Несколько лет назад мне пришлось путешествовать по Кавказскому заповеднику. Некоторое время мы жили в горах, в глухом, окруженном лесом поселке. Сотрудники заповедника - молодые зоологи - устроили маленький зверинец. Кроме живших на свободе ручных оленят и смешного медвежонка Буки, воровавшего у нас со стола сахар, в клетках жили злые лесные коты и другие мелкие звери. В большой, обтянутой железной сеткой вольере помещались четыре совы. Днем они неподвижно сидели на ветвях сухого деревца, находившегося в самой вольере, и, поворачивая круглые головы, смотрели на проходивших мимо людей.
За этими совами ухаживал сын наблюдателя-лесника, наш четырнадцатилетний приятель Ваня. Он охотился на соек (других птиц в горном лесу водилось мало) и своей скромной добычей кормил сов. Добытые Ваней сойки были единственной их пищей.
Как-то кормилец сов Ваня захворал, долго не мог ходить на охоту. Несколько дней совы оставались без всякой пищи. Голодные птицы все так же неподвижно сидели на ветвях дерева, казалось не проявляя ни малейшего беспокойства.
Рано утром, сойдя с крыльца и остановившись у вольеры, однажды я с удивлением увидел, что в ней осталось три совы. Четвертая сова исчезла бесследно. Я очень внимательно осмотрел вольеру. Кроме старых ссохшихся "погадок", в ней ничего не было. Никаких отверстий, куда могла вылететь ночью исчезнувшая сова, я не обнаружил.
Еще через две ночи в клетке остались лишь две совы. Несомненно, голодные совы в ночной темноте убивали и съедали своих подружек. Трудно представить, что происходило ночью в вольере. Никаких следов борьбы не было заметно, на земле не осталось и одного перышка (известно, что, в отличие от дневных хищных птиц, совы съедают добычу вместе с перьями и мелкими костями, которые отрыгивают потом в виде круглых комочков "погадок"). Живые преступницы сидели спокойно, не шевелясь.
Чтобы прекратить безобразное "самоедство", я посоветовал выпустить птиц на волю.
По моему совету дверь в вольеру на ночь оставили открытой. Утром голодных птиц в вольере не оказалось - они улетели на охоту в лес.
Каково было наше удивление, когда на третий или четвертый день мы обнаружили выпущенных на волю птиц на прежнем месте - в открытой вольере.
Они спокойно сидели на ветвях сухого дерева и так же смотрели на нас круглыми глазами.
С тех пор вольеру мы не запирали, и каждое утро находили в ней сов.
Трудно понять, почему так упорно возвращались птицы в свою тюрьму, где им пришлось пережить жестокую голодовку.
СЫЧ-ВОРОБЕЙ
Ранней весною я возвращался с охоты. Я шел по лесу знакомой дорогою, и в ночной темноте над моею головою послышался странный негромкий звук. Этот странный звук перемещался - было похоже, что меня настойчиво преследует какая-то ночная неведомая птица. Чтобы приманить птицу, я стал подражать странному звуку. Невидимый провожатый охотно стал откликаться.
В темном лесу мне не удалось разглядеть таинственного провожатого, и, выйдя на лесную опушку, я остановился. На фоне звездного неба рисовались черные ветви деревьев. Здесь, на краю леса, я надеялся увидеть незнакомую птицу.
Я стоял под деревьями, продолжая тихо манить. Небольшая тень пролетела над самой головою, бесшумно уселась на ветке. В ночной темноте трудно точно прицелиться. Я зарядил ружье мелкой дробью и, не видя на ружье мушки, выстрелил наудачу.
После выстрела лес примолкает. Я зажег спичку, стал смотреть под деревьями. На засыпанном опавшей хвоей снегу, раскинувши крылья, лежала маленькая серая птичка с круглой совиной головкой. В подстреленной птичке я признал сыча-воробья. В наших лесах эта птичка встречается редко, а днем ее трудно увидеть. Обычно она прячется в дуплах деревьев, а по ночам вылетает на охоту.
Дома я внимательно рассмотрел редкостную добычу. Сыч-воробей был немного больше обыкновенного воробья. Круглой головою, ушами, острым крючковатым клювом он напоминал своего большого собрата - обыкновенного лесного сыча.
Из шкурки сыча-воробья я решил сделать чучело для своего кабинета, в котором хранится множество добытых мною охотничьих трофеев.
Через несколько лет мне пришлось проходить тем же лесом зимою. На краю вырубки, возле только что срубленной и распиленной на дрова толстой осины, теплился огонек: грелись и отдыхали знакомые колхозники-лесорубы.
- Погляди-ка, - сказали они, прикурив от моей трубочки, - и разгадай нашу лесную загадку...
В верхней части лежавшей на снегу распиленной и расколотой осины лесорубы показали выдолбленное дятлом жилое дупло. Узкое круглое отверстие дупла, как крышей, было прикрыто большим грибом-наростом. В глубине этого покинутого дятлом дупла оказался склад продовольствия. Вытряхнув на снег содержимое, я насчитал шесть мертвых клестов и одиннадцать замороженных мышей. Я хорошо знал, что многие животные - птицы и звери - бережливо прячут свои запасы. Не раз в дуплах и под корнями деревьев мы находили наполненные отборными орехами лесные кладовые белок и бурундуков; сороки и сойки на моих глазах прятали в укромных уголках свою добычу. В подземных кладовых мышей хранятся многолетние запасы старательно высушенного сена и зерна. Обнаруженная лесорубами кладовая принадлежала какому-то запасливому хищнику, быть может имевшему в лесу много таких складов.
Редкая находка очень меня заинтересовала. Кто мог убить и спрятать в птичьем дупле этих мертвых клестов и мышей? Злейший лесной хищник куница - не могла пролезть в узкое отверстие дупла. Маленькая ласка, промышляющая на земле под корнями, вряд ли решится забраться под вершину высокой гладкой осины.
Крепко задумавшись над трудной лесной задачей, я направился через лес к дому. Недалеко от поваленной осины слышались тревожные голоса птиц. Я узнал стрекотание сорок и хлопотливый крик соек. К поднятому этими птицами шуму примешивался тревожный свист синиц.
Чтобы узнать о причине переполоха, я свернул с дороги и осторожно приблизился к лесной маленькой полянке. На острой еловой макушке сидел сыч-воробей. Множество лесных птиц его осаждало. На дневном свете он казался беспомощным, круглая совиная головка его хохлилась и медленно вращалась. Наверное, ослепленному дневным светом маленькому ночному разбойнику пришлось бы совсем плохо, но он вдруг расправил крылья и, тихо и бесшумно планируя, нырнул под нижние сучки густой елки, почти у моих ног.
"Так вот кто жил в дупле, вот кто охотился и прятал свою добычу!" подумал я, заглядывая под накрытую снежною нависью густую зеленую елку.
Не сходя с места, я хорошенько высмотрел плотно прижавшегося к стволу елки сыча-воробья и, осторожно протянув руку, быстро накрыл его шапкой.
Пойманного мною живого сыча-воробья, несомненно, выгнали на дневной свет валившие осину лесорубы, и занимавшая меня лесная загадка разрешилась сама собою. Обитавший в дупле маленький разбойник приносил и хозяйственно складывал свои продовольственные запасы. На клестов и мышей он охотился ночью, хватал спящих птичек на ветвях деревьев и убивал их. Разумеется, птицы знали его и ненавидели. Как все хищные совы, он отрывал у пойманных птичек головы и выщипывал крупные перья.
Дома я выпустил маленького разбойника в комнату и стал приручать. Он охотно брал застреленных воробьев, а ночью, вылетая из убежища, сам ловил домашних мышей. Днем он обычно сидел под кроватью, забравшись в голенище старого валенка, которое ему заменяло дупло, а вечером неизменно выбирался из своего убежища. Придерживаясь клювом, он, как попугай, лазил по моим книжным полкам и бесшумно летал по комнате. Иногда он присаживался на письменный стол и при свете лампы делал самые уморительные гримасы.
Вескою сыч-воробей стал издавать те самые звуки, которые я некогда услыхал в лесу. Звуки эти будили меня, но я скоро привык к ним, как мы привыкаем к обычным шумам и голосам. С наступлением весенней охоты эти звуки для меня стали необходимостью. Сыч-воробей будил меня, как верный будильник, и за всю весну я ни единого раза не проспал глухариного тока.
ЗВЕРИ В ЛЕСУ
ЛОСИ
Из всех зверей, обитающих в наших русских лесах, самый крупный и самый сильный - лось. Есть что-то допотопное, древнее в облике этого крупного зверя. Кто знает - возможно, лоси бродили в лесах еще в те далекие времена, когда жили на земле давно вымершие мамонты. Недвижно стоящего в лесу лося трудно увидеть - так сливается окраска его бурой шерсти с окраской окружающих его древесных стволов.
В дореволюционные времена лоси в нашей стране были уничтожены почти поголовно. Лишь в очень немногих, самых глухих местах, уцелели эти редкие звери. При Советской власти охота на лосей была строго запрещена. За десятки лет запрета лоси расплодились почти повсеместно. Теперь они безбоязненно подходят к людным селениям и шумным большим городам. Совсем недавно в центре Ленинграда, на Каменном острове, отправлявшиеся в школу ребята увидели утром двух бродивших под деревьями лосей. По-видимому, эти лоси забрели в город в ночное тихое время, заблудились на городских улицах.
