Томас внимательно взглянул на нее. Глаза у Джин были красными, в руке она держала какую-то мятую брошюру, свернутую в рулон. Томас указал на нее и спросил:
— Вы собирались проломить мне череп этой штукой?
— Если бы я хотела проломить вам череп, я бы это уже сделала.
Томас заглянул в комнату. В ней было два матраса, лежавших прямо на полу, кресло и пластмассовый таз. К потолку был приклеен скотчем пожелтевший гигантский постер с изображением многочисленных поз из «Камасутры». Томас одобрительно кивнул.
— Симпатичная у вас комнатка. А в моей — дыра в стене с видом на сортиры. Можете пойти посмотреть. Панорама просто захватывающая.
Джин прикрыла дверь, заставив его отступить. Он успел лишь заметить другие брошюры, разбросанные по полу.
— Любите читать?
— Не ваше дело.
— Спускайтесь, поужинайте. Элизабет приготовила чили…
— Я ненавижу чили! Так же как и эту комнату, и это поганое место! — Глаза Джин наполнились слезами. — У меня был шанс, чуть ли не впервые в жизни — только руку протяни!.. И вот все накрылось!..
Он понял, о чем речь.
— Но телеканал заплатил вам двадцать тысяч долларов, — мягко сказал он. — Это уже кое-что.
— Я могла бы получить намного больше! Вы же видели этих журналистов! За любой наш чих они готовы были платить деньги! Если бы это шоу все-таки состоялось, можно было бы потом всю жизнь жить на одни интервью и больше ничего не делать!
— Вы говорите так, как будто уже все кончено.
Джин опустила голову.
— Колесо судьбы все еще крутится, — добавил он.
— Да вы-то что об этом знаете?
Она оттолкнула его и захлопнула дверь.
Томас спустился на первый этаж, пересек главный зал заведения «У Пинка» и вышел через смежную с ним комнату на задний двор. Никто не захотел располагаться со стороны улицы — оттуда открывался слишком уж угнетающий вид. Задний двор представлял собой квадрат подстриженной трапы площадью метров сто, на которой тут и там валялось всевозможное барахло. Но все-таки это было лучше, чем созерцать останки сгоревшего автобуса.
Томас подошел к костру и вытянул руки над пламенем. Было не так уж холодно, но в самом костре ощущалось что-то надежное и умиротворяющее.
— Джин придет? — спросила Нина.
Он пожал плечами.
Питер неподвижно сидел в старом автомобильном кресле из красного кожзаменителя, с уцелевшими рессорами. Он не отрываясь смотрел на языки пламени. Рядом вытянулась прямо на земле Карен, положив голову на бедро Камерона. Пустые картонные пакеты из-под сока валялись тут и там. Леонард прохаживался немного поодаль, глядя на уже загорающиеся звезды. Что касается Каминского, Перл и ее фаната с бензоколонки, они так и не появились.
Камерон громко рыгнул.
— Ваше здоровье! — сказал он, ничуть не смутившись.
— Вы отвратительны! — заявила Элизабет.
Она слегка помешивала в котле, откуда поднимался густой пряный запах чили.
— Да ладно, что естественно, то не стыдно.
— Все равно это не повод свинствовать.
— Надо устроить ему взбучку! — заявила Карен.
Камерон улыбнулся.
— И ты посмеешь поднять руку на супермена из Флориды?
— Кстати, откуда именно?
— Из Неаполя. Это западное побережье, царство богатеньких игроков в гольф. — Он поправил воображаемые солнечные очки. — Я знаю лучшие рыбные места, можешь мне поверить. А также лучшие места для ныряния с аквалангом, для серфинга, для прыжков с парашютом… Я — владыка побережья, детка!
— Вы хорошо зарабатываете? — спросила Элизабет, сама удивляясь, что осмелилась задать такой вопрос.
— Да, я зарабатываю на морских экскурсиях. В горячий сезон — две тысячи в неделю, без всякого напряга. Не нужно ничего, кроме выносливости и умения лазать, по канату в том числе… Но вас я не приглашаю: если бы вы появились на палубе моей яхты, одетая только в бикини, последствия могли бы быть непредсказуемы.
Элизабет вымученно улыбнулась.
— Это все замечательно, — сказала Карен с легкой ноткой ревности, — но мне хотелось бы знать, где остальные?
— Я знаю, — сказала Нина.
Все повернули головы к ней.
— В постели. Все трое, надо полагать. Перл недавно спрашивала, нет ли у меня с собой презервативов, и я ей сказала, что в коробке из-под конфет рядом с кассой их полно. После она ушла со своей… э-эээ… свитой.
Камерон расхохотался.
— Ну ни хрена себе! Не успела прийти в себя — и сразу трахаться!
Элизабет сделала большие глаза и указала подбородком на Питера. Однако ребенок, казалось, ничего не слышал. Потом протянула Томасу ложку, и он осторожно попробовал варево. Запах бекона и тушеных помидоров показался ему восхитительным. Впрочем, он был голоден.
— Джин все еще сердится? — спросила Элизабет.
— Она вообще легко раздражается. Особенно если просишь ее поработать. Странно, да? Она ведь горничная.
— Ну и логика! — фыркнула Карен. — Только потому, что она горничная, она и здесь должна всем прислуживать? Вам, мужчинам, так и хочется низвести нас всех до уровня прислуги!
Камерон поднял палец и нравоучительно сказал:
— Суров закон о мужском превосходстве, но — закон.
— Глупости! — возразила Элизабет. — Если женщины вам готовят, стирают и занимаются вашими детьми, они делают это исключительно из-за любви! А когда любовь проходит — из чувства долга. Потому что женщина будет заботиться о доме, даже если это последнее, что осталось у нее в жизни!
Она резко отставила свою миску. Томас заметил, что ее руки дрожат.
— Ладно, — примирительно сказал он. — Думаю, не из-за чего так переживать. На самом деле меня удивило поведение Джин по другой причине.
Ленни подошел поближе, чтобы слышать разговор.
— Я видел в ее комнате целую кучу рекламных брошюр казино.
— Да, она это любит, — кивнула Нина. — Она все время их рассматривает, как загипнотизированная.
— Или ненавидит, — сказал Томас.
— Не понимаю, о чем вы.
— У нее в руке была брошюра Клуба анонимных игроков. Руководство, как избавиться от своей зависимости.
Он мельком подумал об основной теме шоу «Око Каина». Грехи участников…
— Может быть, она проходит терапевтический курс «Как избавиться от пристрастия к играм». Она старается именно что не играть. Поэтому и смотрит хотя бы на буклеты — в качестве замены.
— Да, это объясняет ее нервозность, — заметила Карен.
— Я думаю, она очень несчастна, — сказала Элизабет. — Оттого и агрессивна.
— Я не несчастная, Барби. Я невезучая.
Джин стояла позади них, сжимая в руке пресловутую брошюру.
— Мне никогда не везло. Ни денег, ни дома, ни семьи — у меня больше ничего нет.
— Джин, мы не знали, что ты здесь, — смущенно произнесла Нина.
— Да ладно тебе, Родригес. Ненавижу, когда врут. Все лучше, чем это.
Она бросила глянцевую брошюру в костер и стала наблюдать, как та горит. Потом прерывающимся голосом сказала:
— На самом деле я не настоящая горничная. — Ее глаза вновь заблестели от слез. — Я даже не Джин Леблан.
ГЛАВА 22
— Мое настоящее имя — Пола. Пола Джонс Плечи Джин были опущены, и она напоминала старый ветхий дом, готовый вот-вот обрушиться.
— Если вы — Пола Джонс, то кто такая Джин Леблан? — спросил Томас.
— Это моя подруга. Она умерла. Пять месяцев назад.
Томас открыл рот, чтобы что-то сказать, но удержался. Он посмотрел на остальных. На их лицах читалось одинаковое изумление.
Пола высморкалась.
— Джин Леблан поселила меня у себя. Она работала официанткой в баре в аэропорту Мак-Карран. Она была наркоманка и подрабатывала проституцией. Пару раз она попадала в женскую тюрьму Норт-Лас-Вегас, на Смайли-роуд. Но при всем том она не была злой или дурной женщиной. — Джин с мольбой подняла глаза. — Мы с ней были как сестры, понимаете?
Элизабет мягко взяла ее за руку и усадила возле костра. Пола не сопротивлялась. Потом она заговорила снова:
— В тот день я крупно выиграла в казино «Дворец Цезаря». Мне выпал «Колосс» — суперджекпот! Мы напились и решили прокатиться в пустыню. Мы хохотали как ненормальные, я курила марихуану, а Джин втягивала одну полоску за другой. А потом мы увидели змею. Джин сказала, что хочет поцеловать ее. «Поцеловаться со смертью». Я сначала думала, что она шутит… Змея укусила ее в губу, и она умерла через пару минут.
Пола вытерла нос рукавом.
— Я не знала, что мне делать. Какой-то гребаный фильм ужасов!.. Я испугалась, запаниковала… и уехала.
Камерон воздел руки к небу.
— Что? Вы бросили вашу подругу посреди пустыни? — Он щелкнул пальцами. — Прямо как есть?
— Она была уже мертва! Я бы ее все равно не воскресила!
Камерон взглянул на нее с презрением.
— И вы называете себя ее подругой…
