно, это – преступление второй степени.
– И что это означает? – шепотом спросила она.
– Полагаю, двадцать лет за поджог и столько же за убийство.
– Откуда ты это знаешь?
– От адвокатов и представителей страховой компании.
– Ты уверен?
– Наведи справки. Выясни сама. Но не беспокойся. Ты вне подозрений. По крайней мере пока.
Гиацинта вспомнила огромный живот вдовы, обтянутый дешевым черным платьем, перепуганные глаза мальчишки. И еще увидела себя за решеткой.
– Я хочу умереть!..
– Нет, Гиацинта.
– Я не должна жить. И не хочу жить.
– Ты, без сомнения, должна жить. Ты хороший человек. Ты невинна и безобидна, как говорит твоя мать.
– Что же мне делать?! – воскликнула она, ломая руки. – И что собираешься делать ты?
– Я не собираюсь ничего делать. На моих устах печать. Поверь мне. Даже если бы я не беспокоился о тебе, то был бы наверняка обеспокоен судьбой Джерри и Эммы… Пусть у них останется доброе имя. Арни и я, в особенности Арни, положили солидную сумму в банк на имя вдовы. И мы намерены пополнять ее.
Некоторое время они сидели молча. Затем Джеральд взял газету и стал читать, словно это был обычный благополучный вечер. Потрясенная Гиацинта долго наблюдала за ним. Затем, чувствуя, что ею овладевает отчаяние, встала.
– Мне нужно прогуляться, – сказала она. – Пойдешь со мной?
– Нет, я подожду здесь, пока ты вернешься.
Было уже почти темно. Многократно исхоженные улицы казались незнакомыми и недоброжелательными. Фасад дома походил на чье-то странное лицо, входная дверь напоминала рот, а окна второго этажа можно было принять за глаза. На лужайке огромный кот так свирепо набросился на зазевавшуюся птицу, что Гиацинте стало не по себе. Отвернувшись от жестокого зрелища, она направилась домой, чтобы посидеть на террасе в кресле, в котором сиживал Джим.
«Я катилась вниз уже многие месяцы, – размышляла Гиацинта. – Это началось задолго до нашей поездки в Европу. Собственно говоря, поэтому-то мы и поехали. Точнее, я поехала. Арни знал. Он добрый и умный человек. Возможно, он знал, что Джеральд разлюбил меня».
Стало совсем темно. Часы в зале пробили одиннадцать, однако Гиацинта продолжала сидеть наедине со своими мыслями.
«К чему я пришла? Чего добилась своей яростью и неосторожностью?» И опять перед ее глазами возник образ вдовы и мальчугана. Увидела она также Эмму и Джерри.
