«Для чего? Для чего? – стучало сердце. – Для чего он здесь?»
На другой день Владимир уехал в Южнокаменск. Пассажиров в вагоне поезда было немного. И, прислушиваясь к разговорам, Владимир понимал, что разговоры идут самые мирные. Люди озабочены своими домашними делами, работой…
«А может быть, Беттер врал? – мелькнула у него неясная догадка. – Может быть, он врал о том, что Россия готовится к войне?» Ему вдруг мучительно захотелось подсесть к какому-нибудь пассажиру и спросить об этом напрямик. Но он понимал, что не сделает этого.
Выполняя приказ полковника Телегина, старший лейтенант Соколов и младший лейтенант Дергачев, одетые в штатское, ежедневно дежурили на перроне вокзала в Южнокаменске. Рация закопана где-то в районе приземления. Следовательно, вражеским лазутчикам непременно придется бывать в городе.
На вокзал приходили также Мария Федоровна, Екатерина Павловна и колхозник Зайцев. Это были пока что единственные известные работникам госбезопасности люди, видевшие шпионов в лицо. Причем Зайцев и Синельникова видели всех троих. Хотя эти помощники бывали на вокзале редко, Соколов и Дергачев были убеждены, что узнают вражеских агентов по приметам. Оба высокие. Один – светловолосый, румяный, с серыми глазами, другой – темный, скуластый… Были и другие, более подробные приметы.
Офицерам уже не раз приходилось встречать людей, приметы которых почти в точности совпадали со словесными портретами шпионов. Сколько было потрачено времени и труда, чтобы проверить, кто эти люди! Но всякий раз оказывалось, что заподозренный человек не тот, кого они ищут.
Оперативные работники медленно шли по платформе, дожидаясь поезда, который должен был подойти с минуты на минуту. Вот вдали, за поворотом, заклубился пар, а потом показался и паровоз. Он шел, замедляя ход, плавно и осторожно втягивая вагоны в тупик.
Все медленнее, медленнее ползли вагоны. Наконец сцепления лязгнули, поезд остановился.
На перрон стали выходить пассажиры. Вдруг Соколов потянул младшего лейтенанта за рукав. Дергачев кивнул. На платформе стоял высокий темноволосый человек с небольшим чемоданом в руке. Чуть выдававшиеся скулы, прямой тонкий нос, черные густые брови… Он? Ах, как жаль, что сегодня здесь нет ни Зайцева, ни Екатерины Павловны!..
Пассажир хмуро огляделся и в людском потоке двинулся к выходу в город. Соколов и Дергачев пошли за ним, держась на расстоянии.
Вдруг младший лейтенант остановился.
– Смотри, еще один такой же. Скуластый, темный…
Тот, кого увидел Дергачев, стоял на перроне, беспокойно оглядываясь по сторонам.
Соколов растерянно глядел то на этого нового пассажира, то вслед тому, который уходил все дальше к выходу. Который из них? Тот или этот?
– Я пойду за этим, – принял решение старший лейтенант, – а ты – за тем, первым…
Они сразу расстались.
Первый пассажир вышел в город и остановился на вокзальной площади. Так стоял он некоторое время, опустив голову, словно что-то вспоминая или обдумывая. Затем медленно двинулся по улице, читая вывески. Младший лейтенант пошел за ним.
Возле закусочной незнакомец остановился, прочитал вывешенное у входа меню, постоял, словно раздумывая, не зайти ли. Потом зашагал дальше.
Из-за угла показался Соколов. В то время, проходя мимо еще одной закусочной, незнакомец вошел в дверь. Дергачев забежал в магазин напротив. Сквозь стекло витрины удобно было наблюдать за тем, что делается на улице. Дверь закусочной тоже была видна хорошо. Старший лейтенант Соколов вошел в магазин следом за Дергачевым.
– Ну, как у тебя? – спросил младший лейтенант.
– Ошибка. Местный. Живет здесь, недалеко.
– Что же он так беспокойно оглядывался?
– Кто его знает. Наверное, обещали встретить и не пришли. А у тебя что?
– В закусочной сидит. По-моему, надо проверить у него документы.
– Не торопись. Это успеется. Пошли.
– Куда?
– В закусочную. Куда же еще?!
– Но…
– Идем, идем.
К столику, за которым в ожидании официанта сидел Владимир, подошли, пошатываясь, Дергачев и Соколов.
– Сенечка! Вот свободный столик!.. Гражданину мы не помешаем!.. Не помешаем? – обратился Соколов к посетителю, который сумрачно покосился на «подвыпивших» приятелей.
– Я уже рассчитался, – бросил Владимир и, взяв чемоданчик, заторопился к выходу.
– Быстро за милиционером, – шепнул старший лейтенант Дергачеву и тот мгновенно исчез.
В комнате дежурного по отделению милиции на Владимира обрушился град вопросов. Он не успевал отвечать. Все случилось так неожиданно. Те двое пьяных… Они шли за ним… Что-то говорили… Предлагали пойти в кино… Потом откуда-то взялся милиционер. Всех троих отвели в милицию. С ним милиционер был вежлив, а с подгулявшими товарищами суров. Владимир, ничего не подозревая, отдал паспорт – паспорта потребовали и у тех двоих. Шпион не знал, что из соседней комнаты по телефону немедленно были наведены справки. Паспорт, предъявленный Владимиром милиционеру, тот, которым снабдили его хозяева, по номеру и серии числился выданным женщине.
И вот – вопросы. Целый дождь вопросов. Владимиру казалось, что над его головой вдруг заработал транспортер, который беспрерывно сыплет на него мокрый тяжелый песок… Но он не в силах отвечать. Словно во сне, он чувствовал, что его обыскивают. Словно во сне, видел, как на стол дежурного кладут пачку денег, второй паспорт, пистолет, топографическую карту… Им вдруг овладело тупое равнодушие ко всему. Он молчал.
Сейчас же после отъезда Владимира Эльвира Леоновна села в автобус и через несколько часов была в Петровске. В то время, когда Соколов и Дергачев следили в Южнокаменске за Владимиром, она уже сидела перед полковником Телегиным.
– Так вы говорите, что дали гитлеровцам подписку по принуждению? – спросил полковник.
– Да, да… Мне было тогда всего пятнадцать лет…
Полковник внимательно читал лежавшую перед ним разорванную и склеенную фотокопию обязательства, подписанного Эльвирой. Она не сожгла его тогда и решила передать, куда следует.
– Всего пятнадцать лет… – с волнением повторила молодая женщина. – Переводчик Петерсон – он работал в комендатуре – все время грозил мне: или подпись на этом документе, или вывоз в Германию.
– Почему же вы сразу не сказали нам об этом?
– Я не придавала этому значения. Да меня после подписки и не беспокоили. Ни разу. А потом немцев прогнали. Я думала, что все забылось. И только когда пришел этот… Валентин… Я поняла, что ничего не забыто. А теперь… Теперь он явился. Хочет, чтобы я его прописала как мужа…
– Вы говорили, что уже хотели прийти сюда.
