А эти полудурки при неработающей акустике носились там чуть ли не на полном ходу.
Да по сравнению с «Золотой рыбкой», наши 3–4 узла – насмешка.
Видимость у грунта там, насколько я помню, 10–12 метров. И иллюминаторы на подводных аппаратах есть, и сильные светильники, и визуальное наблюдение постоянное.
Но попробуй остановить почти мгновенно полсотни тонн. Обгадишься с ног до головы, но не получится.
«Нету на аппарате мгновенного «стопа». Пяточками в грунт не упрешься».
Я тогда был каплеем, за спиной в отсеке стоял капраз и требовал, чтобы я «подлез» под эту «решетку».
А эта дура размером в половину футбольного поля и поставлена вертикально на длинную сторону.
Ее со времен царя Гороха не обследовали и не чистили. Рыбаки, естественно, на ней после своего траления такого понаоставляли.
Ну, в общем, лезть под нее только в пьяном угаре можно. Пришлось напомнить начальнику, что, несмотря на разность в звании, командир на аппарате я, а не он. Хорошо, мужик умный попался, не стал это оспаривать.
Не полез я под нее.
Тем более, за год до этого, в 1987 году, там уже сидел на зацепе АС-12.
Они вырвались через несколько часов только потому, что рвались с зацепа, как только могли. Откачивали уравнительную, продували балластные и на максимальном ходу (благо на винт ничего не намотали) оторвали что-то там у себя на легком корпусе (сейчас уже не помню что).
Вы же понимаете, глубина непрофессионализма не прощает. А из командиров на АС-28 и на «Георгии Козьмине» профи не было.
И я не профи. Но котелком-то пытался думать.
А в данном случае я даже не знаю, о чем они думали и думали ли они. А если и думали, то чем?
Ну какого хера лезть вслепую. Одно слово: долбоебы.
И такие продолжают служить. Повеситься хочется от стыда.
Могу еще продолжать, но не хочу надоедать.
Честь имею.
Георгий.
Это Никита.
В Тирасполе, конечно, таких боев, как в Бендерах, не было. Но постреливали. Да и вообще там молдаване приглашенные… Навязали нам на шею иностранных журналистов – двух мужиков и двух же баб. Американцы и, кажется, австралийцы. А может, австрийцы, но по-английски все базарили. Ну, они что-то все время снимают на камеры свои, записывают в блокноты тоже. Нам главное, чтоб их не подстрелили. А то ведь могут – не чужие, так свои. Казачки там особенно лихие были, даже типа разъездов по городу устроили. И вот – банальный обстрел перекрестка. Мы их скоренько плечами закрыли, пару очередей дали, за шкирку – и давай мотать.
А на перекрестке явно буча – шмаляют со всех сторон. Ну, этих ведь надо сберечь…
Бегали, стреляли, таскали за шкирку. Потом даже пообедали (у них консервы классные – как открываешь, суп греется или там лапша с мясом, все теплое становится).
А ужинали у казачков. Они их (иностранцев) подпоили самогоночкой, а фотографа научили в дурака играть. И спать уложили – в земляночке. В два наката.
Утром бабы умываться вздумали.
Зубы почистили – мало им. «Надо, – говорят, – голову помыть, и вообще…» Я доложил сразу.
«Найди им баню, где хочешь», – говорят, – «это инокорреспонденты, информационная ситуация…» и т. д.
Солнышко, тепло, хорошо… Едем с этими друзьями на «батоне». Вдруг очередь по крыше. Но эти даже не испугались. «Щаур, щаур, плиз» – то есть больше всего в душ они хотели. А где он, душ-то?..
Водила этого «батона» от перекрестного обстрела зарулил в очень чистенький двор. Трехэтажное здание прямо перед нами.
Крылечко. И мужик курит. В белом халате. «Поликлиника?» – спрашиваю. «Ага», – отвечает. И курит. И видать – пьян мужик. «А душ есть?» – спрашиваю. «Сколько душ, не знаю, а помыться можно, конечно», – загадкой ответил этот перец.
Входим. Бело-серый кафель. Кстати, забыл: воды-то, естественно, не было в городе. В смысле – нормального водоснабжения, разрушено все, бои…
Ну вот, кафель. Мужик этот приносит им шланг. «Из ит щаур?! (Это душ?!)» – спрашивает одна девица. «Другого нет, поливайтесь», – отвечает мужичок. Как его звали, не помню. Он не уточнил.
В общем – двое ребят у входа караулят омовение, я непосредственно в бане с оружием их защищаю (им даже ширмочку провесили посреди зала). И в этот момент мужичок вкатывает прямо к ним такую каталочку никелированную, а на ней – мертвец, ручки скрючены, и давай из шланга его поливать…
Бабы – в ор, мужчины стушились и гуськом к своим шмоткам…
А мужичок со шлангом: «А морг-то у нас краснознаменный!..»
Наше летное училище, расположенное в самом центре города, по периметру было обнесено сплошной каменной стеной высотой метра так под три. Одна из казарм располагалась как раз вдоль этого сооружения на расстоянии примерно 15 метров от нее. Окна ее выходили на забор. А возле окон, конечно же, вечно торчали курсанты в состоянии постоянной готовности увидеть проходящее по ту сторону забора какое-нибудь прелестное создание и крикнуть этому созданию что-нибудь галантное.
Освещение вокруг хорошее, так что даже ночью все видно.
И вот однажды после отбоя один из курсантов спокойно сидел на подоконнике у окна с сигареткой в зубах и предавался мечтам.
А комендант училища именно в этот момент и приступил к своим обязанностям по поиску и поимке преступников-курсантов, не желающих мириться с четырехлетним заточением.
И вот, проходя мимо вышеозначенной казармы, он вдруг услышал шорох. Комендант напрягся, как струна, и весь обратился в слух. С той стороны через забор кто-то лез.
Комендант, как истинный охотник, окинул взглядом пространство между казармой и стеной в поисках укрытия для засады. Взор его остановился на перевернутом набок мусорном контейнере, расположенном прямо под забором.
А набок сей полезный предмет был специально заблаговременно уложен господами курсантами для удобства преодолевания ненавистного забора. Комендант, недолго думая, ныряет в мусорный контейнер и притаивается там в три погибели, ожидая приближения удачи.
Он даже немного прикрыл за собой крышечку.
Тем временем курсант, так беззаботно предававшийся мечтам, сидя на подоконнике, видит, как его товарищ по оружию пытается вскарабкаться на забор.
Карабкается он долго. Романтик тут же бросился на помощь своему товарищу. Выбежав из казармы, он потихоньку подкрался к мусорному контейнеру, в котором притаился комендант, а затем он быстро ударил ногой по крышке контейнера и захлопнул крышку, на конце которой была приделана петелька для запирания (почему-то) этой крышки на замок.
Потом он продел в эту петельку небольшую веточку, валявшуюся рядом с баком, и тем закрепил ее навсегда. В это мгновение с той стороны забора на контейнер грузно свалилось тело, после чего одно тело подхватило другое тело, и вместе они скрылись в казарме, оставив коменданта одного бодаться с контейнером.
Комендант сильно шумел.
Прошло часа полтора, и дежурный по училищу, совершая свой ночной дозор, услышал шум у забора. Мусорный контейнер ходил ходуном.
Дежурный с опаской подошел к контейнеру и прислушался. Контейнер на секунду затих, а потом опять загрохотал.
Приняв все меры предосторожности (а вдруг там чудо лесное), дежурный открыл злосчастную петельку.
Тогда-то на свободу и вырвался джинн.
Всего комендантов было три.
Все трое были схожи образом мышления.
Один наш комендант отличился следующим. Представьте себе: лето, открытый бассейн в центре училища, десятиметровая вышка. На вышке с биноклем в руках комендант. Он устроил себе здесь наблюдательный пункт. Очень удобно наблюдать.
А наблюдает он все за тем же забором.
(Просто я не знаю, наблюдать, что ли, не за чем?)
И вот с десятиметровой высоты он видит, как внизу курсант перелез через забор и побежал в казарму. И тут комендант так увлекся этим делом, что, не отнимая бинокля от глаз, он делает шаг в сторону курсанта, видимо, желая его схватить. На его счастье, бассейн был наполнен водой.
А кричал он криком перелетной жабы.
Еще один наш комендант прославился тем, что с пистолетом гонялся за маленькой собачкой, которая каждый день посещала территорию нашего училища.
Курсанты, выходя из столовой, всегда подкармливали собачку. Собачка эта так привыкла к строю и походным песням, что всегда ходила за строем и подвывала.
А на плацу, стоя за спиной комбата или ротного, когда они подавали какие-то команды, она лаяла им в тон, то есть на своем собачьем языке, видимо, тоже пыталась что-то втолковать «бестолковым» курсантам.
Вот поэтому на нее и повесили бирку с фамилией коменданта.
У коменданта от всего этого постепенно съехала крыша. Он все время гонялся за собакой с пистолетом, полным патронов. Собаку он так и не ликвидировал, а коменданта потом в психушку отправили.
С вами был Игорь.
Уважаемый Александр! Железо заговорило – спасибо, нравится. Вспомнил Северный Двинск и пароходы, завод этот сраный, но могучий. Помню, зимой у сварщика электрод попросил – ватник на дебаркадере повесить. Он открыл каптерку, а они (электроды) греются на электроплитке. Сухие!
