– Ты знаешь, сможешь ли взять с собой всех нас? – спрашиваю я. – Если это вроде моей невидимости, у нас проблема. Я могу делать невидимыми только тех, кого держу за руку.
– Честно говоря, не знаю, – никогда не пробовал брать с собой кого-то еще, – признает Восьмой.
– Может быть, можно будет телепортироваться два раза, – предлагает Марина.
– Рисунки потрясающие, – перебивает Крейтон, жестом подзывая нас к стенам пещеры. – Вдруг здесь есть какие-то подсказки.
Он прав. Оранжевого цвета стены покрыты множеством символов – вырезанных и нарисованных. Я подхожу к стене и замечаю выцветшее зеленое изображение планеты. Я сразу понимаю, что это Лориен, и в горле у меня встает ком. Под глобусом – синяя женская фигура, возвышающаяся над мужской. Обе они держат спящих младенцев. Белые линии исходят из Лориена и заканчиваются над фигурами. Рядом с головой женщины – три колонки незнакомых символов.
– Что за чертовщина? – недоумеваю я.
В паре метров слева от меня на стене черным нарисован треугольный космический корабль. На его крыльях изображены сложные узоры из спиралей, а на закругленном носу – крошечное, тоже спиралевидное созвездие.
– Видите? Это тот же узор, что и на полу.
Я оборачиваюсь. Он прав. Мне тут же хочется, чтобы Катарина оказалась здесь и смогла это увидеть. Не знаю, знала ли она об этом в принципе. Я поворачиваюсь к Крейтону, который рассматривает рисунки на потолке.
– Ты знал об этом?
– Мы покинули Лориен в очень большой спешке. На планету как раз напали могадорцы. У нас не было времени собрать всю нужную информацию. Мы знали, что такие места существуют, но никто не знал, ни где они находятся, ни что они делают. На каждую важную вещь, которую мы успели узнать, приходилась не менее важная, о которой мы ничего не знали.
– Идите за мной, – окликает нас Восьмой, жестом приглашая пройти в темный угол комнаты. – Тут еще интереснее.
Он останавливается перед огромным рельефом – в три метра высотой и шесть метров длиной, разделенным на двадцать отдельных сцен. Точно как в комиксах. На первой панели изображен космический корабль и девять детей перед ним. Их лица изображены во всех деталях. Я тут же узнаю себя и вздрагиваю.
– Это было здесь, когда ты в первый раз зашел в пещеру? – Крейтон поворачивается к Девятому.
– Да, – отвечает тот. – Все это было здесь. Так же, как сейчас.
– Кто мог это сделать? – Марина потрясенно оглядывает стену.
– Не знаю, – Крейтон упирается руками в бока и изучает рисунок.
Мне не по себе от того, что и он сбит с толку.
На другом рисунке двенадцать темных фигур, видимо, это могадорцы. У них в руках ружья и мечи, фигура в центре вдвое больше остальных. Это Сетракус Ра. Крошечные глазки и поджатые губы могов – точно такие, как в жизни, у меня прямо мурашки по коже бегут. Я смотрю направо и вижу девочку в луже крови. Сверяюсь с первым рисунком – это, очевидно, Первая. Вторая, младше Первой, тоже лежит на земле. Она мертва. Могадорец поставил ногу на ее тело. У меня сводит желудок, когда я вижу Третьего, пронзенного мечом где-то в джунглях. На последнем рисунке в верхнем ряду Четвертый убегает от двух могадорских солдат, перепрыгивая через луч, исходящий из ружья одного из них.
– Вот черт. Это школа Джона, – говорю я, показывая на последний рисунок.
– Что? – спрашивает Марина.
Я тычу пальцем в стену.
– Это пожар в школе Джона, когда мы сражались с могадорцами. Я была там! Это школа Джона!
– Тогда там, в небе, это ты?
Я присматриваюсь и вижу небольшую фигурку с длинными волосами, парящую в воздухе.
– Так, это уже совсем жутко. Да. Не понимаю. Как кто-то…
– Смотри, это Пятый? – перебивает Элла, показывая на первый рисунок в нижнем ряду.
На нем кто-то, стоя на сосне, бросает что-то в трех могадорцев внизу.
– Невероятно. Все здесь. Все перед нами, – говорит Крейтон. – Кто-то все это предвидел.
– Но кто? – спрашиваю я.
– О нет, – шепчет Марина. – Кто это? Кто еще умрет?
Я быстро перепрыгиваю через следующие два рисунка, на которых показано, как мы знакомимся, и перехожу к следующему, на котором мы с Мариной стоим у озера. Я вижу, как Джон выбегает из пещеры с другим парнем. Возможно, с Сэмом. Трудно сказать, потому что его лицо обращено в сторону. Разглядываю рисунок, на который смотрит Марина. На нем кто-то из Гвардии стоит с простертыми в стороны руками. В его тело по самую рукоять погружен меч. Понять, кто он, невозможно – на месте лица камень отбит. Прямо под рисунком на земле валяются осколки.
– Какого черта здесь происходит? – спрашиваю я. – Почему только этого лица нет?
Восьмой молчит, опустив голову.
– Это ты сделал?
– Никто не имеет права диктовать будущее, – говорит он.
– То есть, ты решил, что можешь просто разбить рисунок? Зачем, если не секрет? Чтобы предсказание не сбылось? – спрашивает Крейтон.
– Я не знал, что это. Я не знал никого из вас. Я думал, что это просто история, по крайней мере до тех пор, как…
– Это я? – перебивает его Марина. – Это я умираю?
Я хочу задать тот же вопрос. Это меня пронзает меч? Мысль жуткая.
– Все мы когда-нибудь умрем, Марина, – странным голосом произносит Восьмой. Элла подбирает осколки камня и рассматривает их.
Крейтон встает перед Восьмым.
– Ты уничтожил рисунок, но это не значит, что все пойдет иначе. То, что ты скрываешь от нас информацию, не делает ее менее или более правдивой. Ты скажешь нам, кто это?
– Я привел вас сюда не для того, чтобы изучать поврежденную часть стены, – говорит Восьмой. – Вам нужно идти дальше – посмотрите на два последних рисунка.
Мы слушаемся. Никому не станет лучше, если мы будем стоять тут и обсуждать, кто из нас погибнет. На рисунке, на который показывает Восьмой, Сетракус Ра лежит на земле и кто-то держит меч у его горла. Опять невозможно понять, кто это. По обе стороны от своего властелина лежат мертвые могадорцы. На последнем рисунке странная планета – будто разрезанная надвое. Верхняя часть выглядит как Земля, я могу различить Россию и Европу, но нижняя половина покрыта длинными, неровными полосами. Она кажется мертвой и пустынной. Маленький корабль подлетает справа к верхней половине планеты, и слева – к нижней половине.
Я пытаюсь понять, что это значит, когда Элла вскрикивает.
– Это Восьмой.
Мы все поворачиваемся и видим, что она прижимает отколотые кусочки камня к тому месту, где они были. Она смогла решить головоломку. На рисунке умирает Восьмой.
– Это ничего не значит, – твердо говорит он.
Марина мягко кладет руку ему на предплечье.
– Да ладно, это просто рисунок.
– Ты права, – тихо отзывается Крейтон. – Это просто рисунок.
Восьмой отстраняется от Марины и возвращается на середину пещеры. Остальные все еще стоят как вкопанные перед огромной стеной, на которой записаны вещи, которые никто не должен был и не мог знать.
Кто-то предсказал смерть Восьмого. Учитывая точность всех остальных рисунков, трудно придумать причину, по которой этот один мог бы оказаться ложным. Неудивительно, что он постоянно веселится. Теперь понятно, почему он ведет себя так, будто у него нет причин быть осторожным. Он старается спрятаться от судьбы – или, наоборот, вынестись прямо на встречную. Я снова смотрю на последние два рисунка. Сначала мне приятно видеть Сетракуса Ра с мечом у горла, но меня злит, что он еще жив. И что вообще может значить последний рисунок? Он показывает, что противостояние еще не закончилось, и непонятно, чем оно может завершиться в принципе. И еще, почему планета разрезана надвое? Что такое может случиться?
Крейтон берет Ларец Марины, подходит к Восьмому, кладет руку ему на плечо и что-то шепчет.
– Как думаешь, что он говорит? Что вообще можно сказать, чтобы ему стало лучше? – тоже шепотом спрашивает Марина, повернувшись ко мне.
Как раз тогда, когда я собираюсь присоединиться к Крейтону и помочь ему утешить Восьмого, пещеру сотрясает взрыв и дверь сметает волна огня. Марина хватает меня за руку, на другом конце зала кричит Элла. Неровные колонны, поддерживающие потолок, трескаются, шатаются и начинают падать. Большой кусок камня едва не обрушивается на Эллу, и я при помощи телекинеза защищаю ее, отбрасывая колонну в сторону. Я перевожу взгляд на Крейтона и Восьмого. Восьмой исчезает.
– Что происходит? – кричит Марина. Она защищает нас обеих от падающих камней, пока я прикрываю Эллу.
– Не знаю, – говорю я, стараясь хоть что-то разглядеть сквозь дым и пыль. Неожиданно Восьмой снова появляется в середине комнаты. Из раны в его боку течет кровь, лицо у него серое.
– Могадорцы! – кричит он. – Они здесь!
Глава шестнадцатая
